Вернувшись, на верху лестницы ребята обнаружили поднос с горячими медовыми пряниками, заполнившими коридор своим ароматом. Там же оказались две кружки и кувшин горячего сидра с пряностями. Вопреки собственному решению подождать со сладким, Ранд, как до него вдруг дошло, две последние ходки от повозки в подвал пытался жонглировать бочонком и горячим, с пылу с жару, пряником.

Пока Мэт отводил душу пряниками, Ранд установил последнюю бочку на полку, смахнул крошки с губ и сказал:

— Ну, что там о мене...

По лестнице простучали шаги, и в погреб торопливо скатился Ивин Финнгар, его толстощекое лицо просто-таки светилось от желания поделиться новостями.

— В деревне чужаки! — Он с трудом перевел дыхание и искоса глянул на Мэта. — Никаких гончих- призраков я не видал, но слышал, что кто-то обсыпал мукой собак мастера Лухана. И слышал еще, что у миссис Лухан есть кое-кто на примете, кого надо искать.

Тех лет, что разделяли Ранда и Мэта с Ивином, которому исполнилось всего четырнадцать, обычно хватало, чтобы быстренько разобраться со всем, что тот скажет. На этот раз парни переглянулись и затем почти одновременно заговорили.

— В деревне? — спросил Ранд. — Не в лесу?

— Его плащ был черным? Ты разглядел его лицо? — перебивая друга, сказал Мэт.

Ивин непонимающе переводил взгляд с одного на другого, потом, когда Мэт угрожающе шагнул к нему, быстро заговорил:

— Конечно же, я разглядел его лицо. И плащ у него — зеленый. Или, может, серый. Все время меняется. Кажется, он будто исчезает там, где встанет. Иногда, если он не шевелится, его даже не заметишь, хоть и глядишь прямо на него. А ее плащ — голубой как небо, и в десять раз наряднее, чем любые праздничные одежды, что я видел. И к тому же она в десять раз красивее всех, кого я в жизни встречал. Она высокородная леди, как в сказках. Наверное, так.

— Ее? — сказал Ранд. — О ком ты говоришь?

Он уставился на Мэта, который заложил руки за голову и зажмурился.

— О них-то я и хотел рассказать тебе, — проворчал Мэт, — до того как ты втянул меня... — Он оборвал фразу и открыл глаза, чтобы пронзить взглядом Ивина. — Они прибыли прошлым вечером, — продолжил Мэт через мгновение, — и сняли комнаты в гостинице. Я видел, как они прискакали. А их лошади, Ранд! Я никогда не видывал таких высоких лошадей или таких холеных. Они выглядели так, будто могут скакать вечно. По-моему, он у нее в услужении.

— На службе, — вмешался, не утерпев, Ивин. — В сказаниях это называется — быть на службе.

Мэт продолжал, словно не слыша Ивина:

— Во всяком случае, он ей подчиняется, делает все, что она приказывает. Только он не похож на наемного слугу. Может, воин. Ты бы видел, как он носит меч, кажется, что меч — его часть, рука или нога. По сравнению с ним купеческие охранники просто шавки. А она, Ранд! Я никогда и вообразить себе не мог никого похожего на нее. Она точно из менестрелевых преданий. Она словно... словно... — Он умолк, окидывая Ивина сердитым взглядом. — Словно высокородная леди, — закончил он со вздохом.

— Но кто они такие? — спросил Ранд. Не считая купцов, раз в год приезжающих закупать табак и шерсть, и торговцев, чужеземцы никогда, или почти никогда, не появлялись в Двуречье. Может, в Таренском Перевозе, но не так далеко к югу. К тому же большинство купцов и торговцев наезжали сюда многие годы подряд, так что их не считали на деле чужаками. Просто нездешними. Минуло добрых пять лет с той поры, как в последний раз в Эмондовом Лугу появлялся настоящий чужак, да и тот пытался скрыться от какой-то неприятности, приключившейся с ним в Байрлоне, а от какой — никто в деревне не понял. Он надолго не задержался. — Чего им надо?

— Чего им надо? — воскликнул Мэт. — Мне все равно, чего им надо. Чужаки, Ранд, и такие чужаки, какие тебе и не снились. Вдумайся в это!

Ранд открыл было рот, но так ничего и не сказал. Всадник в черном плаще действовал ему на нервы так же, как на нервы кошке бегущая за ней собака. Выглядело же все зловещим совпадением: трое чужаков рядом с деревней в одно и то же время. Трое, если только плащ того, о ком говорил Ивин, — плащ, меняющий цвет, — никогда не становится черным.

