— И ты должна обедать с нами, Флори.

— Нет, миледи, не могу я этого сделать! Старый хозяин тотчас прознает, и даже страшно подумать, что он со мной сделает.

— Значит, будешь прислуживать нам за столом, — сказала Фиона. — Против этого старому Джардину возразить нечего. Он только заявит, что я много о себе воображаю, но мне не хочется быть за столом вдвоем с кузеном мужа. По правде говоря, я сомневаюсь, по какому праву старому Джардину так злиться, хоть бы ты даже и сидела с нами, ведь он усаживал за этот самый стол целую толпу воров и негодяев, нимало не заботясь, что я тоже обедаю в их обществе.

— Ему не понравится, что вы обедаете наедине с мужчиной, что бы ни творил он сам, — сказала Флори. — Кстати, и мастеру Уиллу.

Фиону пронизала дрожь. Страшно подумать, что бы он сделал, если б узнал, что она наряжается ради того, чтобы обедать в обществе Керкхилла! Но она быстро успокоилась. Его нет уже две недели! Раз муж не появился до сих пор, вряд ли он ворвется в разгар обеда за почетным столом. С другой стороны, а вдруг он появится? Тогда все поймут, что она его не убивала.

Впрочем, если Уилл не вернется, она не станет горевать. Особенно если отсутствие мужа естественным образом проистекает из его собственного привычного поведения.

Конечно, она не скажет об этом Флори. Горничная знала Фиону лучше, чем кто бы то ни было в Спедлинсе, и была единственной, кому Фиона доверяла. Но есть вещи, которые не стоит поверять слугам, какими бы преданными и заслуживающими доверия эти слуги ни казались.

Вскоре Фиона была готова сойти вниз. Флори тоже объявила, что вполне приготовилась. Она заправила под чепец несколько выбившихся из прически белокурых локонов, и они вместе отправились в обеденный зал.

Керкхилл уже ожидал за столом на возвышении. При их появлении он встал.

Представив ему Флори, Фиона сказала:

— Она прислуживала мне и сестре еще тогда, когда мы были детьми. Когда я вышла замуж, Флори приехала со мной из Аннан-Хауса.

— Тогда я рад с вами познакомиться, Флори, — откликнулся Керкхилл. — Вы будете обедать со мной и вашей хозяйкой?

— Ей придется остаться с нами, сэр, иначе люди начнут сплетничать, — сказала Фиона. — Она может мне прислуживать. Против этого никто не станет возражать.

— Разумное замечание, миледи. А теперь, не пора ли вам занять свое место? За нижними столами люди уже садились, когда я вошел, так что, полагаю, сегодня особый день — они избавлены от необходимости прочесть молитву перед тем, как подадут мясо.

Она сказала:

— Джардины обходятся без молитвы в любой день без разбору, сэр. Эти люди скорее устроили бы мятеж, если бы кому-то вздумалось задержать подачу мяса ради того, чтобы пробормотать несколько слов. Им дела нет до Святой церкви или…

Она замолчала, осененная внезапной мыслью. Шотландская церковь, Керк…

— Ради Бога, простите. С таким именем, как Керкхилл, вы, наверное, очень набожны. Если так, пожалуйста, делайте что считаете нужным.

Керкхилл улыбнулся:

— Нашим именем мы обязаны тому, что мой предок построил первый дом на холме, где прежде стояла маленькая церковь. То есть там были руины — церкви, как думали все. Впрочем, зная наши места, можно было бы с тем же успехом предположить, что это была языческая крепость. Кое-кто из язычников действительно строил часовни.

— Да. В Данвити-Холле тоже был такой холм с часовней, — ответила Фиона. — Это родовое гнездо моего отца — то есть моей сестры, — поправилась она поспешно.

— Я знаю Данвити-Холл, — сказал Керкхилл. — Данвити ведь умер несколько лет назад, так?

— Всего лишь два года назад, — тихо ответила Фиона.

Оба замолчали. Слуги принялись нарезать мясо и разносить еду. Фиона поймала несколько косых взглядов со стороны мужчин за нижними столами. Из-за двери хода для прислуги выглядывали две женщины и крошка Дэви.

