Вольфрама) он сделал настоятелями своих монастырей, и их усилиями здесь принялись и утвердились науки; в особенности же старался он распространить образование среди народа на родном ему языке, и сам был отличным народным проповедником. С именем Оттона история искусства соединяет некоторые знаменитые памятники благородного романского стиля: соборы (напр. шпейерский и бамбергский), церкви и монастыри, которые не только воздвигнуты на его средства, но и, можно сказать, при его личном художественном участии, как знатока и любителя архитектуры и искусства вообще. Биографы его подробно рассказывают о его любви к изящным постройкам, любви, источником которой было столько же религиозное воодушевление, сколько и образованный вкус и развитое чувство художника.

Оттон был уже в преклонном возрасте, когда новая сильная и смелая идея овладела его душой: он решился идти к отдаленному народу Севера, чтобы вывести его из мрака язычества на свет божественной истины. Оттона не устрашили опасности трудного предприятия, с самоотвержением и свежестью юноши он взялся за него, настойчивостью, умом и любовью победил препятствия - и полный успех увенчал его славный подвиг.

'Епископ Оттон был преемником Оттона Великого в деле миссии Востока; но не мечом заставил он поморян принять христианство, а проповедью и, может быть, еще более - делами любви и добра. Дело епископа было прочнее, чем дело могучего оружия императора. Равным образом, Оттон бамбергский был и сознавал себя преемником св. Адальберта и сродных с ним по направлению духа иноков-пустынников, но он начал и исполнил свое дело не в том смысле, как понимали его эти подвижники, стремившиеся только к венцу мученичества: он дорожил успехом, о котором они мало заботились, он дружественно отнесся к народу, который желал обратить, они же, казалось, отступились и отвратились от порочного света' (Гизбрехт).

Жития Оттона, как исторические источники

Жизнь еп. Оттона, обильная и внешними происшествиями и многими подвигами нравственного величия, после его смерти (в 1139 г.), недолго оставалась предметом одних устных признательных воспоминаний: еще были в живых его товарищи, прямые свидетели и участники трудов его, как появились три отдельных описания его жизни, произведения священника Эбона, схоластика Герборда и неизвестного инока прифлингенского монастыря.

Важные вообще, как источники истории средних веков, 'Жизнеописания' Оттона бамбергского и в ряду источников истории и древности балтийских славян занимают не только видное, но, можно сказать, - главенствующее место. Тогда как все анналисты, не исключая даже Титмара и Саксона Грамматика, собирают расхожие слухи о славянах или знакомятся со славянским бытом, так сказать, внешним образом, во время войны и официальных отношений, спутники Оттона, от которых идут сведения его жизнеописателей, имеют возможность наблюдать жизнь славян в свободных, естественных ее проявлениях и при обстоятельствах, которые прямо вводят их в среду народного быта и его порядков. Правда, наблюдения эти не чужды случайного характера и некоторой монашеской брюзгливости: высшая цель миссионеров часто заслоняла их этнографическую любознательность, но при всем том - они сумели подметить в жизни славян многие важные черты и передать их правдиво и отчетливо.

