представить. А немки, они все худые и стройные.

– Ага, – поддакнула Анюта, – изможденные от своей немецкой жадности. И куда ты только собираешься, Любка?! Ведь не уживешься, придется возвращаться назад!

– Ни за что не вернусь, – пообещала та, – найду другого Фрица. У них там в Германии этих Фрицев пруд пруди, и все мало будет! Они там, эти Фрицы, в каждом трамвае по сотне ездят! Да их там…

– Точно не вернешься?! – поинтересовалась у нее Анюта. Та кивнула. – Бабоньки, тогда за это нужно выпить! – И достала из кармана своей обширной цветастой юбки фляжку самогона.

– Мне нельзя, – попыталась отказаться Катерина, предчувствуя недоброе.

– Покупку обмыть следует, – строго сказала Анюта, – а то не будет тебе житья в этом доме!

– Значит, я его все-таки покупаю? – с сомнением в голосе произнесла Катерина.

– Наливай! – согласилась Любка и поставила на стол стаканы. – У меня еще «Чинзано» есть.

Девичник, можно сказать, прошел в благоприятной, дружественной обстановке. Три совершенно не схожие друг с другом женщины нашли общий язык и тему. Они поднимали тосты за удачу и изредка за любовь, когда на этом особенно настаивала Катерина. Время пролетело незаметно, но когда-то нужно было возвращаться обратно. Да и к Карелиной с минуты на минуту должен был прийти Фриц.

Катерина держалась за Анюту, а та держалась за писательский забор, когда они обе проходили мимо дома Карпатова. Тот, как назло, таскал по двору свою жужжащую тележку и поглядывал на улицу. Возможно, писатель ничего бы не заметил и Катерина с Анютой благополучно миновали бы его забор, если бы не Пэрис. Визгливая собачонка, которая встретила подруг в доме Любы заливистым лаем, так же их и проводила. Эта маленькая соучастница Резидента моментально дала ему понять, что дамы вышли со двора соседки и теперь опираются на его забор. Катерине с нетрезвых глаз показалось, что собачка переговаривается с писателем, посылая ему визгом всю необходимую информацию, таким же образом, как радисты используют азбуку Морзе.

– Цыц, домашнее животное, – прошептала Катерина Пэрис, оглядываясь и прикладывая палец к губам.

Визгливое создание не унималось, а вскоре к ней присоединились и другие деревенские собаки, обитающие поблизости. Эскорт получился такой, что он с легкостью перелаивал жужжание косилки, что, естественно, не могло не заинтересовать Карпатова. Он выключил свою тележку и подошел к калитке.

– Д-д-доброе утр-о-о, – поприветствовала его Анюта, крепко держась за писательский забор.

– Добрый вечер, – поздоровался писатель и вытянул голову вперед, пытаясь поглядеть на Катерину, спрятавшуюся за могучей спиной подруги. – Я бы назвал это время вечером, если вы, конечно же, не против.

– Мы нисколько не против, – ответила ему Анюта, стараясь загородить собой Катерину.

– А кто это – мы? – с усмешкой поинтересовался Карпатов, глядя на четыре ноги, торчавшие из-под юбки Анюты. Две из них явно дрожали от напряжения или чего-то еще.

– Мы, – пробасила Анюта, как могла, – Анюта Шкарпеткина! Так нас теперь и называйте! Меня то есть.

– С удовольствием, – церемонно склонил голову писатель. – И уж раз пошло такое дело, то позвольте вас, Анюта Шкарпеткина, проводить до дома.

– Ни в коем случае! – испугалась Анюта. – Нам и здесь хорошо. – И еще крепче уцепилась за забор.

– А что же вы здесь станете делать? – наигранно изумился Карпатов, который уже обо всем догадался. – Штакетник мой подпирать? Он и без вас отлично держится. Домой, Анюта, домой! Семен небось уже заждался.

– Семен?! – При упоминании имени мужа Анюта осела, потеряв бдительность на мгновение, и инкогнито Катерины было открыто.

– А! – довольно закричал уже совершенно не хмурый Карпатов. – И вы здесь, Катерина Павловна?!

– Д-да, – заплетающимся языком произнесла Катерина, – мы тоже тут.

– Ну, уж вас-то до дома я точно доставлю! – пообещал Карпатов и, отцепив Катерину от Анюты, закинул ее себе на плечо. – Идите домой, Анюта, Семен вас уже искал!

