– Когда нас уже пустят? – спросил Эцио.

– Скоро, – ответил игрок на лире. – Смотри, они уже открывают ворота.

Мужчина с виолой критически осмотрел струны и довольно улыбнулся.

– Прекрасный день для выступления, правда, Эцио?

– Надеюсь на это, – ответил Эцио.

Они направились к воротам, где османские офицеры пропускали музыкантов.

К несчастью, когда подошла очередь Эцио, один из офицеров остановил его.

– Сыграй нам, – сказал он. – Мне нравится лютня.

Эцио беспомощно наблюдал, как его товарищи удаляются прочь.

– Простите, синьор, но я играю только для принца Сулеймана.

– Любой старый gerzek [Дурак (тур.)] может притащить инструмент. Не припомню, чтобы видел тебя раньше в числе этих музыкантов. Сыграй нам.

Глубоко вздохнув, Эцио наиграл простую баллату, которую изучил в те времена, когда во Флоренции у них еще был семейный палаццо.

– Прости, но это ужасно! – воскликнул офицер. – Или это какая-то особенная музыка?

– Ты играешь на лютне, словно на стиральной доске, – весело добавил другой.

– Звучит так, словно ты кошку мучаешь.

– Я не могу работать в таких условиях! – обиженно отозвался Эцио. – Дайте мне возможность разогреться.

– Ладно! Попробуй еще раз.

Эцио сосредоточился и попытался снова. Пару раз запнувшись, ему удалось сыграть кусок старого произведения Ландини. Получилось неплохо, так что под конец офицеры даже зааплодировали.

– Pekala, [Хорошо (тур.)] – кивнул первый. – Заходи, а то гости уже обеспокоены, что это тут за шум.

Эцио прошел в ворота и оказался в центре огромной толпы. Это был широкий мраморный двор, частично устланный коврами и выглядящий словно атриум, он сверкал огнями и цветами тамаринда. Между гостей сновали слуги, несущие сладости и прохладительные напитки. В толпе были благородные лица османской империи, дипломаты, известные художники и торговцы из Италии, Сербии, Пелопоннеса, Персии и Армении. В этой разношерстной толпе было почти невозможно разыскать византийцев.

Эцио подумал, что лучше всего будет присоединиться к итальянской труппе, но решил с этим повременить.

Дворцовая охрана была настороже, и вскоре один из солдат подошел к ассасину.

– Простите, сир, вы заблудились?

– Нет.

– Вы музыкант? Тогда играйте, а не стойте столбом!

Ярость поднялась в Эцио, но он сдержал гнев. К счастью, его спасла компания богато выглядящих турков – четверо прилизанных мужчин и четыре сногсшибательно красивых женщины.

– Сыграй нам что-нибудь, – попросили они, окружив его.

Эцио снова заиграл Ландини, вспомнив и другие произведения композитора. Мысленно он молился, чтобы слушатели не посчитали музыку слишком старомодной. Но они были в восторге. Вместе с уверенность к Эцио вернулось и мастерство. Он даже осмелился немного импровизировать и даже петь.

– Pek guzel, [Очень хорошо (тур.)] – прокомментировал один из слушателей, когда Эцио закончил.

– Действительно, красиво, – согласился его друг, чьи глаза насыщенного фиалкового цвета глубоко впечатлили Эцио.

– Хмм. Техника у него так себе, – возразил третий.

– Мурад, ты такой зануда. Подумай о выражении! Это куда важнее, – воскликнул одна из женщин.

– Он играет почти так же хорошо, как одевается, – произнесла вторая, оглядывая Эцио.

– Звучит так прекрасно, словно капли дождя, – вздохнула третья.

– Действительно, итальянские лютни так же прекрасны, как наш уд, – признал Мурад, потянув за собой друга. – Увы, нам пора.

– Tesekkur ederim, efendim, [Благодарим, господин (тур.)] – удаляясь, защебетали женщины.

Охранники больше не беспокоили Эцио, и он смог добраться до Юсуфа и его отряда.

– Великолепно, Наставник, – восхитился Юсуф. – Но наш с тобой разговор могут посчитать подозрительным. Постарайся приникнуть во второй двор. Я тебя там найду.

– Хорошая идея, – согласился Эцио. – Но что нас там ждет?

– Внутреннее окружение принца. И если повезет, сам Сулейман. Но будь настороже, Наставник. Там тоже может быть опасно.

Во втором дворе было тише, но убранство, еда, напитки, музыка и произведения искусства были намного лучше.

Эцио и Юсуф, стоя в стороне, оглядели толпу.

– Я не вижу принца Сулеймана, – произнес Юсуф.

– Подожди немного! – воззвал к нему Эцио.

Оркестр заиграл фанфары, гости, как один, в ожидании повернулись к проходу в дальней стене двора, завешенной прекрасными гобеленами. На полу перед проходом лежали дорогие шелковые исфаханские ковры. Несколько секунд спустя из прохода вышли двое мужчин в одеждах из белого шелка в окружении группы вооруженных солдат. На одном из мужчин был тюрбан с алмазными булавками, на другом – с изумрудными. Эцио посмотрел на того, что был моложе, и, к своему удивлению, узнал его.

– Кто этот юноша? – спросил он друга.

– Это принц Сулейман, – ответил Юсуф. – Внук султана Баязида и правитель Кафы. А ведь ему только семнадцать.

Эцио был удивлен.

– Я плыл с ним на одном корабле. Он сказал, что он ученик.

– Я слышал, что он любит путешествовать инкогнито. Это еще и мера безопасности. Он возвращался из хаджа.

– А второй? В тюрбане с изумрудными заколками?

– Это его дядя, принц Ахмет. Любимый сын султана. Он уже приготовился унаследовать трон.

Эцио внимательно наблюдал, как принцам представляли гостей. Потом наследники подняли бокалы с рубиновой жидкостью.

– Вино? – спросил Эцио.

– Клюквенный сок.

– Serefe! Sagliginiza! [За жизнь! Ваше здоровье! (тур.)] – громко воскликнул принц Ахмет, салютуя бокалом собравшимся.

После формального тоста и гости, и принцы почувствовали себя более непринужденно. Хотя Сулейман как-то сразу оказался окружен разными людьми, Эцио заметил, что его охрана остается настороже. Это были высокие мужчины, не похожие на турков. Они носили особую форму белого цвета, а на голове – высокие и сужающиеся к верху, словно у дервишей, колпаки. Никто из них не был чисто выбрит и не носил бороду, зато у всех были усы. Эцио достаточно хорошо знал османские обычаи, чтобы понять, что эти люди рабы. Возможно, они личная охрана принца?

Юсуф схватил Эцио за руку.

– Смотри! Вон там человек!

Худой бледный молодой человек с тонкими светлыми волосами и темно-карими невыразительными глазами украдкой приблизился вплотную к Сулейману. Юноша был богато одет и мог быть преуспевающим