и до ислама, но само учение определенного названия не имело. Другие утверждают, что ранний этап развития суфизма приходится на VII–X века, в это время он, отделившись от аскетизма, сложился во вполне самостоятельное религиозно-философско-нравственное учение.
У истоков суфизма — наряду с догмами Корана — стояли и некоторые другие учения. Благодаря Мухаммеду и его последователям на обширных пространствах Востока главенствующей религией стал монотеистический ислам. И именно исламу было суждено стать мостом между христианским западным миром, впитавшим в себя эллинизм и иудаизм, и мирами Будды и Лао-цзы, откуда было заимствовано само понятие «Путь» и некоторые сопутствующие этому понятию взгляды, а также медитация, используемая суфиями. Суфизм шел от практики к теории, от чувственного опыта к канонам. Он базируется скорее на познании, нежели на доктринах, и первоначально его носителями были дервиши-странники, бродившие по необъятным просторам мира от Гибралтара до Ганга. «Ветер переносит свободные семена туда, где они прорастут, если для этого есть возможность. Постороннему наблюдателю действие ветра может казаться враждебным по отношению к семенам. Но в чем же тогда функция ветра, если не в том, чтобы обеспечивать семена движущей силой, в которой они нуждаются?» Эти слова суфийского шейха Бахауддина иллюстрируют в каком-то смысле «космополитизм» суфийского знания. Так что нет смысла территориально привязывать или искать его в каком-то определенном регионе. Суфийские ордена или братства редко привязываются к месту или ко времени, ибо сама привязанность к чему-либо противоречит суфизму. Учитель может дать свою бараку (очень многозначное понятие — это и благословение, и жизненная эссенция; смысл бытия, дух; нечто, с чего все начинается) и отправить ученика за тридевять земель, и тогда идеи этого братства дадут ростки уже совсем в другом виде и месте.
Первые религиозные общины суфиев появились в Ираке (Куфа, Басра, Багдад) и Сирии, затем они быстро распространились от Испании до Индии. Но ни тогда, ни на дальнейших этапах своего развития (X — конец XII в.; XIII–XV; XVI–XVII вв.) суфизм не стал стройной, четко сформулированной и строго определенной системой взглядов. Особенно отчетливо это проявилось в период расцвета суфизма — после X века. Тогда он вобрал в себя и адаптировал идеи античной мистико-идеалистической философии и христианской теософии, соединив их с местными культовыми традициями и народными верованиями языческого толка. Среди учений, которые вобрал в себя суфизм, историки называют и неоплатонизм с его тезисом о божественной эманации, о предметах мира как зеркале, в которых отражается божественное. Несомненно также и влияние на суфизм индуизма, манихейства и буддизма. Наконец, сыграл свою роль христианский аскетизм, пример которого был столь ярким и живым, особенно в Египте и Сирии. Также суфизм был обогащен заимствованиями из иудаизма: существовали контакты между ранними аскетами Басры и еврейскими хасидим («благочестивыми мудрецами»), а в суфийской литературе вообще «благочестивцы из числа детей Израиля», частично действительно существовавшие, а частично выдуманные, были излюбленной темой поучительных рассказов. Малик Ибн Динар, глава второго поколения иракских мистиков, обильно цитирует еврейские источники. В свою очередь, отчетливые следы суфийского влияния обнаруживают стихи Шломо Ибн Габироля, написанный в 1075 году на арабском труд Бахйи «Обязанности сердца». Это произведение знаменует восприятие иудаизмом мусульманской «аскетической теологии». Переведенные на иврит «Обязанности сердца» стали самой популярной еврейской книгой о религиозном благочестии.
Все эти взаимовлияния, переработки на исламской основе породили синтез, ставший затем основой суфизма.
