величественный памятник в Бостоне с немалой прибылью».

Конечно же, все эти черты нашли свое отражение и в фольклоре Янкиленда.

Все йоркширцы родом из Англии, из графства Йоркшир.

Но вот йоркширец приехал в Америку — в Новую Англию, как называют восточные штаты, — и стал самым настоящим янки.

Известно, что янки очень любят хитрить, темнить, торговаться, когда заключают сделку. Но если уж они ударили по рукам, то от своего слова никогда не отступятся.

Однажды фермер-йоркширец пахал на своем поле, и вдруг лошадь его пала прямо посередь борозды. Фермер оставил ее лежать, где упала, и тут же поспешил к своему соседу, чья ферма находилась милях в пяти от его.

Он поднялся на крыльцо, постучал в дверь. Фермер пригласил своего друга-соседа зайти в дом, и они поговорили о том о сем.

На прощание йоркширец спрашивает:

— Ты знаешь мою белую кобылу?

— Само собой, — отвечает гостеприимный сосед.

— Хочешь обменять ее на твоего гнедого?

— Добро! — соглашается фермер.

— Стало быть, по рукам? — И они ударили по рукам. Тогда йоркширец замечает как бы между прочим:

— Она, стало быть, лежит на борозде в поле. Пала нынче утром, когда я пахал на ней.

— Что ж, — замечает фермер, — а мой гнедой пал во вторник. Шкура его висит в конюшне.

Один йоркширский малый пришел впервые в Уолпол. И свою собаку с собой привел. Никогда прежде он не бывал в таком большом городе. Он останавливался у каждой витрины и глазел по сторонам, потому как все ему было в новинку. И без конца задавал вопросы прохожим:

— Чтой-то?

— Ой, чтой-то?

На большом рыбном рынке он про каждую незнакомую рыбку спрашивал хозяина:

— Чтой-то?

Так он дошел до бочонка с живыми омарами.

— Ой, чтой-то? — ткнув пальцем в бочонок, спросил любопытный йоркширец.

— Омары, — ответили ему. — Хочешь одного? Держи!

— Не, не! Я йоркширец. Не хочу.

— Тогда пусть твоя собака сунет свой хвост в бочонок.

— А-а, это ладно.

И молодой йоркширец приподнял своего пса над бочонком так, чтобы хвост его оказался среди кусачих омаров. Один омар хвать псину за хвост. Пес вырвался из рук хозяина и с воем бросился бежать.

Торговцы рыбой за бока держались от смеха. А йоркширец только рот разинул и вылупил глаза от удивления.

Когда пес с омаром на хвосте скрылся за углом, хозяин омаров как закричит:

— Держи его! Твой пес утащил моего омара. Покличь его назад!

— Не! — сказал йоркширец. — Он тоже йоркширец. Кличь назад своего омара!

Дело было за завтраком, в придорожной гостинице. Мальчик попросил хозяина подать ему соли. Хозяин выполнил его просьбу и спросил:

— Зачем тебе соль?

— Да я подумал, может, вы захотите угостить меня яйцом, и мне тогда будет чем его посолить.

— Что ж, возьми яйцо, — сказал хозяин и, подумав, спросил: — А в Йоркшире есть конокрады?

— Мой отец йоркширец, сэр, — отвечал мальчик. — Он честный человек. Но думаю, он с таким же удовольствием украл бы коня, как я выпил бы вашего эля.

И мальчик с согласия хозяина осушил кружку эля. На что хозяин заметил:

— Да, ты не просто янки, а настоящий йоркширец.

Один йоркширец ехал верхом через штат Вермонт в город Честерфилд. У дороги он увидел молодого парня, рубившего толстое дерево.

— Джек, Джек! — крикнул всадник. — Я правильно еду в Честерфилд?

— Откуда ты взял, что меня зовут Джек? — удивился парень.

— Взял да угадал, — ответил всадник.

— Ну, тогда тебе ничего не стоит угадать и правильную дорогу на Честерфилд, — заметил лесоруб.

Поехал бостонец дальше. Уже стемнело, близилась ночь. Навстречу ему фермер. Бостонец спрашивает его вежливо:

— Скажи, дружище, я правильно выбрал дорогу на Честерфилд?

— Дорогу-то правильно, — ответил фермер. — Только хвост и голову твоей лошади лучше поменять местами, не то ты никогда туда не попадешь.

Первый закон коробейника — заговаривать зубы покупателю. Кто не умеет как надо поговорить с покупателем, того ждет неудача.

Незадолго до гражданской войны между Севером и Югом большим спросом у американских девушек пользовались шелковые нитки, которые изготовлялись в округе Герливилль. Нитки эти так сами и бежали со шпулек ловких хорошеньких девиц, которые, однако, долго в девицах не засиживались; не успеешь и оглянуться, как выскакивали замуж.

Девиц этих даже так и прозвали «шпульки». Эти шелковые нитки до Гражданской войны и вскоре, как она закончилась, разносили по стране коробейники. Большинство из них были молодые люди, которым хотелось посмотреть большой мир за пределами их родного Мансфилда, ну и, конечно, подзаработать деньжонок.

Легко представить себе такого юношу, который, взяв в обе руки по большой пестрой дорожной сумке, набитой катушками шелка, идет в близлежащие города своего штата, а то и подальше, в соседние штаты. Покупателями их были домашние хозяйки и местные лавчонки.

Собственно, продать шелковые нитки не составляло в то время никакого труда и, если молодой коробейник не справлялся с этим делом, его раз и навсегда клеймили недотепой. Один такой недотепистый юноша вернулся как-то домой после двухнедельного странствия по городам с полной сумкой шелковых катушек. С чем ушел, с тем и пришел, ни одной не продал!

— Что это у тебя в сумках? — спросил его отец, когда молодой коробейник вернулся.

— Шелк, — отвечал тот.

— Ты что же, ничего не продал?

— Не, — отвечал Джон, так звали коробейника.