ручаться не стану, – проговорила она, заметив на лице майора частичное удовлетворение по поводу заданного вопроса.
– А познакомились вы с Бабенко до смерти жены, или после? – ненавязчиво спросил майор, заметив, каким неприятным показался его вопрос Савинской. Тоже самое отметили про себя и Грек с Ваняшиным, внимательно наблюдая за руководительницей альянса.
– После, – отрывисто произнесла Савинская, не понимая, в чем ее пытается обличить этот приставучий сыщик. Ей интересно было бы сейчас узнать, что там творится у него в башке и уж не думает ли он обвинить ее в чем-то крамольном. Поэтому, чтобы у Туманова не возникло излишних подозрений на счет ее, она поспешила заявить:
– Николай Константинович как раз создавал этот альянс, и ему были нужны надежные, порядочные люди, – подчеркнуто произнесла она. – Я пришла, попросилась к нему на работу. Вот так и начался наш роман.
Выслушав Савинскую, Туманов улыбнулся, при чем, не забыв сказать:
– А теперь вы, значит, решили продолжить дело, начатое вашим гражданским мужем? – Пожалуй, прозвучало сказанное, не совсем тактично, но самого Туманова это нисколько не волновало. Куда гораздо важнее такта, для него сейчас было получить правдивые, исчерпывающие ответы на свои вопросы.
– Вы так говорите о Николае Константиновиче, как будто это имеет какое-то значение, гражданский он мне муж, или же по росписи в загсе, – произнесла Савинская в ответ, но майор тут же поправил ее:
– Знаете, в некоторых случаях, имеет. Особенно, когда человек внезапно погибает. Вы так и не сказали нам, как умер Бабенко?
Алла Савинская резко встала, подошла к тому столу, за которым сидела до прихода сыщиков, взяла там пачку сигарет и пепельницу и вернулась в кресло. Выглядела она чрезвычайно взволнованно.
– Извините, – сказала она. – Не хочется вспоминать об этом.
– Понимаем, – кивнул Грек, тут же проговорив с сочувствием: – Это вы извините нас. Но работа у нас такая, что мы вынуждены спросить вас об этом.
Туманов ничего не сказал в оправдание. Лейтенант Ваняшин предпочел не вмешиваться в разговор старших товарищей, считая, что вопросы майор Туманов ставит правильно и потому, лучше него это не получится у них с Греком, и зря усатый капитан лезет со своими извинениями. Только лишний раз дает Савинской возможность, обдумать предполагаемые дальнейшие вопросы, которые могут последовать от Туманова. Хотя расчет самого майора построен на внезапности вопроса, и чтобы не дать Савинской собраться с мыслями, не придумать вранья. Тогда и ответы ее будут более правдивыми.
– Да, да. Конечно. Только мне немного не понятно, почему вы вдруг заинтересовались смертью Николая Константиновича? Ведь ко мне уже приезжали из того отдела внутренних дел, на территории которого все это случилось. Спрашивали. Я даже подписала какую-то бумагу…
– Может, объяснение? – подсказал Грек.
Сунув сигарету в длинный мундштук, Савинская охотно кивнула.
– Точно. Объяснение. Я им рассказала то же самое, что и вам. Они записали. Сказали, что когда расследование будет завершено, меня известят, – проговорила она грустно, бросив взгляд на большие настенные часы, стрелки на которых показывали ровно шесть часов. – Может, вы хотя бы мне скажите, есть ли какие-то новости по расследованию? – попросила она, обнадеживающе глянув на Туманова.
Федор не посмел разочаровать такую обаятельную женщину. Улыбнулся и сказал:
– Может, и скажем.
– Правда? – ее глаза засветились надеждой.
Майор кивнул.
– Правда. Но сейчас. Чуть попозже, – сказал он и заметил, как сразу потух взгляд красавицы. Но не станешь же ей признаваться, что никакими новостями по факту смерти Бабенко, сыщики не располагают. Поэтому майор скроил глубоко задумчивую физиономию и сказал:
– А сейчас вы нам расскажите, пожалуйста, при каких обстоятельствах погиб Николай Константинович? – Туманов успел заметить, с каким изяществом держала Савинская пальцами мундштук. Даже курила она как-то по особенному, притрагиваясь губами к мундштуку так, словно для сладкого поцелуя и облизывая кончиком розового язычка дырочку, через которую втягивала в себя сигаретный дым. Черт бы побрал таких женщин, созданных для искушения мужчин. И не мудрено, что Бабенко влюбился в нее, недоступную для простых грешных. Наверное, он пьянел от ее божественной красоты, наслаждаясь нектаром с этого дивного цветка, забывая обо всем на свете. В благодарность за ее любовь он сделал красавицу своей заместительницей, а потом и руководителем альянса.