Таким образом, суфизм — не только продукт влияния других культур, он сам был серьезным фактором влияния на неисламскую цивилизацию. Вообще-то говоря, если присмотреться к европейской культуре, то многие значимые явления имеют восточное происхождение. XII–XIII века — время крестовых походов и Реконкисты в Испании являются также временем активного проникновения в Западную Европу культуры Востока. Следы исламского влияния отчетливо видны в архитектуре: так, например, стрельчатый, или готический, свод, давший название целому архитектурному стилю, по мнению некоторых историков, берет свое начало в арабской архитектуре. Решающее влияние на поэзию трубадуров оказала поэтическая традиция соседней арабской Испании. Великий Данте и многие из его литературных современников использовали в своем творчестве символы и выражения, заимствованные из персидской и арабской суфийской поэзии. Известный современный исследователь и интерпретатор суфизма Сейид Идрис Шах доказывает, что под явным суфийским влиянием находились Августин, Франциск Ассизский, тамплиеры, английский поэт Чосер и немецкий поэт и мыслитель Гете. Считается, что суфиями были многие великие персидско-таджикские поэты, такие как Саади, Хафиз, Омар Хайям. Сказки 1001 ночи, анекдоты о Ходже Насреддине, роман Сервантеса «Дон Кихот» — все это создано под сильным суфийским влиянием и имеет тайный, скрытый от непосвященных смысл.
Что касается науки, то некоторые из естественно-научных отраслей знания были в полном объеме заимствованы Европой у исламской цивилизации. Химия, например, до сих пор сохранила свое арабское наименование. Алхимический (и шире — герметический) бум в Европе был подготовлен сочинениями, которые стали переводиться с арабского языка на латынь начиная с XII века. В 1085 году Геральд Кремонский даже основал в Толедо специальную школу, где арабские рукописи переводились на латынь и изучались.
Если взять астрономию, то ее технические термины во всех европейских языках по большей части свидетельствуют об их арабском происхождении. В астрологии же до нашего времени названия большинства небесных тел арабские. Через мусульманских посредников в Европу попадает также множество технических изобретений: водяные и механические часы, порох, бумага, магнитная игла, астролябия и др. Относительно математики можно сказать, что не только употребляемые европейцами цифры, известные как арабские (хотя они индийского происхождения), но и целая математическая наука, неизвестная античности, — алгебра, имеют своим истоком мусульманский Восток.
Некоторые страницы произведения францисканского монаха XIII века Раймунда Луллия (по признанию многих математиков, он стоял у истоков современной комбинаторики и информатики) — причем одни из самых важных — кажутся цитатами из работ выдающегося мыслителя мусульманского Средневековья, богослова и суфийского философа Мухйи-ад-Дина Мухаммада ибн аль-Араби (1165–1240). Хотя вопрос о прямом влиянии или заимствовании идей «Величайшего Учителя» (шейх аль-акбар), как называли его исламские авторитеты, в научном мире до конца не решен и в наши дни. Но многие чертежи арабского мыслителя, да и само название его работы «Изображение окружностей, охватывающих подобие человека Творцу и сотворенному миру» явно перекликаются с содержанием работы Луллия «Великое искусство», в которой приведены чертежи и «правила пользования» логической машиной. Луллий знал арабский язык и большую часть своих трудов написал на нем, он испытывал сильное влияние суфизма. Как признавал сам Луллий, его «Повесть о любящем и любимом» написана по суфийскому образцу. «Луллий не только изучал суфизм практически, занимаясь определенными упражнениями, но и передал это знание дальше…» — отмечает Идрис Шах.
Идеи суфизма стремительно распространялись и по всему мусульманскому миру, несмотря на открытую, а порой и яростную борьбу с ним официального духовенства. Суфии пытались указать людям прямой путь к Богу, и это вызвало враждебное к ним отношение исламских богословов-ортодоксов. Суфии стали подвергаться преследованиям, и среди них появились мученики, пострадавшие и даже казненные за свои убеждения. Но, как это уже не раз бывало в истории человечества, репрессии только повышали интерес к запретному и преследуемому учению, оно становилось более массовым. В этих условиях ортодоксальные исламисты нашли единственно правильный выход: признали учение суфиев одной из ветвей ислама и таким образом легализовали его. Со временем к суфиям привыкли. За свою святость и преданность вере, за ревностное служение Аллаху и жертвы ради него они приобрели уважение мусульман, видевших в контакте с дервишами, в подаянии и услужении им верное средство приобщиться к их святости, приблизиться к Аллаху. Постепенно суфии стали чувствовать себя в исламском мире более уверенно; официальные власти признали их и, более того, стали широко использовать их авторитет и призывы подчиниться воле Аллаха.
К IX веку суфизм обрел зрелые черты, появились весьма любопытные социальные образования — своеобразные центры суфизма в виде постоялых дворов для странствующих суфиев. Эти обители назывались ханака, или рибат, и служили неофициальным клубом по интересам. В ханака какое-то время жили и обменивались духовным опытом ищущие Знания, сюда же приходили отшельники-аскеты и ученики.
