Лиззи снова промолчала, но и не сделала попытки вырваться. За что он просит прощения? Что хочет сказать ей? Она едва слышала его, потому что в ушах стоял гул от страха и робких проблесков надежды.

Джеймс заговорил не сразу, а когда заговорил, то медленно и спокойно:

— Однажды ты спросила меня, в каких отношениях мы с матерью, не поссорились ли мы? Поссорились и долгое время практически не общались. Разговаривали очень осторожно и ни о чем. Однажды я пришел из школы раньше обычного и застал ее с любовником. Они закрутили интрижку буквально у отца под носом, поставив под угрозу существование нашей семьи. — Джеймс заговорил быстрее. — Она знала, что я знаю. Но это еще не все. Вскоре я узнал, что любовник был не один. Она всю жизнь изменяла отцу. — Горечь в его голосе была осязаемой. — Я никогда об этом никому не рассказывал, Лиззи. И прежде всего отцу.

Потрясенная словами Джеймса, Лиззи подняла голову. Увидев муку в его глазах, она испытала острую жалость к мальчику, каким он был в то время, узнавшему неприятную правду и несущему по жизни неимоверный груз тайны.

— Я был дико зол на отца за то, что он ничего не замечает. Как он мог не видеть очевидного? И я решил, что меня-то уж не обманет ни одна женщина, что я не буду таким глупцом, как мой отец.

Джеймс скривился, и сердце Лиззи провалилось куда-то в живот, когда она увидела эту ироничную усмешку на его губах. О нет! Не может быть! В порыве сострадания она положила руки ему на грудь.

Джеймс опустил глаза и посмотрел на ее руки, немного помолчал, словно раздумывая, продолжать ли, и снова заговорил:

— Пару лет назад у меня завязались достаточно серьезные отношения. Дженни была весьма известной светской... бабочкой, больше всего на свете любившей внимание к своей персоне. Я долго не знал, что она изменяет мне налево и направо. С одним из любовников ее засняли папарацци. Фотографии появились в желтой прессе. Весь мир узнал о ее изменах раньше меня, и пресса долго смаковала сей факт.

Лиззи вздрогнула, хотела что-то сказать, но Джеймс продолжил свою исповедь:

— Я не хотел снова оказаться в подобной ситуации, пройти через боль и унижение, и твердо решил, что больше никогда всерьез не увлекусь ни одной женщиной. Только короткие, ни к чему не обязывающие связи.

Джеймс посмотрел Лиззи в лицо, в его глазах были раскаяние и просьба о прощении.

— А потом появилась ты. Такая красивая, такая жизнерадостная... — Он покачал головой. — Я очень старался не поддаться твоему очарованию, Лиззи. Я твердил себе, что ты легкомысленная, тщеславная, не знающая слова «верность». Но ты каждым своим поступком доказывала обратное. И я не справился. Однажды прикоснувшись к тебе, уже не мог остановиться. А прикасаясь снова и снова, хотел большего, хотел узнать тебя, понять. — Джеймс перевел дыхание, а потом заговорил о другом: — Когда я решил, что ты оставляла меня спящим в постели и уходила по ночам развлекаться... Я почувствовал себя обманутым наивным идиотом. Решил, что история повторяется. Но на этот раз все было гораздо хуже. Хуже, чем с матерью, хуже, чем с Дженни.

В сердце Лиззи стремительно нарастала боль. Ей было нестерпимо жаль его, себя, и она прошептала:

— Разве я когда-нибудь давала повод усомниться во мне, Джеймс? — Ее глаза наполнились слезами.

Джеймс побледнел:

— Нет. Я знаю, что был несправедлив к тебе. С самого начала я планировал короткую интрижку, пока мы будем на Аристо, а потом порвать с тобой. — Его пальцы крепче сжали ее обнаженные руки. — Но я не могу. — Джеймс резко притянул Лиззи к себе. — Я просто не могу тебя отпустить.

По лицу Лиззи заструились слезы.