— Ее зовут Морейн, — сказал Ивин, воспользовавшись возникшей паузой. — Я слышал, как он обращался к ней. Морейн, так он ее называл. Леди Морейн. А его имя — Лан. Мудрой она, может, и не нравится, а мне понравилась.

— С чего ты взял, что Найнив ее невзлюбила? — спросил Ранд.

— Она спрашивала дорогу у Мудрой этим утром, — ответил Ивин, — и назвала ее — «дитя». — И Ранд, и Мэт тихо присвистнули, а Ивин затараторил, торопясь рассказать. — Леди Морейн не знала, что Найнив — Мудрая. Она извинилась, когда это выяснилось. Да, извинилась. И стала говорить о травах, о том, кто есть кто в Эмондовом Лугу, и с тем же уважением к Найнив, как и все женщины в деревне, и вопросов было много. Она о жителях узнавала: о том, сколько человеку лет, долго ли он тут прожил, и... да я всего и не упомню. В любом случае, Найнив отвечала ей так, словно раскусила недозрелую ягоду-сладину. Потом, когда леди Морейн отошла, Найнив смотрела ей вслед, будто... будто... ну, не очень одобрительно, я бы так сказал.

— Это все? — сказал Ранд. — Ты же знаешь характер Найнив. Когда в прошлом году Кенн назвал ее «дитя», она стукнула его по голове своим посохом, а он все-таки из Совета Деревни и, кроме того, по летам ей в дедушки годится. Она же вскипает по любому поводу, но долго не сердится, если только добивается своего.

— По мне, так слишком... Слишком долго, — пробормотал Ивин.

— Мне нет дела до того, кого бьет Найнив, — фыркнул Мэт, — до тех пор пока это не я. Судя по всему, наш Бэл Тайн будет самым лучшим из всех. Менестрель, леди — чего можно еще пожелать? Кому нужен фейерверк?

— Менестрель? — Ивин едва не заверещал от восторга.

— Пойдем, Ранд, — продолжал Мэт, не обращая внимания на мальчишку. — Тут мы уже закончили. Тебе надо бы взглянуть на того приятеля.

Он взбежал по лестнице, следом карабкался Ивин, канюча:

— Что, и в самом деле менестрель, а, Мэт? Это не как те гончие-призраки, правда? Или лягушки?

Ранд задержался только для того, чтобы потушить лампу, потом поспешил за Мэтом и Ивином.

В общем зале к группе у камина присоединились Рауэн Хэрн и Сэмил Кро, и в результате тут собрался Совет Деревни в полном составе. Теперь говорил Бран ал'Вир, его обычно грубовато-добродушный голос был сейчас так тих, что от тесно сдвинутых кресел доносился лишь приглушенный рокот. Свои слова мэр подчеркивал, ударяя толстым указательным пальцем по ладони другой руки и поочередно вглядываясь каждому в лицо. Все кивали, соглашаясь со всем, что он говорил, хотя Кенн, в отличие от остальных, кивал с большой неохотой.

То, каким тесным кружком они расположились, говорило о теме обсуждения больше, чем ярко раскрашенная вывеска. О чем бы ни шла речь, дело касалось исключительно Совета Деревни, по крайней мере пока. Члены Совета могли бы не понять Ранда, попытайся тот подслушать. Юноша неохотно отошел в сторону. Еще оставался менестрель. И те чужаки.

На дворе Белы и двуколки не было — о них позаботились Хью или Тэд, конюхи гостиницы. Мэт и Ивин стояли в нескольких шагах от парадной двери гостиницы, уставившись друг на друга, ветер трепал их плащи.

— Говорю в последний раз, — рявкнул Мэт, — я не пытаюсь одурачить тебя. Менестрель здесь. А теперь вали отсюда! Ранд, скажи этой бараньей башке, что я говорю правду, может, тогда он от меня отвяжется!

Поплотнее закутавшись в плащ, Ранд шагнул вперед на помощь Мэту, но слова замерли у него на языке, а на затылке зашевелились волосы. За ним опять наблюдали. Это ощущение не походило на то чувство, какое возникло от всадника в капюшоне, но радости от этого все равно было мало, особенно так скоро после той неожиданной встречи.

Быстрый взгляд на Лужайку, и Ранд увидел то же, что и раньше, — играющая ребятня, люди, занятые