Все техасцы, как один, говорят, что Техас — лучший штат в Соединенных Штатах, а техасцы — самые умные люди в стране. Только каждому известно, что в один прекрасный день даже самый умный человек может попасть в глупое положение.

Но зато, если техасец окажется в дураках, у него хватит ума, чтобы посмеяться над самим собой. Поэтому, когда у жителей Уичито-Фолса хорошее настроение, они всегда рассказывают веселую историю о том, как они однажды попались на удочку. И завершают свой рассказ добродушной улыбкой. Они считают, что только глупцы не умеют смеяться над собой.

Случилось это во времена, когда Уичито-Фолс был городом скотоводов. Тогда их жизнью, их делом был рогатый скот и лошади. Знаменитые охотники на бизонов, скотоводы, солдаты сходились там, чтобы торговать, покупать и сорить деньгами.

Однажды в город прискакал британский офицер. Это был красавец мужчина верхом на красавце коне. Представился он капитаном Генри Наваррским. Ну совсем как французский король Генрих IV Наваррский, помните?

Так вот, он расхаживал по городу, высоко подняв голову. В разговоре и обхождении вел себя как настоящий джентльмен. Ему не страшны были ни жаркое техасское солнце, ни истовые северяне. И все принимали его за важную птицу.

Он очень скоро дал понять, что приехал закупать для британской армии верховых лошадей. Много лошадей. И за хороших лошадей обещал хорошие деньги. На чистом английском языке с прекрасным произношением он рассказывал лошадникам города, что был послан в Уичито-Фолс еще с одним офицером, чтобы совершить эту сделку. Однако спутник его задержался в Новом Орлеане, так как там из-за оспы на город был наложен карантин.

— В разведении лошадей никто не сравнится с вами! Вы прославленные лошадники, — говорил он техасцам. — Вот я и приехал к вам, чтобы вы отобрали для меня тысячу самых резвых скакунов. Сначала я произведу им смотр, а потом дождусь моего напарника, чтобы завершить сделку. Его скоро уже должны отпустить из Нового Орлеана, и все денежные расчеты он возьмет на себя.

Весь город всполошился и ликовал. Мужчины радовались, что предстоит крупная сделка, а женщины — что им выпало счастье развлекать столь достойного британского офицера, который так прекрасно говорит по-английски и так изысканно воспитан. Да что там по-английски, даже по-французски!

Две тысячи жителей Уичито-Фолса почти все до одного были просто очарованы им. Его приглашали во все дома, поили, кормили и развлекали.

Когда он заметил ненароком, что у него кончились деньги, которые ему были выданы, а он тратил их широко, угощая всех подряд, отцы города велели отпечататали для него особые купоны, коими он мог бы расплачиваться. А правительственный финансовый чиновник, случайно оказавшийся в городе, поставил на них государственную печать, чтобы капитан Наваррский пользовался ими как деньгами.

И пока сей блестящий офицер сорил направо и налево деньгами, люди рыскали вокруг и скупали за любую цену лошадей. Вскоре город оказался забит лошадьми.

Такого переполоха и волнений в Уичито-Фолсе не было со времен Бантина, который со всем своим выводком бесстрашных деток ворвался в город, подобно знаменитому ковбою Пекосу Биллу, верхом на диких рыжих рысях.

И вот в пятницу, спустя ровно три недели, как капитан явился в город, он объявил, что готов произвести смотр.

— Господа, — сказал он собравшимся вокруг него мужчинам, — приведите всех ваших лошадей в одно место, и на утро ближайшего понедельника назначим смотр. Карантин в Новом Орлеане уже снят, так что мой напарник будет здесь со дня на день.

За субботу и воскресенье сотни лошадей проделали путь в Уичито-Фолс.

Никогда еще Уичито-Фолс не видел такого сборища прекрасных лошадей. Стук копыт, топот ног, веселое ржание, окрики — город гудел.

Настало утро долгожданного понедельника. Почти все мужчины города толклись возле этого гигантского табуна. Было похоже на светопреставление. Все только ждали капитана Наваррского.

Ждали… ждали… Уже и солнце поднялось высоко над головой, стало жарко, ковбои и лошади начали проявлять беспокойство. Но еще больше беспокоились их владельцы, которые тоже ждали… И, заждавшись, отправили в гостиницу, где капитан Наваррский останавливался, целую депутацию.

Однако капитана Наваррского в гостинице не оказалось!

Хозяин сказал им, что капитан уехал еще в воскресенье к вечеру, но обещал рано утром в понедельник вернуться.

Нет, капитан Наваррский больше не вернулся… Добрые горожане и милые дамы остались с носом и были вне себя от гнева.

Но прошло еще какое-то время, и дамы уже говорили: — А все-таки он был истинным джентльменом и таким красавцем!

Мужчинам ничего не оставалось, как криво улыбаться и… помалкивать.

Что ж, они сами попались на удочку и относились к этому как истинные техасцы, с усмешкой.

Жил в графстве Мейкон, штат Алабама, судья по имени Роберт Догерти. Это был крупный, видный мужчина, говоривший густым басом. Больше всего на свете он любил длинные прогулки и веселые шутки.

Дело было весной, когда судья Догерти решил, что пора завести новую корову. Старая уже не доилась, а разве можно, чтоб в доме не было молока?

И вот однажды судья встретил на улице своего старинного друга Сэмпсона Лэйнье и сказал, что ему нужна хорошая дойная корова.

— Так в чем же дело! — сказал Лэйнье. — У Джекоба Купера, ну, у того, что живет в трех милях отсюда по дороге на Форт-Дикейтер, есть как раз чудная двухгодовалая телка на продажу. Думаю, он недорого возьмет с тебя.

— Три мили — это пустяки! — обрадовался судья Догерти. — Ничего не имею против такой прогулки. Правда, не сегодня. Я пойду туда завтра, с утра пораньше.

Друзья еще поговорили о том о сем и разошлись.

А надо вам сказать, что Сэмпсон Лэйнье сам был не прочь подшутить над друзьями. Особенно над такими, как судья, который не раз ставил его в глупое положение. Лэйнье прекрасно знал, что корова Джекоба Купера просто тьфу! — шелухи гороховой не стоит. К тому же до его дома пути вовсе не три мили, а много больше! Да только судье про это было невдомек.

На другое утро судья встал до первых петухов и отправился в путь, даже не позавтракав. Что ж, длинная прогулка по холодку, до дневной жары, только подбавит ему аппетита, решил судья Догерти. А кофе можно выпить и у Купера.

Три мили остались уже позади, когда он спросил у первого встречного про ферму Джекоба Купера.

— Джекоба Купера? Да вам до нее еще идти и идти! — был ответ. — Мили четыре, не меньше.

Вот так-то вот! Судья устал, ему было жарко, и на ферму Джекоба Купера он пришел взъерошенный, словно мокрая курица. А уж когда увидел, какую телку Купер приготовил на продажу, тут уж он совсем взбеленился. Кожа да кости была эта корова. Проку от нее, что от козла молока!

Домой он вернулся злой на весь мир, как собака на клеща. Он нисколько не сомневался, что Сэмпсон нарочно заставил его свалять такого дурака. И судья Догерти поклялся себе, что рано или поздно он ему отплатит за это.