излучением в разной степени, в разной мере.
Мы не решим ни одну политическую задачу, если мы не восстановим норму, не восстановим критерии. Один из важнейших, например, критериев, который мы должны восстановить, — это честь. Люди очень часто (и я буду говорить об этом дальше) говорят на языке бесчестья. Есть ещё масса вещей, которые надо восстанавливать.
Я могу привести пример. Есть такие тяжёлые заболевания, связанные с тем, что именно человек помнит и что забывает, и как устроен его механизм памяти, что происходит особенно в старости. И вот один из исследователей таких заболеваний, встречаясь с людьми, страдающими этими заболеваниями, пожимал им руку и, одновременно, колол иголкой до боли так, что они вскрикивали. Через какое-то время он опять с ними встречался. Они с ним здоровались, они его не помнили, но руку они ему не подавали. Они боялись руку подать.
То есть память о том, что происходило с этой иголкой, у них была, а воспоминания не было. Они забывали к этому времени то, что он колол их этой иголкой. Они помнили его, забывали, что он колол их иголкой, но у них оставался некий страх. Они не давали руку.
Вот то же самое происходит сейчас с существенной частью наших сограждан. Они иногда, частично что-то вспоминают. Они как в петле ходят вокруг собственного исторического прошлого, они уходят куда-то в сторону в потребительскую жизнь. Потом они возвращаются назад. Потом они опять блуждают где-то. Потом они опять каким-то образом возвращаются, снова начинают блуждать… Вот такие вот петли, при которых время от времени они пересекают нужную нам точку — точку исторического воспоминания, исторической ответственности, исторической адекватности, точку, в которой расположены их ценности.
Они её пересекают время от времени. Они ещё не ушли из неё куда-то, не ясно куда, так, что их оттуда не вернёшь. Но они её пересекают время от времени. А нам нужно, чтобы вот эти петли, петли эти бесконечные, вот такие вот, самопересекающиеся, превратились хотя бы во вращения, желательно по спирали, которая будет всё более и более возвращать людей в нужную точку. Возвращать им чувство собственного достоинства и исторической перспективы, восстанавливать в них ощущение идеального, служения, чести. И войны. Я вспоминаю Цоя, который всё время пел песни о войне, как о войне абсолютной. «Земля. Небо. Между Землёй и Небом — Война!», и так далее.
Когда-то, лет 20–30-ть назад, это ощущение ещё войны существовало. Я вспоминаю Высоцкого, который всё время тосковал о войне: «А в подвалах и полуподвалах ребятишкам хотелось под танки». Сейчас исчез военный дух. Исчезла готовность сражаться за свои идеалы, за свою честь, за любимое, потому что исчезли сами эти идеалы, понятие о чести, о любимом. Если это всё восстановится, мы решим все политические задачи. Но если это не восстановится, — мы ничего не решим. Поэтому наша цель — борьба с регрессом в себе и других, восстановление вот этой самой нормы в том, что касается чести, идеального, служения, любви, счастья, ощущения полноты отличия этого безумия «иметь» и счастья «быть». Вот, если мы все эти задачи не тривиальные, не политические, а гораздо более сложные, решим, мы дальше решим и все задачи политические. Да, это надо делать параллельно. Да, нельзя всё это делать вне конкретного действия. Так мы и действуем. Но в русле этих целей, этих задач. Пока что никто их перед собою не ставил. Никто, понимаете?
И тут я возвращаюсь к разнице между программой «Суть времени», одну из которых вы сейчас смотрите, и программой «Суд времени», которая шла по федеральному телевидению. В программе «Суд времени» мы пытались восстанавливать повреждения, связанные с отдельными молекулами ткани исторического сознания. Вот, смотрите, вот тут вам лгут по поводу пакта «Молотова — Риббентропа», а тут вам лгут по поводу Стаханова, а тут вам лгут по поводу Сталина, тут вам лгут по поводу ГКЧП! Вот тут, тут и тут, в каждом отдельном кирпичике, в каждой молекуле, из которых состоит ваше историческое самосознание.
