Браун вытащил из-за пояса небольшой пятизарядный кольт и бросил ему. Тот поймал его и стоял, не зная, что с ним делать.

Теперь он у тебя есть. Ну давай, пристрели черномазого.

Подождите минуту, чёрт возьми, пробормотал Оуэнс.

Пристрели его, повторил Браун.

Джексон уже поднялся и вытащил из-за пояса один из своих больших пистолетов. Оуэнс наставил на него свой. Убери-ка эту штуку, проговорил он.

Лучше брось здесь командовать и пристрели этого сукина сына.

Убери эту штуку. Чёрт побери, мужик. Скажи, чтобы он убрал её.

Стреляй давай.

Тот взвёл курок.

Джексон выстрелил. Просто левой рукой молниеносно, как искра из-под кремня, провёл поверх револьвера, задев при этом курок. Большой пистолет подпрыгнул, и две пригоршни мозгов вылетели из черепа Оуэнса и шлёпнулись позади него на пол. Оуэнс беззвучно осел и рухнул бесформенной грудой, уткнувшись лицом в пол. Один глаз был открыт, из раскуроченного сзади черепа лилась кровь. Джексон сел. Браун встал, забрал свой пистолет, опустил курок на место и засунул пистолет за пояс. Самый жуткий черномазый, какого я только встречал, проговорил он. Поищи тарелки, Чарли. Сомневаюсь, что старая леди ещё там.

Они пили в баре меньше чем в сотне футов от закусочной, когда туда вошёл лейтенант с полудюжиной вооружённых солдат. В баре была лишь одна комната, через дыру в потолке на земляной пол падал столб солнечного света, и все, кто проходил через помещение, осторожно пробирались мимо этой колонны света, словно боясь обжечься. Народ в отряде был суровый, и, прохаживаясь к стойке бара и обратно в своих лохмотьях и шкурах, они смахивали на пещерных людей, занятых каким-то загадочным обменом. Лейтенант обошёл этот вонючий солярий кругом и остановился перед Глэнтоном.

Капитан, нам придётся арестовать виновного в смерти мистера Оуэнса.

Глэнтон поднял на него глаза. Кто такой мистер Оуэнс?

Мистер Оуэнс — это джентльмен, который держал тут закусочную. Его застрелили.

Печально слышать такое, сказал Глэнтон. Присаживайтесь.

Каутс проигнорировал приглашение. Капитан, вы же не будете отрицать, что его пристрелил кто-то из ваших людей, верно?

Именно это я и буду отрицать, сказал Глэнтон.

Но это же смешно, капитан.

Из темноты появился судья. Добрый вечер, лейтенант, сказал он. Эти люди — свидетели?

Каутс посмотрел на своего капрала.

Нет, проговорил он. Они не свидетели. Чёрт возьми капитан. Люди видели, как вы входили туда и как выходили после того, как там стреляли. Вы что, собираетесь отрицать, что вы и ваши люди там обедали?

Отрицать каждое, чёрт возьми, слово, сказал Глэнтон.

Что ж, клянусь Богом, мне кажется, я смогу доказать, что вы там ели.

Не будете ли вы так любезны, лейтенант, адресовать ваши замечания мне, вмешался судья. Я представляю капитана Глэнтона по всем юридическим вопросам. Полагаю, прежде всего вам следует знать, что капитан не выносит, когда его называют лжецом, и я бы как следует подумал, прежде чем связываться с ним в делах чести. Во-вторых, я был с ним весь день и могу заверить, что ни он, ни кто-либо из его людей никогда не появлялись в месте, о котором вы упоминаете.

Лейтенант был явно ошеломлён смелостью этих отрицаний. Он переводил взгляд с судьи на Глэнтона и обратно. Чёрт бы меня побрал, произнёс он. Потом повернулся, протиснулся мимо бойцов отряда и вышел.

