совершив подвиг благочестия и заслужив тем самым место в раю. Единственно, кто мог достойно противостоять лихим мусульманским всадникам, были рыцари. Не всякий хороший воин мог считаться рыцарем, но всякий рыцарь был обязан стать хорошим воином. В те годы они еще не носили появившихся позднее блестящих стальных доспехов. Вооружение было простым, нравы — суровыми. Многие из них были грешниками, желавшими в боях с неверными смыть кровью свои прегрешения. Были среди них и фанатики, одержимые искренней верой. Из этого сплава негодяев и святых образовывались первые рыцарские ордены. Ордены возникали благодаря слиянию аскетического идеала с идеалом рыцарства. Но еще не став аскетическим, рыцарский идеал был уже идеалом христианским, ибо рыцари — «те, которые служат Божьей Матери, преданные ей всем сердцем», — считались не только защитниками безоружных и слабых, вдов и сирот, но самое главное — защитниками христианства от неверных и еретиков.
Стать рыцарем значило дать клятву ни шагу не отступать перед неверными. «Лучше оказаться мертвым, чем прослыть трусом» — так гласила старая французская поговорка. Таким образом, миссия защиты Гроба Господня в отвоеванном у мусульман Иерусалиме и охрана паломников в Святую землю, помощь тем из них, кто болен или беден, эта миссия вытекала из идеала христианского рыцарства. Благодаря господству в тогдашнем обществе аскетического мировоззрения она хорошо сочеталась с принесением монашеских обетов о целомудрии, бедности, послушании.
Так возникали рыцарские ордены — добровольные союзы братства рыцарей-монахов. XI и XII века стали временем расцвета рыцарства. В XII веке христианская церковь была уже мало похожа на маленькую иудейскую секту, которой она была при возникновением. Ее влияние распространилось на все области жизни в Западной Европе, но было еще далеко до времени того мрачного мракобесия, которое ставили в упрек Средним векам просвещенные поколения века XVIII. В этот период вся политическая активность проходила под знаком соперничества между духовенством католической церкви и императорами Священной Римской империи германской нации за влияние на сеньоров.
Над умами в те годы властвовал талантливый молодой (ему в то время не было еще 30 лет) аббат Бернар Клервоский, который еще при жизни был канонизирован (признан святым) и известность которого простиралась далеко за пределы вверенного ему монастыря в Клерво. Силе и убедительности его слов могли бы позавидовать ораторы Древнего Рима; люди верили ему, потому что в своих проповедях он удивительным образом находил путь к сердцу каждого и не просто пересказывал Писание, а делился пережитым. Его голос звучал одиноко, но к этому голосу прислушивался весь христианский мир. Бернар не любил сложных и малопонятных теорий; о самых глубоких истинах он говорил очень просто, считая первоосновой любых духовных достижений нравственную чистоту человека, а не количество выученных псалмов. Писатель-мистик, великолепный оратор, он был вдохновителем Второго крестового похода. К его мнению прислушивались папы, а феодалы его боялись. Святой Бернар Клервоский в сочинении «Во славу нового воинства» утверждал: «Нет такого закона, который бы запрещал христианину поднимать меч. Евангелие предписывает воинам сдержанность и справедливость, но оно не говорит им: „Бросьте оружие и откажитесь от воинского дела!“ Евангелие запрещает только несправедливую войну, особенно между христианами. Нет для избравших себе воинскую жизнь задачи благороднее, чем рассеять язычников, жаждущих захватить Святую землю, чем отбросить этих служителей дьявола, мечтающих отнять у христиан сокрытое в Иерусалиме святилище Бога. О, да извлекут дети веры оба меча против врагов!»
В 1099 году христианский мир ликовал. Еще бы! Результатом Первого крестового похода стало освобождение Иерусалима, а это значит, что Святая земля перестала принадлежать неверным. И гораздо важнее расширения территориальных пределов было возвращение надежды в сердца людей, вновь обретших святыню. Освобождение Иерусалима стало, образно говоря, освобождением от оков, более духовных, нежели материальных по своей сути. Истосковавшиеся по настоящему, глубокому, великому, люди разных национальностей, мужчины и женщины, юноши и старики устремились в Иерусалим с одной целью: поклониться Святым местам. К сожалению, религиозный порыв, возвышающий душу, не является достаточной защитой от всех превратностей пути. Преодолев многие тяготы морского путешествия (наиболее доступный путь из
Европы в Святую землю проходил по Средиземному морю), паломники зачастую становились жертвами вначале просто шаек, а затем и организованных банд грабителей. Легкость наживы и практически полная безнаказанность вели к быстрому росту числа грабителей, а это, в свою очередь, сделало путь в Иерусалим опасным не только для кошелька, но и для жизни самих паломников.
