большой части наследия Китая. В Японии осталось намного больше древних деревянных зданий и художественных работ на бумаге и шелке, чем в Китае, несмотря на больший размер территории Китая. Италия, аналогично, пережила вулканы и землетрясения, намного более серьезные, чем испытывала когда-либо Япония, при этом 'непостоянство' - не главная тема итальянской или китайской литературы. То, что это так доминирует над японской мыслью, может иметь некоторое отношение к древнему желанию Ва, 'мира' или 'статики'. Любое внезапное изменение, в политике или погоде, является оскорблением Ва. Следовательно, неуверенность и страх перед 'непостоянными вещами'.

Один из постоянных мифов о Японии, проводимой многими японцами и легкомысленно принятый Западными наблюдателями - то, что в Золотом Веке прежде, чем прибыл Коммодор Перри, японцы жили невинно в гармонии с природой, и только с прибытием Западных жителей они научились нападать на окружающую среду и подчинять ее. Романтик во всех нас хотел бы верить этому. «Только когда Япония модернизировалась (и поэтому сориентировалась на Запад), она выучилась стремлению завоевывать природу», - пишет Патрик Смит о Японии, - «реинтерпретация». Согласно Смиту, Япония сожалеет о том, что она «взяла с Запада ее чрезмерный корпоратизм и материализм, враждебность к природе, которая сместила древнюю близость к природе».

Это миф. Теперь действительность. Где «враждебность