Глэнтон качнулся на стуле и прислонился спиной к стене. Они завербовали двух человек из числа городских нищих, и эта малообещающая парочка сидела теперь, вытаращив глаза, на конце скамьи со шляпами в руках. Скользнув по ним, тёмные глаза Глэнтона остановились на владельце имбецила, который одиноко сидел в дальнем углу и наблюдал за ним.

Ты как, пьёшь, приятель? спросил Глэнтон.

Как это?

Глэнтон медленно выпустил воздух через нос.

Да, сказал владелец имбецила, пью.

На столе перед Глэнтоном стояло простое деревянное ведро с оловянным черпаком, на треть полное самодельного виски, накачанного из бочки у стойки. Глэнтон кивнул на это ведро.

Не мне же тебе подносить.

Владелец поднялся и, захватив кружку, подошёл к столу. Он взялся за черпак, наполнил кружку и пристроил черпак обратно в ведро. Сделав кружкой неопределённый жест, он поднял её и осушил.

Премного благодарен.

Где твоя обезьяна?

Владелец имбецила посмотрел на судью. Потом снова на Глэнтона.

Я вывожу его нечасто.

Откуда он у тебя взялся?

Его мне оставили. Мама умерла. Никто не захотел его растить. Вот и отправили мне. Из Джоплина, штат Миссури. Просто посадили в ящик и отправили. Доставляли пять недель. А ему хоть бы что. Открываю ящик, а он там сидит.

Наливай себе ещё.

Тот взялся за черпак и налил себе ещё кружку.

В натуральную, чёрт его дери, величину. Я его не обижал, нет. Костюмчик ему сшил из мешковины, но он его сожрал.

И что, в этом городишке все уже видели этого сукина сына?

Да. Да, видели. Мне бы в Калифорнию. Там я смогу брать по четыре доллара.

Там тебя могут в смоле и перьях вывалять.

Было уже со мной такое. В штате Арканзас. Заявили, что напичкал я его чем-то. Какими-то лекарствами. Забрали его у меня и ждали, когда поправится, но он, конечно, не поправился. Специального проповедника прислали, чтобы приходил и молился над ним. В конце концов забрал я его назад. Может, я кем-нибудь и стал бы в этом мире, кабы не он.

Я правильно понимаю, сказал судья, что этот имбецил твой брат?

Да, сэр, подтвердил владелец. Так оно и есть.

Судья протянул руки, взялся за его голову и стал вглядываться в её очертания. Ухватившись за запястья судьи, владелец имбецила ошалело стрелял глазами по сторонам. Судья охватил всю его голову, как огромный и вызывающий опасения целитель, лечащий молитвой. Владелец привстал на цыпочки, словно желая облегчить исследование, а когда судья отпустил его, попятился, уставившись на Глэнтона белыми в полумраке глазами. Новенькие на конце скамьи сидели разинув рты, а судья, прищурившись, внимательно рассматривал владельца имбецила, потом потянулся и снова схватил его голову, держа за лоб и постукивая по тыльной стороне черепа большим пальцем. Когда судья закончил, владелец отступил назад, наткнулся на скамью и упал. Новенькие начали подскакивать вверх-вниз, сопя и хрипя. Владелец идиота оглядел эту дешёвую винную лавку, вглядываясь в лицо каждого, словно одного взгляда было недостаточно. Поднявшись, он двинулся прочь от скамьи. Он прошёл уже полкомнаты, когда его окликнул судья.

Он всегда был такой?

Да, сэр. Он таким родился.

Он повернулся и пошёл прочь. Глэнтон осушил кружку, поставил перед собой и поднял глаза. А ты? проговорил он. Но владелец уже открыл дверь и исчез в слепящем свете, так и не ответив.

Вечером снова явился лейтенант. Он уселся вместе с судьёй, и судья стал разбирать с ним пункты закона. Лейтенант кивал, кривя губы. Судья переводил ему латинские выражения, применяемые в юриспруденции. Приводил дела гражданского и военного разбирательства. Цитировал Кока, Блэкстоуна,[199] Анаксимандра, Фалеса.