– У нас до Афин хватит питьевой воды в бочках, – ответил капитан и достал из сумки на боку небольшой кожаный мешочек. – Это вам, – сказал он.

– Что это?

– Возвращаю деньги, что вы уплатили за проезд. Это меньшее, что я могу сделать. Когда мы доберемся до Афин, я прослежу, чтобы о вашем подвиге узнали все. Что касается дальнейшего вашего путешествия, будьте уверены, я обо всем позабочусь.

– Мы не должны расслабляться, – вздохнул Эцио.

Капитан посмотрел на него.

– Вы правы. Возможно, нам вообще никогда не следует расслабляться.

– Верно, – грустно согласился Эцио.

Под властью турков Афины процветали. Однако Эцио, пройдя по улицам и полюбовавшись на памятники и храмы времен греческого Золотого века, которые в его стране были заново открыты и почитались, собственными глазами увидев статуи и здания, вдохновлявшие его римских друзей – Микеланджело и Браманте, отчасти понял ту гордую обиду, что безошибочно читалась в глазах местных жителей. Ма’Мун, шурин османского капитана, и его семья хорошо приняли ассасина, осыпав его подарками и убедив остаться.

Эцио пришлось задержаться несколько дольше, чем он рассчитывал. В любом случае, в Эгейском море к северу от Серифоса бушевала буря, хотя до начала сезона бурь было ещё далеко. Она обрушилась на острова к югу от Афин и вынудила властей больше чем на месяц закрыть порт Пирей. Подобные бури никогда не бушевали в это время года. Уличные пророки, как и в прошлый раз, во время празднования середины тысячелетия, 1500 года, наперебой болтали о конце света. У Эцио не было времени на такую ерунду, поэтому он, досадуя на задержки, часами изучал карты и дневники, которые прихватил с собой, и тщетно пытался понять, что делают в этом районе, а так же к югу и востоку от Греции, тамплиеры.

На одном из торжеств в его честь он познакомился с далматской принцессой и слегка пофлиртовал с ней. Но дальше флирта дело не зашло, и его сердце, как и раньше, осталось безучастно. Себе он говорил, что просто перестал искать любовь. Дому, его собственному, настоящему дому и семье – не место в жизни наставника ассасинов. Эцио, смутно понимая, о чем идет речь, прочитал о жизни своего далекого предшественника по Братству, Альтаира ибн Ла-Ахада, которому пришлось дорого заплатить за возможность иметь семью. И, несмотря на то, что родной отец Эцио все-таки женился, ему тоже пришлось заплатить горькую цену.

Наконец-то, – хоть и не так скоро, как рассчитывал нетерпеливый Эцио, – ветра стихли, а моря успокоились, и в районе наконец-то установилась нормальная весенняя погода. Ма’Мун все подготовил, чтобы Эцио смог отправиться на Крит, а потом, на том же корабле – дальше, на Кипр. Это был военный корабль, четырехмачтовая когга, «Кутайба». [«Нетерпеливый».] На нижней палубе у неё с каждой стороны размещалось по десять пушек, остальные орудия находились на носу и корме корабля. Помимо треугольных, латинских парусов на корабле были и квадратные паруса в европейском стиле на грот-мачте и бизани. На палубе, находившейся ниже той, где размещались пушки, находились весла – по тридцать с каждой стороны.

К одному из таких весел был прикован капитан берберов, с которым Эцио сражался на «Анаане».

– На этом корабле тебе не придется защищать свою жизнь, efendi, – сказал Эцио Ма’Мун.

– Надеюсь. В этом корабле есть что-то европейское.

– Наш султан Баязид восхищается вашей культурой, находя в ней много полезного, – ответил Ма’Мун. – Если бы мы попытались, то многому научились бы друг у друга.

Эцио согласно кивнул.

– «Кутайба» доставит посла Афин на переговоры в Никосию и остановится на двадцать дней в Ларнаке. Капитан сделает остановку только на Гераклионе, чтобы пополнить запасы воды и пищи, – он помолчал. – У меня есть кое-что для тебя…

Они сидели в конторе Ма’Муна в порту и пили шарбат. [Турецкий безалкогольный напиток.] Турок подошел к большому кованому сундуку, стоявшему у дальней стены, и достал оттуда карту.