– Искал?! – в глазах Анюты появился ужас. Она знала, что супруг тяжело переживает ее нетрезвое состояние, особенно когда на плите нет кастрюли с борщом. Сегодня ее не было! Или все-таки была?! Анюта, забыв про все на свете, кроме борща, оторвалась от забора и шаткой походкой направилась к своему дому. Одной идти было намного легче.

Карпатов затащил Катерину на крыльцо и потребовал у нее ключ от двери. Катерина захихикала, когда, не дождавшись разумного ответа, писатель полез к ней в карман. Алкоголь настолько разбушевался в организме Катерины, что позволил ей поднять на писателя руку. Катерина обхватила Карпатова за шею и потребовала ее поцеловать.

– Еще чего, – буркнул тот, открывая дверь и вваливаясь с Катериной в дом. – Сейчас же в постель!

– Сразу в постель? – в миг протрезвела Катерина от испуга. – Что вы обо мне подумали?! Я честная женщина! А вы еще не сказали, что меня любите!

– Размечталась! – весело прищурился писатель и попытался стянуть с Катерины джинсы.

Она уцепилась за ремень руками и скрестила на всякий случай ноги.

– Черт с вами! – крикнул в сердцах Карпатов. – Спите в одежде. – Он поправил подушку и накрыл Катерину пледом. – Спокойной ночи. Я вас, Катерина Павловна, закрою, дабы никто не мог воспользоваться вашим беззащитным положением.

Карпатов закрыл не только дверь, но и окна.

«Он не стал меня целовать!» – подумала Катерина.

Утром Катерина проснулась от головной боли, сухости во рту и нервной дрожи. Смутно припомнив события, случившиеся накануне, она перепугалась и побежала к двери. Дверь была открыта, а на крыльце стояли неизменные ведра с колодезной водой. Катерине стало стыдно, вчера она напилась до такой степени, что писателю пришлось ее тащить и укладывать в постель! Еще горше стало от осознания того, что Карпатов отказался ее поцеловать и сказал при этом, что она размечталась. Сухарь! Да как он мог не воспользоваться случаем и не поцеловать ее, пьяную женщину?! Может, в этом все дело? Он отказался ее поцеловать потому, что она была несколько не в себе? Катерине очень хотелось на это надеяться. Думать о том, что она вообще не интересовала писателя как женщина, было хуже смерти.

Впрочем, умирать Катерина не собиралась. Сегодня приедет Вероника, заберет ее отсюда, и Катерина забудет всю историю любви к писателю-сухарю, как страшный сон. Но забудет ли? Катерина вспомнила, что купила дом у Любы Карелиной, и содрогнулась. Ей придется приезжать сюда каждое лето и мучиться рядом с этим бесчувственным типом! Неужели она решилась на этот шаг?! Может быть, есть хоть какая-то возможность отказаться от покупки дома?

Катерина подумала, что нужно пойти к реке и умыться. Вода в реке была прозрачной, чистой и пахла ракушками, которых на песчаном берегу было полно. Катерина спустилась с бугра и обернулась в ту сторону, где работали немецкие археологи. Если ей сейчас встретится Клаус, то она помашет ему рукой. Ничего страшного, если они перебросятся несколькими фразами. Она скажет ему: «Доброе утро», а он – свое привычное «Либе дир». Но археологов видно не было.

Катерина зачерпнула руками воду и блаженно погрузила в нее лицо…

– Катерина! – с бугра на нее неслась растрепанная Люба Карелина. – Беда! Катерина, горе!

– Что случилось? – у Катерины сжалось сердце и задрожал голос.

– Он! С ним! – кричала Люба и размазывала по лицу обильные слезы.

– Карпатову плохо?! – Катерина подумала о самом ужасном, что могло произойти в этой деревне.

– Карпатову? – Карелина остановилась перед ней и попыталась отдышаться. – Ему очень хорошо. Он ходит по двору и довольно лыбится. Беда случилась с Фрицем, его арестовали! И меня вызывают по его делу как свидетельницу! Он оказался мошенником. Ты представляешь? И твой Клаус тоже. Как хорошо, что ты отказалась выходить за него замуж! Я тоже, кстати, передумала после вашего ухода. Только в деревне еще никто не знает. Ты, Катерина, уж будь добра, не говори, что собиралась покупать у меня дом. Я его больше не продаю. А к тебе Захар стучал. Он мне все и рассказал. Ты же знаешь, его брат сразу к этим иностранным гражданам стал приглядываться. И вот, чтоб ему пусто было, разглядел-таки, что они