В программе «Суть времени» мы сейчас говорим о другом. О том, что из всего этого складывается представление об исторической судьбе, об историческом пути. Потому что, когда сначала громят одни молекулы, одни кирпичики этого сознания, потом другие и третьи, то потом человек вдруг говорит: «Боже мой, а если так плохо было и тут, и тут, и со Сталиным, и с Александром Невским, то что же такое мы — эти русские? Что такое эта историческая судьба? Да проклятые мы! Да катись она куда подальше — эта судьба и всё прочее!» И тогда он уже фактически не человек. Это и есть тот навязываемый комплекс исторической неполноценности, после которого человек становится полуживотным. Если внутрь него удалось поместить этот комплекс исторической неполноценности, это отвращение к своей исторической судьбе, — всё, конец. Он жить уже не будет полноценной жизнью: нет идентичности, нет достоинства, нет чести. Это раб,
Программа, которую мы сейчас осуществляем — «Суть времени» — посвящена именно исторической судьбе, как целому: исторической судьбе России и её миссии, её историческому пути, её перспективам в 21-м веке. Исчезло ли всё это? Было ли всё это безумием, неправотой, длившимся тысячелетия кошмаром, от которого надо как можно скорее проснуться или это было чем-то другим?
Ключевым здесь является понятие: альтернативная модель развития. Что такое русская альтернативная модель глобального развития? С чем её можно сравнить? Как понять её смысл и её назначение в 21-м веке? Как, не впадая ни в самоунижение, ни в идиотский пароксизм такой апологетики, как понять, в чём на самом деле природа этого феномена? Почему он невероятно важен сегодня? Почему в этом есть историческая правота и всё остальное? Как всё это понять?
С этой целью я позволю себе перейти на язык образов. Русские — единственный народ мира, который по множественным обстоятельствам, каждое из которых надо разбирать отдельно, — соорудили кривую, косую, несовершенную «козу развития». Сели на эту козу и ехали на ней кое-как. А она кряхтела, падала, вставала и так далее. А рядом скакал гениальный «западный конь». «Гениальный конь», взращенный великим римским правом, великими идеями прогресса и гуманизма и Бог знает, чем ещё. Не надо говорить, что рядом скакал «конь бледный» из Апокалипсиса! Это был великолепный конь.
И, наконец, русским сказали: «Ну, смотри, ты едешь на кривой, какой-то уродливой козе, она блеет, она упирается, она то едет, то не едет, то падает. Смотри, рядом какой конь! Ну, брось ты эту козу и сядь на коня, оседлай его, и ты поскачешь вперёд, вперёд… О, это счастье, когда скачешь на великом коне настоящего развития, модерна и всего прочего».
Ровно к тому моменту, как русские слезли с козы, пнули её, и коза, заблеяв, побежала куда-то в сторону, — конь отбросил копыта. Бац! и лёг. И русские сказали: «А что теперь с ним делать? Как на него сесть?» Оказалось, что они на него сесть не могут. Оказалось, что конь отбросил копыта навсегда. Forever. Навечно. И что никакого другого средства развития, кроме козы, которую пнули, и она, мекая, побежала куда-то в лес, — нету. А это — русская коза. И отыскать её снова, понять её, запрячь и ехать должны русские. И все остальные поедут тоже, потому что, если мы никуда не поедем, развития не будет. Это уже не жизнь. Это ад. Это уже не человек. Это не гуманизм, это нечто страшное.
Поэтому не надо комплексовать бесконечно и поносить козу за то, что она кривая, косая, мекает, не так хорошо едет. Конь замечательный, но он лежит, откинув копыта. В этом суть.
Теперь, самое подлое заключается в том, что козу обидели, пнули и выгнали в лес ровно в тот момент, когда конь отбросил копыта. И русские сейчас от этой козы дальше, чем все остальные. Весь мир гоняется за козой. Все бегают по лесу и говорят: «Козочка, козочка! Где ты, козочка, иди к нам!» Очень крупные западные фигуры говорят и пишут, что через 30-ть лет, когда мы сделаем всё то, что русские отвергли, русские взвоют от ужаса, если будут ещё живы. Но ведь отвергли! Как снова построить отношения со своей козой? С одной стороны, она вроде своя! Но, с другой стороны, ты же её сам пинками погнал, оплевал…
Смысл движения «Суть времени» заключается в том, чтобы заново построить отношения с козой, первыми найти её в лесу и уговорить козу, чтобы она ехала дальше. Она обиделась, она огорчилась. Это священная коза. Не скажу — дионисийская или какая-нибудь другая, но очень важная. А может быть, она потом и превратится в скакуна и во всё что угодно, — никто не знает. Но пока что вопрос в том, чтобы эту козу спасти. Потому что кому-то хочется забить козу раньше, чем надобность в ней обнаружит всё человечество. Потому что человечество (часть его) ещё продолжает как-то на этой коняке бегать. Уже не столько скакать, сколько бегать по нему и говорить: «Какой хороший конь». Часть ещё верит, что он