– Эта карта бесценна, как и все остальные, но я хотел бы подарить её тебе. Это карта Кипра, нарисованная самим Пири Рейсом. Так как ты там задержишься… – он поднял руку, пресекая вежливые, насколько возможно, возражения Эцио. Чем дальше на восток ассасину приходилось удаляться, тем более неторопливыми становились люди. – Знаю! Я прекрасно знаю о том, как тебе не терпится поскорее добраться до Сирии, но когга сможет доставить тебя только до Ларнаки, а там потребуется время, чтобы найти другой корабль. Но не бойся. Ты спас «Анаан». И мы соответствующе отблагодарим тебя за это. Никто не довезет тебя до Сирии быстрее, чем мы.

Эцио развернул карту и внимательно изучил. Это была отличная, детальная работа. Эцио подумал, что уж если ему придется задержаться на этом острове, то, помня о подсказках в документах его отца и о том, что Кипр всегда интересовал ассасинов в их вечной борьбе с тамплиерами, возможно, он сумеет отыскать там ключи, которые помогут в дальнейших поисках.

Он собирался с пользой провести время на Кипре, но надеялся, что не задержится слишком надолго на острове, который долго находился под контролем тамплиеров. Хотя, конечно, в последнем он мог и ошибаться.

Путешествие заняло больше времени, чем все ожидали. Едва они после краткой остановки в Гераклионе (она заняла не больше трех дней) отплыли от Крита, как снова поднялся ветер. Он дул с юга, порывистый и теплый после своего путешествия из северной Африки. «Кутайба» смело сражалась с бурей, но, в конце концов, была отброшена к северу Эгейского моря, пытаясь пробиться к цели через лабиринт Додеканских островов. Через неделю буря утихла, унеся с собой жизни пятерых моряков и бесчисленное количество заключенных, налегавших на весла на галере. В конце концов, корабль остановился в Хиосе для ремонта. Эцио высушил одежду и очистил оружие от ржавчины. Металл скрытых клинков за все эти годы даже не потемнел. Это было одно из его загадочных свойств, которые безуспешно пытался объяснить другу Леонардо.

Они потеряли три бесценных месяца, прежде чем «Кутайба» наконец-то неторопливо добралась до порта Ларнаки. Посол, потерявший за время путешествия (из-за болезни и постоянной рвоты) двадцать фунтов и пропустивший переговоры, немедленно отправился обратно в Афины, выбрав сухопутный путь, по крайней мере пока можно будет передвигаться по суше.

Эцио, не теряя времени, отправился к агенту на Ларнаке, Бекиру, чье имя ему сообщил Ма’Мун. Бекир оказался весьма гостеприимен и почтителен. Эцио Аудиторе да Фиренце! Знаменитый спаситель кораблей! В Ларнаке о нем уже знали. Имя efendi Аудиторе было у всех на устах. О, надо добраться до Тортосы. Ближайшего порта к Масиафу. В Сирии. Да, да, конечно. Мы начнем приготовления к отплытию немедленно, сегодня же! Если efendi будет так любезен подождать какое-то время… Лучшее жилье будет в вашем распоряжении…

Жилище, где разместили Эцио, было действительно великолепно. Это были большие светлые комнаты в поместье, стоящем на невысоком холме над городом, откуда открывался чудесный вид на сам город и море. Но после того как Эцио потратил столько времени, его терпение начало подходить к концу.

– Это все венецианцы, – оправдывался агент. – Они разрешают османам оставаться здесь, когда дело касается гражданских дел. Но, к сожалению, военные власти относятся к нам настороженно. Я полагаю, – он понизил голос, – что если бы не репутация нашего султана, Баязида, сила которого велика, а власть простирается далеко, – мы не потерпели бы подобного отношения, – он внезапно оживился. – Возможно, вы сможете помочь себе сами, efendi?

– О чем ты?

– Я думал, что может быть вы, как венецианец…

Эцио прикусил язык, сдерживаясь.