Понятны радость и облегчение, с которыми король Иерусалимский Болдуин II встретил появление в 1118 году при его дворе девяти рыцарей разного происхождения и из разных городов — «людей меча и копья» во главе с Гуго де Пайеном, небогатым синьором из Шампани. Они были объединены одной общей целью: защитить паломников от нападения сарацин и охранять цистерны с питьевой водой от разбойников. Девять рыцарей предложили королю взять под свою защиту караваны паломников в конечной и самой неспокойной части их пути: из портового города Яффы через ущелье Шато-Пелерин в Иерусалим.
К сожалению, не сохранилось исторических документов, описывающих этот момент, а поэтому нам приходится пока только догадываться о побуждениях, двигавших рыцарями и заставивших их приняться за столь небезопасное дело без видимой выгоды для себя. Официально считается, что они пытались добиться отпущения грехов и заслужить вечное спасение. Оставим это без комментариев, тем более что дальнейшие события пока лишь подтверждают такую версию.
Иерусалимский король Болдуин II предоставил рыцарям жилище в своем дворце (они не имели жилья в Иерусалиме), а на следующий год — в доме каноников, расположенном на месте прежнего храма легендарного иудейского царя Соломона. Считается, что именно поэтому рыцарей, составивших костяк будущего ордена, в народе начинают называть храмовниками, рыцарями ордена Храма. Храм по-французски — «тампль», и поэтому нам они известны как тамплиеры. Перед лицом иерусалимского патриарха рыцари заявили о своем духовном братстве и поклялись «в послушании, целомудрии и бедности» неустанно сражаться с неверными, и к этим трем монашеским обетам добавляют четвертый, свой: защищать паломников.
Так возник орден тамплиеров, полное название которого было: «братья воинства Храма, рыцари Христа, сражающиеся вместе бедняки храма Соломона». Храмовники не были первыми. Еще в конце XI века в Палестине появился орден иоаннитов — госпитальеров. Но именно храмовники наиболее полно воплотили в себе образ воина — монаха, идеал бойца — религиозного аскета, ставший образцом подражания для всех последующих рыцарских орденов. Своей личной отвагой и мужеством они быстро снискали уважение и признание. Тамплиеры не только охраняли пилигримов на их путях в Святую землю, но и сопровождали короля в его поездках, делая их безопасными. Очень скоро об ордене стали создаваться романтические легенды — о бескорыстных и бесстрашных рыцарях, готовых прийти на помощь человеку, попавшему в беду. Многочисленные паломники разнесли весть об этих славных воинах по всем уголкам Европы, и через несколько лет не было в Европе мест, где не восхищались бы подвигами тамплиеров.
Святой Бернар, тогда еще простой аббат, написал ордену Устав, который запрещал тамплиерам какие бы то ни было контакты с отлученными от церкви, тем более не могло быть и речи о приеме их в орден. (Однако впоследствии это правило изменили, разрешив братьям идти к рыцарям, отлученным от церкви, а также допускать их в свои ряды — ради спасения души.) Покровительницей ордена братья избрали кроткую Матерь Божью, святую Марию.
Сам орденский Устав отражал дух традиций монахов-цистерцианцев. Св. Бернар подчеркивал, что обет бедности — основной для тамплиеров. Параграф второй Устава даже предписывал двум братьям- храмовникам есть из одной миски. Позаботился Бернар и о том, чтобы ничто не отвлекало тамплиеров от служения Христу. Запрещены были любые светские развлечения — посещения зрелищ, соколиная охота, игра в кости и прочие радости жизни. Возбранялись смех, пение, суесловие. Перечень запретов составлял более 40 пунктов. Свободное время этих «монахов по духу и бойцов по оружию» должно было заполняться молитвами, пением священных псалмов и воинскими упражнениями.
Официальной печатью нового ордена стало изображение двух рыцарей, скачущих на одной лошади, что должно было означать не только братство, но и крайнюю бедность.
Своебразным символом храмовников стал белый плащ, надевавшийся поверх остальной одежды того же цвета. Рыцарь — монах, принявший три обязательных обета: бедность, целомудрие и послушание, — белыми одеждами символизировал чистую святую жизнь, которую он вел, посвятив свою душу Господу.
Будучи уверенными, что божественный порядок в мироустройстве должен найти свое отражение во
