большой шахматной доске, но двигаю тобой не я. Ведь я тоже фигура, стоящая по соседству с тобой на том же поле, такая же пешка, по сути. Или почти такая же. Ты ведь знаешь, что пешки одного цвета тоже могут отличаться друг от друга?

– Ты ненормальный псих, вот что я знаю!

– Эти два понятия не всегда совместимы, а иногда и взаимоисключающие, – сухо сказал сталкер, – поскольку норма – относительное понятие, определяемое большинством. Врач-психиатр в компании своих пациентов тоже ненормален, знаешь ли.

– Да что ты несешь?!

– Просто отвечаю тебе. Не я начал этот разговор, а ты. Только не пойму, чего ты добиваешься. У каждого из нас свои, четко очерченные задачи, к выполнению которых предлагаю вернуться.

– А ведь Игорь прав, – мрачно сказал Слепнев. – Вы утаили информацию просто невообразимой важности, ссылаясь на проблемы с памятью. Расскажи вы с самого начала то, что мы увидели сейчас, этой экспедиции просто могло бы и не быть! Или она была бы организована совсем иначе!

В этот момент в голове у Макса, дотоле молча наблюдавшего за перепалкой, раздался негромкий щелчок: последняя деталь стала на свое место, превратив хаотичный калейдоскоп мыслей в четкую, понятную картинку.

Наемник повернул голову в сторону Ольги и окликнул ее:

– Разговор есть. Давай отойдем в сторонку?

Пустынник подозрительно проследил за Максом, держа руку на рукоятке пистолета, но ничего не сказал. Наемник отвел девушку к краю моста, наклонился к ее уху и прошептал:

– Думаю, я все понял. Пустынник продолжает неумело играть потерявшего память по твоей указке, потому что разболтай он даже в день отправки все, что, как оказалось, знает, – экспедиция могла бы не состояться. В то время как ты намереваешься с нашей помощью добраться до цели и прибрать к рукам «Чистильщика».

– Ты с самого начала знал, что я постараюсь заполучить средство, ведь именно так ты изначально и планировал заставить Артура принять участие – через меня. Все верно?

Макс кивнул. Да, эта бестия ни на йоту не глупее его самого.

– В точку. И всю дорогу я делал вид, что не знаю о твоих планах, а ты – что веришь, будто я не знаю. На что ты готова пойти ради наживы, а?

– Ой-ой-ой, какая же я сука, – насмешливо ответила Ольга. – Ты именно это думаешь, верно? Ошибаешься. Я участвую в походе на равных, кроме того, без меня он не был бы возможен вообще. Да, я делаю это ради выгоды. И имею на «Чистильщика» не меньше прав, чем Звягинцев и ублюдок Ставрицкий. Так что любого, кто попытается отнять у меня мою долю, я с чистой совестью пристрелю, как бандита и грабителя, усек? Но ты не напрягайся, ничего не случится, если препарат будет честно поделен между сторонами-участниками. А весь мир только выгадает от этого, ты ведь знаешь, Ставрицкий никому не поможет задаром, кто не сможет заплатить – пусть сдохнет. Так что благодаря мне у него не будет монополии, а значит, не сможет заламывать заоблачную цену.

– В этом что-то есть – согласился Макс, – но для меня особого значения не имеет: когда вы начнете делить рынок, меня попросту уже не будет. Я всего лишь должен сделать так, чтобы яйцеголовые добрались до точки назначения и вернулись обратно живыми – до остального мне нет дела, по большому счету. И будет очень здорово, если ты скажешь Артуру, чтобы он перестал ставить нам палки в колеса. Как насчет этого?

– А о каких палках речь-то?

– О его якобы амнезии. Он ведь по твоей указке прикидывается, что потерял память.

Ольга покачала головой:

– Боюсь, что нет. Я сейчас в точно таком же удивлении, как и ты. Я просто понятия не имела, что Артур знает так много о том, что находится за Пределом. Без дураков. И у него действительно частичная потеря памяти. Я уже упоминала, что училась на психолога? Так вот, у Артура нет провалов в памяти только последние шесть лет. Между шестью и восемью куча пробелов, между восемью и десятью – масса обрывков, он не помнит почти ничего, а дальше – просто белый лист. Пустота. Ни имени, ни возраста, ни прошлого.