Федор несколько отвлекся, поддавшись размышлениям, которые тут же отбросил, когда Савинская, отложив мундштук с сигаретой в пепельницу, сказала:
– К сожалению, я знаю немногое. Только то, что отражено в милицейском протоколе. Николай Константинович ехал вечером на своем «Мерседесе» по Садовому кольцу. Остановился перед светофором на перекрестке Земляного вала с Казенным переулком. Там к нему подскочил какой-то человек и несколько раз выстрелил в Николая Константиновича. Потом выбросил его на асфальт, а сам сел в его «Мерседес» и уехал. Ума не приложу, неужели из-за машины кому-то понадобилось стрелять в него. Ведь Николай Константинович был таким добрым человеком. Знаете, сколько он денег переводил на храм. Никому не отказывал в помощи. И вот его не стало, – вздохнула Савинская, вертя на пальце перстень, который стоил баснословных денег, тем самым, давая выход нервам.
– Этот перстень вам подарил Николай Константинович? – спросил Федор, глянув на руки Савинской.
– Что? – не поняла она. – Перстень? Ах, да. Это его подарок.
Туманов кивнул. Грек, заслушавшись красавицу, сидел с задумчивой физиономией. Ваняшин по- прежнему, не встревал в разговор.
– Скажите, Алла Васильевна, вы сказали нам сегодня, что прах Николая Константиновича Бабенко захоронен на Кузьминском кладбище?..
– И что? – Савинская рассеянно взглянула на Федора Туманова.
– Так его что, кремировали? – спросил Туманов.
– Такова была воля самого Николая Константиновича. В больнице, я навестила его. Ранение оказалось чрезвычайно тяжелым, и он практически был без сознания. Но когда я была там, он неожиданно пришел в себя. Всего лишь на короткий миг. Я даже толком не успела у него ничего спросить. Тогда он и попросил, чтобы его тело кремировали. Кстати, жену свою он тоже кремировал. Не знаю почему, но это так. Ума не приложу, почему он так захотел. Но отказать ему в этом я не могла. Дала слово. Во имя светлой памяти о Николае Константиновиче, – Савинская кивнула на стену, где висел большой портрет Бабенко в рамке, уголок которого был, перетянут черной ленточкой.
Федор тоже посмотрел на портрет.
– Да, кстати, у вас не осталось фотографии Николая Константиновича? – спросил майор. Савинская взглянула на него удивленно.
– Фотографии? Зачем она вам?
– Да мы вам вернем ее потом, – пообещал майор. – Как расследование закончится, так и вернем. Согласитесь, как можно искать убийцу, не имея на руках фотографии его жертвы?
– Ну я не знаю, – неуверенно проговорила Савинская. – А вы ищите?
Для себя майор уже определился, как обосновать свой приход сюда. И не важно, что эту мысль ему подсказала сама Савинская. И он уверенно сказал:
– Иначе с чего бы мы тут оказались. Мы ведем параллельное расследование по факту смерти Николая Константиновича и поверьте, нам очень нужна его фотография. – Произнесено это было так правдоподобно, что у Савинской не возникло сомнений на этот счет. Но она разочаровала Федора.
– Извините, но тут у меня нет его фотографий. Да и вряд ли они есть дома, ведь Николай Константинович не любил фотографироваться. А потом, я затеяла дома ремонт. Не могу разобраться, где что лежит. Так что с фотографией, скорее всего, не получится, – виновато улыбнулась она.
– Мы это дело поправим, – сказал Леха Ваняшин, вставая с кресла. Из кармана пиджака он достал небольшой фотоаппарат, размером чуть больше пачки сигарет. Причем, такой же плоский. Наведя объектив, на висевший на стене потрет Бабенко, нажал на спуск, осветив кабинет яркой вспышкой. Один и