1528-м и 1664-м дела с ней обстояли совсем плохо.

Так, дальше. Бомбардировки времён Второй мировой войны. Начались в 1940-м, весь Лондон был разрушен. Тебе надо выяснить, пострадал ли твой дом, если нет, то ты в безопасности. Если его всё-таки взорвали, то неплохое местечко для укрытия — Собор Святого Павла. Туда несколько раз попал снаряд, но собор чудом устоял. Если припечёт, можешь попробовать укрыться там.

— Как-то всё это ужасно опасно, — сказала я.

— Ага, я тоже раньше представляла себе прошлое в гораздо более романтичном ключе. Мне казалось, что Шарлотта живёт в своих собственных исторических фантазиях. Что она танцует с мистером Дарси на балу. Влюбляется в сексапильного шотландского горца. Говорит Анне Болейн, что она ни в коем случае не должна выходить замуж за Генриха VIII. И всё в таком духе.

— Анна Болейн — эта та, которой голову отрубили?

Лесли кивнула.

— Был такой суперский фильм с Натали Портман. Могу взять в прокате… Гвен, пообещай мне, что поговоришь сегодня с мамой.

— Обещаю. Поговорю сегодня вечером.

— А где, собственно, Шарлотта? — из-за дерева высунулась голова Синтии Дейл. — Так хотелось скатать у неё сочинение по Шекспиру. То есть, я хотела сказать, я позаимствовала бы у неё парочку опорных пунктов.

— Шарлотта заболела, — сказала я.

— Что же с ней такое?

— Э… ну…

— Понос, — сказала Лесли. — Совершенно зверский понос. Всё время в туалете торчит.

— Фи-и-и, уж пожалуйста, избавь от подробностей, — сказала Синтия. — А можно тогда почитать ваши сочинения?

— Мы пока ещё сами не дописали, — сказала Лесли. — Мы хотим ещё посмотреть фильм «Влюблённый Шекспир».

— Моё сочинение можешь прочитать, — сказал глухим басом Гордон Гельдерман. Он появился с другой стороны от Синтии. — Всё дословно скатал из Википедии.

— Я уж тогда в Википедии и посмотрю, — сказала Синтия.

Раздался звонок.

— Полтора часа английского, — простонал Гордон. — Врагу не пожелаешь. Но Синтия, небось, только и ждёт своего принца на белом коне.

— Гордон, заткнись.

Но затыкаться Гордон как раз не любил.

— Уж не знаю, чем вам всем так нравится мистер Уитмен. Он же голубой!

— Бред, — сказала Синтия и возмущённо встала.

— Ясное дело, голубой, — Гордон последовал за ней к двери.

До третьего этажа он Синтию так заболтает, что мало не покажется, у него это хорошо получается, даже передышку на вдох-выдох может не делать.

Лесли поморщилась:

— Пойдём уже! — сказала она и протянула руку, чтобы поднять меня со скамейки.

— К бельчонку-принцу!

На лестнице между вторым и третьим этажом мы снова нагнали Синтию и Гордона. Они всё ещё перемывали косточки мистеру Уитмену.

— Да уже по одному глупому перстню с печаткой всё понятно, — сказал Гордон. — Такие штуки только геи носят.

— Мой дедушка тоже всегда носил перстень с печаткой, — сказала я, хотя мне вовсе не хотелось вмешиваться.

— Тогда твой дедушка тоже гей, — отреагировал Гордон.

— Ты просто завидуешь, — сказала Синтия.

— Завидую? Кому? Этому тюфяку?

— Именно! Потому что мистер Уитмен самый симпатичный, самый мужественный, самый красивый, самый гетеросексуальный мужчина в мире! И потому что ты рядом с ним просто глупый хиленький малютка.

— Спасибо большое за комплимент, — сказал мистер Уитмен. Он незаметно оказался за нашими спинами. Под локтем у него была зажата кипа бумаг, а выглядел он как всегда непревзойдённо. (Но всё- таки немного по-беличьи.)

Синтия стала красней самого красного помидора. Мне было искренне её жаль.

Гордон злорадно усмехнулся.

— А тебе, дорогой мой Гордон, стоит почитать что-нибудь о перстнях и тех, кто их носит, — сказал мистер Уитмен. — До конца недели жду от тебя на эту тему маленькое сочинение.

Тут пришёл черёд покраснеть Гордону. Но в отличие от Синтии, он был в состоянии переспросить:

— По английскому или по истории? — проблеял он.

— Я бы с удовольствием прочитал в твоём сочинении об исторических аспектах этого вопроса. Но оставляю тебе полную свободу действий. Решай сам. Итак, пять страниц до понедельника! — мистер Уитмен открыл дверь в кабинет и озарил нас сияющей улыбкой. — Вы проходите? — спросил он Гордона.

— Только после вас, — пробурчал тот.

Лесли ободряюще похлопала Гордона по плечу:

— Я думаю, всё дело в противоположности взглядов.

— Пожалуйста, скажи мне, что это был только сон, — сказала Синтия.

— Это был только сон, — охотно отозвалась я, — и мистер Уитмен не слышал ни слова о том, что ты считаешь его самым сексуальным мужчиной на планете.

Синтия со стоном плюхнулась на стул.

— О, земля, поглоти меня!

Я села на своё место рядом с Лесли.

— Бедняжка всё ещё красная как рак.

— Думаю, этот оттенок останется у неё до конца школьных лет. Ой-ой, и правда, неудобно получилось.

— Может, он будет ей теперь оценки завышать.

Мистер Уитмен посмотрел на место Шарлотты, и лицо его при этом стало задумчивым.

— Шарлотта заболела, — сказала я. — Не знаю, успела ли тётя позвонить в школу и предупредить…

— У неё понос, — брякнула Синтия.

Очень уж ей не хотелось, наверное, быть сегодня единственным поводом для насмешек.

— Всё в порядке, — сказал мистер Уитмен. — Она будет отсутствовать ещё несколько дней, пока всё не… нормализуется.

Он отвернулся от нас и написал на доске: Сонет.

— Кто знает, сколько сонетов написал Шекспир?

— Что это он имел в виду под своим «нормализуется»? — шёпотом спросила я Лесли.

— Уж точно не понос, — ответила Лесли.

Мне тоже так показалось.

— А ты когда-нибудь рассматривала его перстень? — прошептала Лесли.

— Нет, а ты?

— Там изображена звезда! Двенадцатиконечная звезда!

— И что с того?

— Двенадцать кончиков, как в часах.

— Нет в часах никаких кончиков.