Сейчас, сидя на возвышении с Керкхиллом, Фиона чувствовала себя особенно уязвимой. Она знала, что мужчины сплетничают о ней. Кое-кто не счел нужным даже говорить тише.

Молчание за почетным столом становилось тягостным, и Керкхилл вдруг сказал:

— Кажется, у вас нет привычки обедать за этим столом, миледи?

— Обедала, пока не исчез мой муж и не слег старый Джардин, — ответила она. — А после того я ем вместе с Флори на террасе. Она с другой стороны северной стены, справа от нас. Отсюда туда не попасть. Вход с лестничной площадки, и дворецкий стоит на страже.

Керкхилл едва взглянул в ту сторону.

— Но здесь есть и другие женщины, я их видел. Видел и детей, которые слушали ваши истории.

— Конечно. Служанки и их дети, — объяснила Фиона. — Но те немногие женщины, кто соглашается здесь служить, сидят на кухне, и их дети не едят с мужчинами. Это устраивает всех — и мужчин, и женщин.

— Понятно. Полагаю, вы вернетесь к старой привычке, как только я уеду?

— Я не изменила бы ей и сегодня, да вы не разрешили.

Снова воцарилось молчание, потом Керкхилл сказал:

— Эти мужчины смотрят в нашу сторону куда чаще, чем допустимо правилами приличия. Некоторые, кажется, даже судачат на наш счет.

— Ради Бога, сэр, вы ведь не единственный доверенный моего свекра. Он охотно сообщал все, что думает об исчезновении моего мужа, каждому, кто изъявлял желание его слушать. Не сомневаюсь — почти все они считают, что это я его убила. Если им и есть о чем еще поспорить, так это — не вы ли убили его вместо меня. А может, просто мне помогли?

— Ясно, — с неожиданной злостью сказал Керкхилл, и Фиона быстро взглянула на него.

Он злился — гораздо больше на себя самого, чем на кого другого. Следовало ведь предвидеть, что пойдут сплетни, в основном здесь, в Эпплгарте. И ему некого винить, кроме себя.

Керкхилл ненавидел слухи и сплетни, и его люди знали об этом. Если его интересовало мнение соседей, он его спрашивал. Иначе он ничего не стал бы слушать.

Далее, поскольку его мать приходилась родственницей Джардинам, его люди в Керкхилле тем более не хотели сплетничать о том, что происходило в Спедлинс-Тауэре. Ему даже не пришло в голову поинтересоваться у Джошуа, не слышал ли он чего об этом месте, прежде чем отправиться в путешествие на юг. Нужно было сначала посетить Эпплгарт, составить о нем свое собственное представление.

Услышав, как Джардин обвиняет леди Фиону в убийстве мужа, Керкхилл отмел это предположение как совершенно лишенное смысла. А ведь стоило подумать, какое впечатление на людей произведет длительное отсутствие Уилла и обвинения в адрес леди Фионы! Тогда он мог бы легко догадаться, что о ней станут сплетничают все, кому не лень. А он думал лишь о том, что хочет узнать ее получше, прежде чем отправляться в обратный путь. Хотел показать, что вовсе не является чудовищем, намеренным разрушить ее жизнь.

Его удивило, почему поначалу разговор никак не клеится. Только что она говорила с ним очень свободно, не стесняясь выложить все, что приходило ей в голову. Теперь, сидя подле него, она не поднимала глаз от тарелки, разве что когда хотела сделать глоток эля или учтиво принять или отклонить блюдо, предложенное ей Флори.

— Мне придется еще раз принести вам извинения, — тихо сказал Керкхилл. — Не ожидал, что ваши домашние относятся к вам столь враждебно.

— Говорила я вам — не стоит мне с вами обедать. Но вы не желали слушать.

— Да, к сожалению, — согласился он. — Может, вам будет легче, если мы уйдем?

— Нет! — Фиона испугалась еще больше, но тревожное выражение глаз сменилось досадливым, даже гневным. — Если мы уйдем столь поспешно, у них появится новый повод для сплетен.

— В следующий раз, миледи, я буду более осмотрительным в таких вещах, — сказал Керкхилл. —