Август кивнул, а потом обратился к Мириам:

— И вас заинтересовал период готики, так?

Она кивнула.

— Вы хорошо разбираетесь в теме, мой дорогой Август. Да, и, как многие коллекционеры, я хотела, чтобы моя коллекция была узко специализированной. А готический период мог стать прекрасным направлением. И поскольку наши с Томасом жизненные пути практически не пересекались, между нами существовал своего рода паритет: я не вызнаю про его подружек, он отдает мне свою чековую книжку для создания коллекции.

Я допила чай. Заметив это, Мириам сказала:

— Давайте перейдем в гостиную. Оттуда открывается потрясающий вид на океан, даже в бурю он завораживает. Там я дорасскажу вам историю и покажу фотографии моих поисков Часослова.

Она встала, и мы с Августом пошли за ней. Пока мы следовали за ней, он слегка касался моей руки, и мне ужасно хотелось взять его за руку.

В гостиной стояло несколько мягких стульев, покрытых тканью в стиле «потертый шик». Кофейный столик и тумбочки были завалены книгами, в стеклянных вазах лежали ракушки, песок, морские звезды, стекляшки, а в одной даже были старые пуговицы и разноцветные буквы из детской настольной игры.

Комната была огромной, но мебель, лампы и фотографии пляжа на стенах придавали ей тепло и уют. Мы с Августом сели на большой диван, а Мириам расположилась напротив нас на кушетке, украшенной подушками. Видимо, от ливня я продрогла сильнее, чем думала, поскольку мои зубы не переставали стучать.

— Вот, Каллиопа, возьми. — Она подала мне плотное лоскутное одеяло, лежавшее на оттоманке. — Ты, наверное, замерзла. И я знаю, что нам поможет. — Она подошла к стеклянной двери и белокаменному камину, нажала на кнопку, и голубое пламя охватило керамические бревна.

Я расстелила одеяло у себя на коленях. Мириам снова присела на кушетку и взяла со столика тяжелый альбом. Положив его на колени, она глубоко вздохнула, как будто раздумывая, стоит ли его показывать или все же нет.

— Я не заглядывала в этот альбом с тех пор, как переехала сюда. Возможно, это слишком больно. — Она открыла альбом. — Он полон воспоминаний об охоте за манускриптом. Итак, впервые я услышала о нем, когда наткнулась на легенду об Элоизе и Абеляре.

— Кто это?

Она улыбнулась мне.

— Вероятно, двое самых позабытых влюбленных, когда-либо живших на этом свете. Хотя, я думаю, позабытых не всеми. Это история двух очень умных и безумно несчастных людей.

Я поджала под себя ноги. Под одеялом Август положил руку на мое бедро, а я — на его.

— Элоиза родилась в тысяча сто первом году. Она была прекрасной девушкой. Дядя Фульбер, ее опекун, был каноником в церкви. Поняв, насколько девочка одарена, он решил дать ей образование, а в те времена такой шаг был большой редкостью. Теперь вы понимаете, как сильно привлекла меня ее судьба. Я видела в ней себя. Когда я была маленькой девочкой, я жаждала знаний, книг и искусства. И она тоже. Я просто… вы когда-нибудь отождествляли себя с исторической личностью?

Я кивнула.

— В четвертом классе я прошла через фазу любви к мадам Кюри. Я даже обзавелась микроскопом и предметными стеклами, а в ванной устроила лабораторию.

Август улыбнулся.

— Вот это действительно классно! А я в первом классе был увлечен Чарльзом Дарвином — с этого началась моя коллекция птиц. Я хотел отправиться через море на Галапагосские острова.

Мириам кивнула.

— Значит, вы понимаете. Для меня такой личностью стала Элоиза. И к тому времени я была уже давно не четвероклассница, — пошутила она. — Элоиза не славилась красотой, но она была очень умна. Она прекрасно писала, знала латынь и греческий. Даже иврит. И Фульбер пригласил Пьера Абеляра, блестящего человека, стать ее учителем. Абеляр происходил из благородного рода и мог жить в богатстве и праздности, но предпочел этому философию и жизнь ученого-отшельника. Он пришел в восторг от способностей девушки. Учитель и ученица влюбились друг в друга, и так начался их страстный роман.

Я взглянула на Августа. Он был так же зачарован рассказом Мириам, как и я.

— Пьер больше всего любил Элоизу за ее ум. Мой супруг любил меня за мою красоту, а мои мысли для него ничего не значили. Я мечтала о такой любви. Это две родственные души.

Я понимала, что она имеет в виду. Желание иметь близкого и понимающего человека, который принимал бы тебя всю. Я поймала на себе взгляд Августа и отвернулась.

— Они безумно любили друг друга, и вскоре Элоиза поняла, что беременна. Сама мысль о таком союзе была позорна. Она родила сына. А после, как в трагедиях Шекспира, была вынуждена уйти в женский монастырь.

— Да, прямо все компоненты трагической истории любви, — заметил Август.

— О да, но это еще не все, — сказала Мириам. — Они тайно поженились, и когда Фульбер узнал обо всем, он велел своим верным слугам избить и оскопить Пьера.

Я открыла рот от удивления.

— Нет!

Мириам кивнула.

— Да, ужасная трагедия. И к сожалению, так все и было.

— Что же они делали дальше? — спросила я, наклоняясь вперед. Не осознавая этого, я сжимала руку Августа.

— Какое-то время они вообще не поддерживали никакого контакта. Пьер, что вполне понятно, жалел себя и свою судьбу. Он ушел от мирской жизни.

— Ушел? — спросила я.

— Он стал отшельником. Он никого не видел и ни с кем не говорил. В конце концов Элоиза, став через несколько лет настоятельницей монастыря, взялась за него. Она начала критиковать его. Примечательно, что она оказалась сильнее его. Она писала ему, чтобы он прекратил жалеть себя. Так началась их переписка, по природе своей теологическая и философская. Даже спустя столько лет их взгляды во многом совпадали, это было очевидно. Сначала, думаю, она надеялась вновь разжечь огонь их любви, ведь даже после всего кошмара он по-прежнему оставался любовью всей ее жизни. И хотя она не смогла достучаться до его сердца, она была полна решимости завладеть его умом, стать его наперсницей, лучшим другом, ровней в интеллектуальном плане.

— Так А. — это Абеляр? Вы так думаете? — спросил Август. — Это было бы невероятно.

Она улыбнулась.

— Нет, мои дорогие. Думаю, А. — еще более удачная находка. Находка, которая войдет в историю.

— Тогда кто же это?

— Сын Элоизы и Абеляра — Астроляб.

— Их сын? — спросила я. Такого оборота дел я совсем не ожидала.

Мириам кивнула.

— И здесь мои поиски сильно осложнились.

Она встала и, пододвинув кресло, села рядом с нами и стала показывать альбом.