Важность сообщаемых 'Жизнеописаниями' Оттона сведений давно замечена и оценена наукою, но лишь с недавнего времени историческая критика располагает этими памятниками в настоящем, чистом их виде. Когда началось научное изучение источников средневековой истории, открыли и несколько жизнеописаний Оттона; но то были не первичные, современные изображаемым событиям произведения, а более поздние компиляции и переделки их. Самые замечательные и важные из них принадлежали аббату Андрею Лангу (писал в конце XV ст.) и так называемому Анониму. Заключая в себе новости несомненной достоверности и древности, Сборники Андрея и Анонима надолго удовлетворили историческую пытливость ученых, и компиляция или переделка долго принималась за непосредственный источник. Исследование Перца (Monumenta Germaniae historica) возбудило новые поиски в этом отношении, но они не привели к успешному результату. Первоначальные 'Жизнеописания' не отыскались. Тогда, принимая во внимание все, уже известное, обратились к решению вопроса о составе сборников. Рассмотрев, с пристальным вниманием к самым мельчайшим подробностям, текст андреевских Сборников и сличив с ними переделку Анонима, Клемпин пришел к заключению, что Андрей буквально списал два произведения Эбона и Герборда, современников Оттона. Весь агиографический труд компилятора заключался в том, что он смешал отдельные части двух древнейших источников, вставил особое сочинение ученика Герборда и прибавил ко всему этому свои вступительные посвящения. Изыскания Клемпина не ограничились одним общим заключением: он отметил и указал несомненные признаки, по которым можно было определить, что собственно принадлежало Эбону и что написано Гербордом. Так появилась возможность восстановить утраченные тексты древнейших памятников. Этот труд и был предпринят для собрания Перца - Р. Кэпке. Он проверил заключения Клемпина по многим рукописям сборных 'Жизнеописаний', устранил дополнения компиляторов и, приведя в естественный исторический порядок отрывки, напечатал свою реставрацию памятников в XII томе 'Monumenta Germaniae historica'. Вскоре счастливый случай помог Гизебрехту младшему (Вильгельму) отыскать и отдельный текст Гербордова 'Диалога'. Открытие оправдало вполне заключения Клемпина и реставрацию Кэпке: последняя, и то, только в 'Диалоге', отступала от настоящего текста, главным образом, во внешнем расположении материала; во всем же существенном, исторически важном - они сходились буквально. Но вместе с тем, открытый памятник предлагал несколько новых исторических данных, опущенных Андреем и потому - не вошедших и в реставрацию Кэпке. Важность этих данных побудила последнего предпринять новое издание Гербордова произведения. В то же время, и Ф. Яффе опубликовал свою рецензию текста обоих памятников, не отступающую, впрочем, ни в чем существенном от реставраций Кэпке.

Так, можно сказать, только теперь наука получила возможность правильно воспользоваться двумя столь важными источниками славянской древности!

Рассмотрим отдельно каждое 'Жизнеописание' с точки зрения источника славянской древности и истории.

1. Эбон. О личности Эбона известно немногое: он был монахом и священником монастыря св. Михаила в Бамберге и здесь, около 1151-1152 г., решил описать, в назидание потомству, деяния Оттона. Труд свой Эбон разделил на три книги: в первой он изложил события жизни, церковной и политической деятельности Оттона до времени его поморской миссии, во второй - он сначала рассказывает о прежних неудачных попытках христианской проповеди в славянском Поморье, о том, как у Оттона явилась мысль и созрела решимость снова предпринять это трудное дело, затем - подробно передает весь ход первого путешествия; в третьей книге заключается повесть о втором путешествии бамбергского епископа к поморянам, кратко указываются черты последней монастырской деятельности Оттона и обстоятельства его кончины. Судя по некоторым местам биографии, Эбон еще застал Оттона в живых, видел и знал его лично, но этот личный источник сведений биографа - не богат и не разнообразен: или Эбон не был очевидцем блестящего периода деятельности Оттона, или же он стоял совершенно в стороне от событий, только все, принадлежащие его личному опыту и наблюдению, известия ограничиваются немногими заметками о мелких домашних происшествиях жизни Оттона, напротив, все важное - почерпнуто из посторонних источников. Определить их - не трудно. Оставляя в стороне первую книгу, как чуждую нашему предмету, во второй мы замечаем три различных источника: рассказ о прошлой миссионерской деятельности в стране поморян, о причинах, побудивших Оттона к путешествию и приготовлении к нему - принадлежит священнику Удальрику; все описание первого путешествия идет, по всей вероятности, от самих спутников Оттона; наконец, двенадцатая глава книги заключает в себе отдельное послание Оттона к папе Каликсту II. Вся третья книга, за вычетом, быть может, незначительного заключения, списана с показаний того же Удальрика. Так как историческая