не за что обзывать меня непорядочной женщиной, потому что я никогда не отказываюсь прочитать лекцию вместо заболевших коллег. Наверное, ошиблись номером.
Опять звонок.
– Это кто? – опять этот хриплый голос. – Я… это самое… теща Романа.
Я вдруг почувствовала себя, как будто мне лет пятнадцать и я в гостях у мальчика, и вдруг приходят родители с работы и сейчас будут ругать нас, что мы не делаем уроки, а в темноте смотрим телевизор.
Теща Романа молча сопела.
– Я… это самое… вот что… – и вдруг решительно: – Вы, это самое… я хочу сказать…
– Как вас зовут?
– Это неважно, – с неожиданно драматической интонацией проговорила теща. – Вы… это… встречаетесь с Романом? У вас серьезно?
Я честно сказала: «Нет. Я видела Романа несколько дней назад, и он мне не говорил, что у нас это серьезно».
– Вы должны с ним расстаться!
Ужас! Только настоящей, качественной психодрамы у гастронома мне не хватало на старости моих лет! Так, необходимо сохранять спокойствие и рассмотреть ситуацию со всех сторон.
Хотелось залезть под диван и рассматривать ситуацию оттуда.
– Вы что, собираетесь выйти за него замуж?…
– Нет-нет, что вы! У меня уже есть семья, спасибо. – Зачем я ей соврала? От ужаса? Но у меня же действительно есть семья: Мура, мама, Лев Евгеньич, Савва Игнатьич.
– Обещайте мне, что не расскажете этому… Роману! Это… он меня убьет, если узнает!
Я поклялась сохранять тайну, и теща повесила трубку.
Как неприятно быть врагом кому-либо, пусть даже хриплому голосу. Я больше люблю, когда меня любят.
Вот это новости! Неужели Роман любит меня настолько, что сказал об этом теще? Любит меня, любит, любит!
Мне, конечно, это приятно. И жалость к его жене, приходится признаться, тоже очень приятная. Все вместе как яйцо в мешочек – снаружи рыхлая благородная жалость, а внутри – желтенькая радость.
Но я же ничего от него не хотела! Нам просто было хорошо вместе. Мне было приятно, что он меня тоже любит. Я знала, что он женат, но… я чувствовала себя такой… живой, что ли… как будто во мне много- много радости, и она бежит со мной наперегонки… Меня очень устраивает роман с Романом, но как о муже я еще о нем не думала. А почему бы не подумать об этом прямо сейчас? А то ведь как бывает – «придет печальный возраст, все женихи исчезнут…»
Любит меня, любит, любит! Неужели мы будем жить вместе? Пусть тогда гуляет с Львом Евгеньичем, утром и вечером.
Но все-таки – почему я непорядочная женщина, почему?!
А может, я, и правда, непорядочная? Проклятая привычка рассматривать любую ситуацию с разных сторон! Как будто все женщины разделились на две армии – в одной жены, а в другой непорядочные. Вот и Теща считает, что виновата я, а не Роман. Как будто Роман – плохо лежащий товар на полке, подходи и бери кто хочет?!
Я очень сильно разволновалась от разговора с Тещей, а когда у человека стресс, ему необходимы физические упражнения – кататься на лыжах, танцевать, убирать квартиру. Я буду убирать квартиру.
Убирать квартиру не стала, вместо этого позвонила Женьке и Алене. Обе сказали, что я ни в коем случае не должна рассказывать об этих звонках Роману, чтобы не нагнетать ситуацию. Я и не собиралась, ведь я же обещала Теще, что это будет наш с ней секрет.
День не заладился с самого утра…
Почему Ирина Андреевна так себя ведет? Мы же с ней договаривались – приходит раз в неделю, когда у меня свободное утро, на целый день. Целый день, по-моему, это с десяти до пяти. А она приходит то к двенадцати, то к часу, а уходит в четыре. Я решила навести порядок.
Вот, пожалуйста, десять минут второго, а она только идет. С этим безобразием нельзя мириться! Сейчас я ей все сканцу!
Открыла дверь со злобным лицом.
– Ирина Андреевна! Я очень зла. Посмотрите, который час!
– А что, ты злишься, что я рано пришла?
Нет, ну это уже слишком! Хотела надеть свой любимый черный свитер с белой полоской на груди. Оказывается, Ирина Андреевна его постирала, и теперь это не свитер, а кукольная одежка на пупсика.
– Ирина Андреевна! Вот… свитер…
– А что? Хороший свитер. Толстенький такой свитерок.
– Пожалуйста, не стирайте больше мои вещи, я сама…
Потом Ирина Андреевна очень страшным голосом кричала: «Это не я, он сам уменьшился!».
Я просила прощения, в знак примирения и вечной дружбы подарила новый комплект постельного белья, долго пила с ней чай и слушала истории из ее жизни. Подарила Ирине новое издание «Гордости и предубеждения», ее совсем истрепалось.
Я почувствовала, что в такой экстремальной ситуации, когда необходимо все обдумать, совершенно не могу идти в университет, тем более что у меня сегодня нет лекций, а только заседание кафедры.
Позвонила на кафедру и прогнусавила, сильно зажав нос платком:
– Я себодя де приду да заседание, у бедя дасморк.
Повесила трубку, повалилась на кровать и захихикала сначала басом, а потом тоненько – хи-хи-хи! Это реакция на шок, стресс и раскрытие Тещей наших с Романом отношений.
Вообще-то мы с Ириной Андреевной не вруньи, просто у нас обеих сработало здоровое чувство самосохранения: в минуту опасности мы с ней повели себя совершенно одинаково – наврали с три короба. Она не стирала свитер, а я не встречаюсь с Романом и прогуляла заседание кафедры.
Самое губительное для моего человеческого организма – это то, что я всегда всюду должна быть к определенному времени – к примеру, лекции начинаются в двенадцать десять или в тринадцать двадцать, и на консультации тоже нельзя опаздывать. Поэтому я не могу в любой момент, когда мне захочется, посмотреть на звездное небо, или залюбоваться водной гладью, послушать шум ручья, и вся эта ситуация – очень серьезная причина для стресса.
Решила выйти погулять, чтобы почувствовать себя частью Вселенной и на ходу обдумать ситуацию с Тещей, и вот пожалуйста – у Лысого для меня очень плохие новости. Лысый развернулся и нанял консьержку.
В подъезде на стуле сидела толстая тетенька в платках: один на голове, другой вокруг тренировочных штанов. Оказывается, эта обмотанная платками спортсменка и есть наш консьерж. Лысый вменил ей в обязанности спрашивать всех, к кому они идут и зачем. Затем консьержка должна подняться в квартиру и спросить, желаю ли я видеть визитера. А я моту ответить: «Мы сегодня не принимаем» или «Не пускать!»
– Зачем мне не пускать? – удивилась я.
– Ну мало ли придут… – неопределенно сказал Лысый. – Партнеры там, или еще кто… Будем теперь не хуже других новых русских. – Лысый радовался как дитя.
Я – новая русская. Я – новая русская?…
Мой виртуальный долг Лысому за то, чтобы чувствовать себя новой русской, вырос уже до двухсот долларов в месяц, из которых сто долларов за парковку моего старого джипа и сто – за обмотанную платками тетеньку. Ужас!
