— Ага, каюсь… стащил с мертвеца и надел… Ну, вроде как на счастье. Имею я право хоть раз в жизни поносить розовую майку?

— Трусами тоже поменялись? — усмехнулся с «галерки» Новицкий.

— Не, что ты, трусы не стал, еще чего. Только майку…

— А вы, Петр Николаевич, — повернулся Зорин, — перчаточки не забудьте надеть. А то с вашими, знаете ли, кровавыми мозолями…

За Новицкого Зорин был спокоен. И форма на нем сидела ладно, и физиономию тот сделал для предателя вполне соответствующую — видел в зеркало, как тот гримасничал. Только бы Шельнис не подвел…

Учебное заведение переживало не лучшие времена. Ветер гулял по заброшенному парку. Кусты по периметру высокой ограды стояли какие-то понурые, сиротливые. Шельнис притормозил — от будки в их сторону направлялся рослый солдат с погонами капрала и внушающим носом. На пороге застыл еще один — выглядывал и что-то жевал.

— Прошу прощения, господа офицеры, вы обязаны предъявить… — Он подошел поближе. — О, мой бог, господин штурмбанфюрер, что с вами случилось?

Кровь с униформы фельдфебеля и офицера СС отстирывать было нечем, некогда, да и незачем. Надевали, как было, превозмогая брезгливость и рвотные позывы.

— На нас напали, капрал, — неохотно объяснил Зорин, опуская окно. — Буквально в паре километров отсюда. Еврейские партизаны перекрыли дорогу, но мы прорвались. Эта кровь не наша, капрал. Пришлось ввязаться в драку — слава Господу, у этих мерзавцев заклинило автомат. — Зорин усмехнулся. — Так что теперь и у нас имеется еврейская кровь.

— Отличная шутка, господин штурмбанфюрер, — оценил капрал. — Позвольте взглянуть на ваши документы?

— Разумеется, солдат. — Зорин блеснул офицерской книжкой, закованной в дорогую кожу. — Гельмут Штайнер, СС, майор Сосновский из разведотдела Первой дивизии РОА, фельдфебель Эберс. — Он не дал ему толком всмотреться в фото, захлопнул документ. — Все в порядке, капрал?

— Так точно, — щелкнул каблуками солдат. — Именно вас мы и должны пропустить.

— Подполковник Хоффер, надеюсь, на месте?

— Так точно, господин штурмбанфюрер. Он ждет вас у себя на втором этаже. Последняя комната по коридору. Ждали только вас. В абверштелле осталось восемь человек. Мы получили приказ дождаться вашего прибытия, а потом срочно уезжать… — Солдат невольно прислушался — канонада нарастала с каждой минутой.

— Документацию еще не вывезли?

— Никак нет, господин штурмбанфюрер. Взвод обер-лейтенанта Зоммеля еще здесь. Занимаются погрузкой. Я думаю, скоро закончат.

— Прекрасно, — кивнул Зорин. Покосился на Шельниса, который потихоньку превращался в памятник на собственном надгробии. — Трогайте, фельдфебель.

Машина ехала по гравийной дорожке, объезжая центральную клумбу, за которой давно уже не ухаживали. Здание школы представало в полном великолепии. Особняк из серого камня. В архитектуре неуловимо проступало что-то готическое, гнетущее. Две башни по краям, опоясанные вкруговую балконами, островерхая черепичная крыша, венчаемая флигелем, помпезное парадное крыльцо, выходящее на обширный, устланный речной галькой плац. Окна здания прятались за пилястрами и тяжелыми карнизами — словно глаза, глубоко запрятанные в глазные впадины. Парадное крыльцо было не единственным входом в здание. Имелась еще одна дверь — на правом торце. Там крыльцо было несколько скромнее. Солдаты с засученными рукавами и автоматами за спинами выносили из здания тяжелые заколоченные ящики, складировали их в нескольких шагах от крыльца. Неповоротливая машина с длинным кузовом (достаточно места, чтобы загрузить документацию и взвод солдат) пыталась развернуться на суженном пространстве, чтобы встать к грузу задом, к воротам передом. Водитель свешивался с подножки, а сзади бегал коротконогий солдат и знаками показывал, куда сдавать. При всем этом действии присутствовал офицер. Он прохаживался, заложив руки за спину, и что-то насвистывал.

— Вставай напротив крыльца, — буркнул Зорин.

