жестикулировал и указывал назад, на остальных. Глэнтон смотрел на него, но было непонятно, слышал ли он хоть слово. Повернувшись, взглянул на юношу и двух женщин и снова воззрился сверху вниз на старика.
Вы кто такие?
Старик выставил ухо в сторону Глэнтона, глядя на него снизу вверх и разинув рот.
Я сказал, кто вы такие? Шоу?
Тот обернулся к остальным.
Шоу, повторил Глэнтон.
Лицо старика просветлело.
Тот подбежал к ослам и стал что-то вытаскивать из багажа. В руках у него оказалась пара совершенно лысых бледно-коричневых животных с ушами, как у летучих мышей, и размером чуть больше крысы. Он подбросил их в воздух и поймал на ладони, где они стали бездумно выделывать пируэты.
Ну, дрянь ведь полная, сплюнул он и вытер рот тыльной стороной руки.
Продолжая жонглировать, старик что-то кричал через плечо женщинам, собаки пританцовывали, женщины суетились, готовя что-то ещё, но тут к старику обратился Глэнтон.
Вот этой вашей чокнутой белиберды больше не надо. Хотите ехать с нами — пристраивайтесь в конце. Обещать ничего не обещаю.
И тронул коня. Отряд с бряцаньем пришёл в движение, жонглёр побежал, гоня женщин к ослам, а юноша остался стоять, распахнув глаза и прижимая к себе собак, пока старик не обратился к нему лично. Они проехали через толпу мимо гор шлака и отходов. Народ смотрел им вслед. Некоторые мужчины держались за руки, как любовники, а мальчик-поводырь со слепым на верёвочке вывел подопечного туда, откуда отряд было хорошо видно.
В полдень они пересекли каменистое дно скудного потока реки Касас-Грандес, Они ехали вдоль поймы мимо места, где много лет назад мексиканские солдаты вырезали лагерь апачей. Вся округа на полмили была усыпана костями и черепами женщин и детей: крохотные конечности и беззубые, тонкие, как бумага, черепа младенцев, чьи скелеты походили на скелеты обезьянок, лежали там, где их убили; посеревшие обломки корзин и осколки горшков перемешались с галькой. Путь отряда лежал дальше, по лаймово- зелёному коридору деревьев вдоль реки, прочь из этих голых гор. К западу виднелись зубцы Каркаха, а на севере, неясные и голубоватые, вставали вершины Анимас.
Вечером они разбили лагерь на ветреном плато среди араукарий и можжевельника, пламя костров стелилось по ветру во мраке, и по кустам разлетались горячие цепочки искр. Циркачи разгрузили ослов и стали устанавливать большую серую палатку. Размалёванный тайными знаками брезент хлопал и рвался из рук, полотнище взлетало, дёргалось, вздымалось, надувалось и обволакивало их. Держа один край, девушка легла на землю. Её потащило по песку. Жонглёр семенил. На свету глаза женщины будто застыли. Все четверо вцепились в хлопающий брезент, словно вознося молитву у юбок безумной и взбешённой богини, и на глазах отряда их беззвучно поволокло прочь, в завывающую ветрами пустыню, куда уже не достигал свет костров.
Дозорные видели, как палатка, жутко хлопая, унеслась куда-то в ночь. Когда семья циркачей вернулась, они о чём-то спорили между собой, старик снова направился к границе света костров, вглядываясь в разбушевавшуюся темень, говорил с ней, грозил кулаком и вернулся, лишь когда женщина послала за ним мальчика. Теперь он сидел, уставившись на пламя, а семья распаковывала вещи. Они с тревогой посматривали на старика. Наблюдал за ним и Глэнтон.
Циркач, произнёс он.
Жонглёр поднял голову. Приставил палец к груди.
Ты-ты, подтвердил Глэнтон.
Тот поднялся и подошёл, волоча ноги. Глэнтон курил тоненькую чёрную сигару. Он посмотрел на жонглёра.
Судьбу предсказываешь?
Глаза у того забегали.
Глэнтон сунул сигару в рот и изобразил руками, что сдаёт карты.
Жонглёр вскинул руку.
К нему подошла женщина. Присев на корточки перед Глэнтоном, жонглёр негромко заговорил. Обернулся к женщине, перетасовал карты, встал, взял её за руку, отвёл подальше от огня и усадил лицом в ночь. Женщина оправила юбки, устроилась, а он вынул из рубахи платок и завязал ей глаза.
С колодой карт в руке он подошёл к Глэнтону. Женщина сидела, словно окаменев. Глэнтон отмахнулся.
Жонглёр повернулся. На корточках у костра сидел негр, наблюдая за ним, и когда жонглёр раскрыл карты веером, негр встал и подошёл.
Жонглёр посмотрел на него. Сложил карты, развернул их веером, провёл над ними левой рукой и протянул Джексону. Тот вытащил одну карту, взглянул.
Что она говорит?
Жонглёр уже отвешивал полупоклоны отряду.
Что она говорит? Тобин?
Бывший священник покачал головой.
Идолопоклонство, Черныш, идолопоклонство. Не обращай на неё внимания.
Что она говорит, судья?
