потребовали выставить его голову на копье. Но из-за того, что он был в сердце народа вторым, после ал'Акира и Лайна, король сошелся с Ковином в поединке один на один и сразил его. Ал'Акир плакал, когда убил Ковина. Кое-кто говорил, что он оплакивал друга, который сам отдался Тени, а кое-кто — что это был плач по Малкир.
Лорд Фал Дара печально покачал головой:
— Первый колокол судьбы Семи Башен пробил. Не было времени призывать подмогу из Шайнара и Арафела, и не было никакой надежды, что Малкир выстоит в одиночку, когда в Проклятых Землях погибли пять тысяч ее воинов, а ее малочисленные Пограничные Форты смяты врагом.
Лана в колыбели принесли к ал'Акиру и его Королеве, эл'Леанне. В младенческие руки они вложили меч королей Малкири, тот меч, что он носит и поныне. Оружие, изготовленное Айз Седай во времена Войны Силы, Войны Тени, которой завершилась Эпоха Легенд. Они помазали его голову елеем, назвав Дай Шаном, Коронованным Битвой Лордом, и посвятили в следующие Короли Малкири, и от его имени они принесли древнюю клятву королей и королев Малкири. — Лицо Агельмара посуровело, и он произнес следующие слова так, будто он тоже давал эту, или во многом схожую, клятву: — Противостоять Тени, пока крепко железо и тверд камень. Оборонять Малкири до последней капли крови. Отомстить за то, что нельзя защитить.
Слова его звенели в зале:
— На шею сына эл'Леанна надела памятный медальон, и ребенка, запеленатого собственноручно Королевой, передали двадцати избранным из Королевских Телохранителей, лучшим мечникам, самым беспощадным бойцам. Приказ гласил: отвезти ребенка в Фал Моран. Потом, в последний раз, ал'Акир и эл'Леанна повели Малкири навстречу Тени. Там они погибли, у Геротова Перекрестка, и Малкири погибли, а Семь Башен были разрушены. Шайнар, и Арафел, и Кандор встретили Полулюдей и троллоков у Лестницы Джехаан и отбросили их, но не так далеко, как раньше. Большая часть Малкир осталась в руках троллоков, и год за годом, миля за милей Запустение поглотило ее.
Агельмар тяжело вздохнул. Когда он продолжил, в голосе и в глазах его была печальная гордость:
— Лишь пятеро Телохранителей добрались до Фал Морана, каждый из них был ранен, но ребенка они доставили невредимым. С колыбели они учили его всему, что знали сами. Он узнавал оружие так, как другие дети узнают игрушки, а Запустение исходил так, как другие дети — материнский сад. Клятва, произнесенная над его колыбелью, запечатлелась в памяти юноши. Не осталось ничего, чтобы он мог защищать, но он мог мстить. Он отказался от своих титулов, однако в Пограничных Землях его зовут Некоронованным, и когда бы он ни поднял Золотого Журавля Малкир, всегда придет армия, чтобы последовать за ним. Но он не поведет людей на смерть. В Запустении он ищет расположения смерти так, как кавалер ухаживает за девушкой, но других он к ней не поведет. Если вам требуется войти в Запустение и вас немного, нет проводника лучшего, чтобы отвести вас туда или чтобы доставить вас оттуда в целости и сохранности. Он — лучший из Стражей, и это значит — лучший из лучших. Вы можете оставить здесь этих парней, чтобы немного закалить их и испытать в боях. и целиком положиться на Лана. Запустение — не место для не проверенных в деле мальчиков.
Мэт открыл было рот и захлопнул его, когда Ранд бросил взгляд на друга.
Найнив, как и Эгвейн, слушала Агельмара с широко раскрытыми глазами, но теперь она вновь разглядывала дно своей чашки, лицо у нее побледнело. Эгвейн положила ладонь ей на руку и сочувственно посмотрела на Мудрую.
В дверях появилась Морейн, следом за нею — Лан. Найнив повернулась к ним спиной.
— Что он сказал? — спросил Ранд. Мэт встал, Перрин — тоже.
— Вот деревенский олух, — пробормотал Агельмар, потом нормальным голосом сказал: — Вы что- нибудь выяснили, Айз Седай, или он просто сумасшедший?
— Он — безумец, — ответила Морейн, — или близок к этому, но с Паданом Фейном не все так просто.