– Получается, он был здесь примерно восемь-девять лет назад? – уточнил Макс.

– Выходит, что так. И… ты знаешь, Артур действительно играет, я ведь уже говорила тебе, – очень тихо прошептала Ольга. – Только я не могу понять, какую роль. Я старалась, но увы, я недоучка. Знаю только, что делает он это без конкретной цели. Без видимой причины. Без выгоды для себя. Без смысла. У него действительно в голове не все так, как у тебя или у меня, и я не смогла понять, что именно. И если честно – мне уже все равно. Я принимаю его таким, какой он есть.

– Ладно, – кивнул Макс, – худой мир лучше доброй ссоры. Просто было бы неплохо, если б Пустынник постарался вспоминать о проблемах до того, как они произойдут.

– Ну память не книга, на нужной странице не раскроешь. Артур действительно не помнит, он не темнит и не лжет. Люди лгут с поводом и без. Артур не лжет никогда – уходит от неприятных вопросов или отмалчивается, но не лжет. Просто факт.

Они вернулись к остальным, все это время молча наблюдавшим за разговором.

– И? – спросил Игорь.

– Что «и»? – приподнял бровь Макс.

– О чем говорили-то?

– Если б мы хотели, чтобы кто-то знал, о чем мы говорили, то не отходили бы, – с сарказмом отрезала Ольга. – Тебя это не касается. И вообще, не слишком ли ты болтлив для наемника? Твое дело – выполнять свой контракт, а не болтать!

– Вот же… – задохнулся от возмущения Игорь, явно намереваясь прямо высказать, что он думает об Ольге, но тут вмешался сталкер.

– Можешь оказаться в реке, – предупредил он, – так что, если не умеешь плавать, лучше держи рот закрытым.

Вот и показал спокойный Пустынник коготки, подумалось Максу. Сбросить в реку – по сути то же самое, что пустить пулю в живот: медленная, но верная смерть. Только мизерная часть из тех нескольких сотен тысяч человек, которые еще живут в краю вечной мерзлоты, умеет плавать. Лишь в Метрополии есть действующий бассейн, слывущий едва ли не главным чудом света, остальным же просто негде учиться плавать. И совершенно незачем к тому же.

– Игорь, будьте добры умолкнуть, – негромко сказал Латышевский. – Нам не нужны ссоры на пустом месте.

– На пустом месте? – возмутился лидер наемников. – Мы тут как котята слепые возимся, потому что кое-кто неизвестно по какой причине умалчивает важнейшую информацию, это же вопрос жизни и смерти!

– Твоей жизни и смерти, – уточнил Пустынник. – Скажи, ты не задумывался о том, что твоя собственная жизнь для других может совсем ничего не стоить? Странные ты вещи говоришь. Твоя роль в этом походе – быть живым щитом, умереть вместо тех, кто должен выжить. Ты сам подписался на эту почетную должность смертника и тем, что ты еще жив, обязан в первую очередь мне. Если хочешь иметь хоть какой-то шанс не подохнуть и воспользоваться своим гонораром, тебе следует держать рот на замке и делать то, что я говорю.

Сталкер посмотрел в глаза Слепневу:

– Вас это касается тоже, Семен Борисович. Вы знали, что я ходил в Москву почти даром, и совесть вас не мучила. Посему ваши причитания о том, что я, поганец эдакий, чего-то недоговариваю, будьте любезны оставить при себе. Я скажу вам только то, что сочту нужным.

«Только то, что сочтет нужным сказать твоя Оля», – с сарказмом подумал Макс.

– А скажи-ка, сынок, – спросил Латышевский, – зачем же ты вообще тогда подрядился в этот поход? Я вот поразмыслил тут, тебе ведь совсем невыгодно, чтоб мы нашли средство против алчущих. Тогда твой талант не будет востребован так, как сейчас. Теперь, когда ты знаешь, какова реальная стоимость твоих услуг, ты мог бы зашибать очень неплохие барыши, ходя в недоступные для других места, работая проводником… да куча способов есть. Не лучше ли было бы для тебя, чтобы мы все тут сгинули к чертям? –