— И я не хочу, чтобы ты отпускал меня, Джеймс. — Она всхлипнула. — С самого начала не хотела.

Джеймс наклонил голову и накрыл ее губы в страстном поцелуе. Его руки судорожно стискивали ее плечи, прижимали к себе, вдавливали в свое тело. Они сжимали друг друга в объятиях с таким ожесточением, что едва не упали.

Тогда Джеймс сообразил и прислонил Лиззи спиной к стене, чтобы обрести опору. Его руки скользнули вниз по ее телу и резко подтянули вверх юбку золотого шедевра модельера Тино. И тут Джеймс обнаружил, что под платьем... на Лиззи нет ничего. Процедив сквозь зубы какое-то ругательство, он рванулся навстречу вожделенной цели.

— Для тебя, Джеймс. Только для тебя, — прошептала Лиззи, раздвигая ноги, чтобы облегчить ему доступ.

Коснувшись рукой заветных складок, Джеймс почувствовал, что Лиззи ждет его, — она была жаркой и влажной там. Мелко дрожа от нетерпения, он рванул молнию на брюках. И Лиззи выгнулась ему навстречу. Джеймс ворвался в ее глубины, прикусив в жадном поцелуе ее нижнюю губу.

Вдруг Лиззи замерла. Что-то было не так. Джеймс тоже замер, сильно стиснув ее бедра и застонав.

— У меня нет ничего с собой, Лиззи...

Он без презерватива! Вот почему ощущения были такими непривычными — она чувствовала нежность его кожи, под которой была стальная твердость. Джеймс был ее, целиком и полностью, без всяких преград.

— Рискнем? — Она никогда не слышала таких ноток в его голосе — уязвимости, сомнения, зависимости от ее решения.

— Да, Джеймс.

Они одновременно рванулись навстречу друг другу, и ощущения были такими настоящими, такими полными, такими незнакомыми.

— Лиззи! — Его глаза напоминали золотые омуты. В них было столько нежности, столько любви. Это был самый эротичный, самый откровенный миг в ее жизни.

Джеймс едва мог говорить, с трудом выталкивая слова сквозь стиснутые зубы.

— Я очень постараюсь не испортить твое прекрасное платье.

— Забудь о нем. Главное — не останавливайся. — Лиззи решительно подняла платье повыше.

— Не знаю, как долго я продержусь...

— Просто люби меня, Джеймс.

На скулах Джеймса пятнами проступил румянец, лицо исказилось в предчувствии экстатического взрыва. Он подхватил ее под ягодицы и приподнял гак, что они оказались лицом к лицу. И тогда, глядя Лиззи прямо в глаза, Джеймс произнес тихо, но очень отчетливо:

— Я люблю.

И с каждым новым толчком, удерживая ее взгляд, словно заставляя поверить ему, снова и снова повторял эти слова. От избытка эмоций и ощущений Лиззи заплакала, и слезы словно омывали раны, унося с собой ее одиночество и страхи.

Когда она закричала и повисла на нем, Джеймс еще держался. И только тогда он дал себе волю — глубоко вонзился в нее раз, другой, третий... Почувствовав его высвобождение, Лиззи закрыла глаза и взмолилась, чтобы его любовь дала ростки.

— Я не вынесу еще одного такого дня, как сегодня, Лиззи. Просто не переживу. — В голосе Джеймса все еще слышались отголоски боли.

Лиззи погладила его по голове, потом по щеке.

— Ты должен верить мне, слышишь? — Она приподняла его голову за подбородок, заставляя посмотреть в глаза. — Если ты не сможешь, у нас ничего не получится.

— Я хочу, но не...

— Знаешь, что ты для меня сделал, Джеймс? — Теперь она знала, что он нуждается в том же, что и она сама — в любви и поддержке. — Ты даже не представляешь, что ты сделал для меня!

Джеймс недоуменно моргнул.

— Ты поверил в меня. Ты давал мне шанс за шансом, и тогда я сама захотела преуспеть хоть в чем-