С поклоном в комнату вошел слуга в черно-золотой ливрее, в руках серебряный поднос, на нем — голубой тазик для умывания, кувшин, брусок желтого мыла и небольшое полотенце; он с тревогой взглянул на Агельмара. Морейн жестом указала слуге поставить поднос на стол.
— Прошу прощения, что распоряжаюсь вашими слугами. Лорд Агельмар, — сказала она. — Я позволила себе попросить их об этой услуге.
Агельмар кивнул слуге, тот поставил поднос на стол и поспешно удалился.
— Мои слуги в вашем распоряжении, Айз Седай.
Морейн налила воду в тазик, засучила рукава и стала энергично мыть руки, несмотря на то что от горячей воды поднимался такой пар, будто ее только что вскипятили.
— Я сказала, что он хуже отвратительного злодея, но я и близко не была права. Не думаю, что когда-либо встречала кого-то столь жалкого и униженного, однако в то же время столь же скверного. От прикосновения к нему я почувствовала себя запачканной, и я имею в виду не грязь на его коже. Запачканной здесь. — Она коснулась груди. — Вырождение его души едва не заставило меня усомниться, что он имеет ее. В нем нечто худшее, он не просто Друг Темного.
— Он выглядел таким жалким, — пробормотала Эгвейн. — Я помню, как он каждую весну приезжал в Эмондов Луг, всегда смеющийся и с кучей новостей из внешнего мира. Наверняка для него есть еще какая- то надежда? «Нет человека, который простоял бы в Тени так долго, чтобы он вновь не смог обрести Свет», — процитировала она.
Айз Седай проворно вытерла руки полотенцем.
— Всегда верила, что это так, — сказала она. — Вероятно, Падана Фейна можно спасти. Но он более сорока лет был Другом Темного, и от его злодеяний — от крови, от боли, от смертей... твое сердце застыло бы, услышь ты о его делах. Среди наименьших из них, — хотя это дело и не маленькое для тебя, как я подозреваю: именно он привел троллоков в Эмондов Луг.
— Да, — тихо сказал Ранд. Он услышал сдавленный вздох Эгвейн.
— А не привел ли он кого сюда? — спросил Мэт. Он оглянулся на каменные стены и задрожал. Ранд подумал, что он скорее вспомнил Мурддраала, чем троллоков; стены не остановили Исчезающего ни в Байрлоне, ни в Беломостье.
— Если привел... — засмеялся Агельмар, — ...то они обломают зубы о стены Фал Дара. Как и многие до них. — Он говорил, обращаясь ко всем, но, очевидно, адресовал он свои слова Эгвейн и Найнив, что было понятно по тем быстрым взглядам, которые Агельмар на них бросил. — И не тревожьте себя мыслями о Полулюдях. — Мэт покраснел. — По ночам каждая улица и переулок в Фал Дара освещаются. И внутри городских стен ни один человек не смеет закрывать свое лицо.
— Зачем мастеру Фейну было это делать? — спросила Эгвейн.
— Три года назад... — С тяжелым вздохом Морейн села, навалившись на стул так, словно то, что она делала с Фейном, истощило ее силы. — Этим летом — три года. Так давно. Несомненно, Свет покровительствует нам, иначе Отец Лжи восторжествовал бы еще тогда, когда я сидела и строила планы в Тар Валоне. Три года Фейн охотился за вами для Темного.
— Быть того не может! — воскликнул Ранд. — Он приезжал в Двуречье каждую весну, как часы. Три года? Тогда мы стояли прямо перед ним, и до прошлого года он ни на одного из нас не посмотрел хотя бы дважды.
Айз Седай наставила на него палец, останавливая недоверчивое заявление юноши.
— Фейн рассказал мне все, Ранд. Или почти все. Полагаю, он ухитрился что-то скрыть, что-то важное, вопреки всему, что я смогла сделать, но сказал он достаточно. Три года назад в городок, что в Муранди, за ним явился Получеловек. Разумеется, Фейн был до смерти напуган, но среди Друзей Темного быть призванным таким образом считается очень большой честью. Фейн поверил, что выбран для великих деяний, так оно и вышло, только иначе, чем он предполагал. Его доставили на север, в Запустение, в Проклятые Земли. К Шайол Гул. Там он встретил человека с огненными глазами, который называл себя Ба'алзамоном.
Мэт беспокойно заерзал, а у Ранда сжало горло. Должно быть, так оно и было, конечно, но принять