Он вышел из машины — прямой, как струна, с каменным лицом, в щегольской эсэсовской форме. Надвинул козырек фуражки на глаза, начал осматриваться, постукивая по ладошке парой скомканных кожаных перчаток. От взора не укрылось, как мелькнула тень в окне на втором этаже. «Рады вас приветствовать, подполковник Хоффер. Волнуемся, старый прусский пес?»

Он демонстративно, не таясь, осмотрелся. Пространство открытое, хорошо просматривались ворота с будкой, скалы за воротами. Он прищурился — показалось или нет, что в каменных развалах что-то мелькнуло? Нет, не показалось — Игумнов махнул ладонью. Отлично. Он сделал несколько шагов до края плаца. Машина с горем пополам развернулась, водитель заглушил мотор и закрыл глаза. Солдаты принялись загружать ящики в нутро кузова. Плохой от заднего крыльца прострел для пулеметчика, деревья мешают. Не разгуляешься. Да и далеко. Его заметил офицер, щелкнул каблуками, вскинул руку в гитлеровском приветствии. Зорин отозвался небрежным жестом, сделал знак, что не стоит на него отвлекаться. А тот и не стал бы. Прослеживалось в его движениях что-то нарочитое, ироничное. «А обязан офицер вермахта подчиняться приказам СС? — задался Зорин резонным вопросом. — Вроде должен — особенно в свете недавнего покушения на Гитлера. Но стоит ли рисковать?»

— С богом, Петр Николаевич, — бросил он, возвращаясь к машине. — Вынимайте свою задницу, чего вы там приклеились…

Они неплохо смотрелись — оба статные, прямые, в идеально сидящей форме. Шли степенно, с достоинством. Новицкий — на пол корпуса сзади. Поднялись на крыльцо, вошли в холл — пустой, гулкий, с огромной люстрой и круглыми колоннами, стилизованными под античные. Поднялись по мраморной лестнице, зашагали по коридору. Звук шагов отдавался от стен, гулким эхом взмывал к высокому потолку. Много помещений, есть закрытые двери, есть открытые. Плюгавенький тип в полувоенном одеянии вышмыгнул откуда-то с папочкой, застыл, вытянувшись по стойке смирно. Зорин небрежно кивнул, не опускаясь до отдания чести — больно надо отдавать тут всякому честь… Они шли по коридору — с каменными лицами, неуклонно приближаясь к массивной, обитой бронзовым украшением двери в конце коридора…

— Хайль Гитлер! — Подполковник Хоффер уже стоял посреди просторного зала, в котором вместо одного можно было разместить десять кабинетов. Без фуражки, застегнутый на все пуговицы, невысокий, седоватый, в идеально сидящем мундире с синими вставками и алыми плетеными петлицами. Зорин поводил носом — в помпезном кабинете явственно потягивало дорогим коньяком. И глаза у визави были подозрительно красными.

— Хайль, — небрежно махнул предплечьем Зорин, покосился — закрыл ли Новицкий дверь. — Подполковник Хоффер?

— Да, штурмбанфюрер. — Хоффер вел себя с достоинством, не выказывал ни страха, ни волнения. — У вас мундир в крови, вы знаете?

— Я заметил, подполковник, — кивнул Зорин. — Вы будете удивляться, но война идет даже в тылу наших войск. Партизаны, знаете ли, зверствуют. Долго рассказывать. Вы готовы, герр Хоффер?

— Так точно. А вы… достаточно молоды для своей должности, штурмбанфюрер Штайнер, — подметил подполковник. Мелькнуло что-то в глазах. Уж не предтеча ли подозрения?

— Это пройдет, подполковник. — Зорин сухо улыбнулся.

— И акценту вас… — Бывалый шеф разведки нахмурился.

Ну, конечно, немецкий у Зорина был не совершенен. Отшлифовать бы надо.

— Я из Данцига, герр подполковник, — с ходу нашелся Зорин. — Предки частично были поляками, увы…

На этом бессмысленный разговор он предпочел закончить. Вынул «вальтер», упер Хофферу в грудь. Немец тяжело вздохнул, и глаза его наполнились тоскливым содержанием.

— Все в порядке, Хоффер, — сказал Зорин. — На вашем месте я бы предпочел не кричать, а тщательно выполнять наши распоряжения. Скажу вам по секрету, комиссия по расследованию обстоятельств заговора на фюрера получила информацию, что вы являлись активным членом сообщества