Дану. Вопреки всему вольник явился освободить его от главаря бандитов!

Дан взглянул на Гурбана — и его словно обожгло ненавистью, которой тот пылал. Потому Равиль и медлил, что ненависть эта была такой сильной, что ощущалась физически. Дан не верил в биополя, ауры и прочие глупости, но тут было впору пересмотреть свои убеждения.

— Сташев, садись на коня, уходить надо. — Равиль не отводил зеркальных линз от Гурбана.

Что ж, задумка ясна: ему нужен только Дан, с ним он будет выбираться из Орла. А как же Мариша? Ашот? Вольнику плевать на них, но Дану не плевать на однокашников!

— Так дело не пойдёт. Я без своих никуда не поеду.

Равиль кивнул, будто иного ответа и не ждал услышать.

Он присел, приставив меч к горлу бандита:

— Дернешься — умрёшь. А теперь вставай.

Вольник рывком поставил Гурбана на ноги и потащил его к дому, в подвале которого ждали дальнейших распоряжений бандиты и доставщики.

— А ты чего стоишь? — Равиль посмотрел на Данилу. — Четыре лошади. Тащи за собой, бей их, режь, что хочешь делай, но чтоб лошади были. После чего всё своё внимание он уделил Гурбану — того надо было пинать, чтобы привести в движение. Каждая напряжённая мышца главаря выражала непокорность.

Собрав воедино всю свою решимость, Данила таки преодолел врождённое отвращение к животным. В Харьковском остроге скотину особо не жаловали, ни у кого из детишек не было домашних любимцев. Зверь ведь — это потенциальный враг. Как и человек, впрочем.

— Уздечка это, да? — Доставщик взялся за сложное сооружение из кожаных ремней и проволоки, надетое на морду гнедой скотины, и потянул на себя.

Всхрапнув, животное шагнуло вперёд. Это приободрило Дана. Ничего, не боги горшки обжигают. Всё у него получится!

К его большому удивлению, у него действительно получилось.

Он потащил за собой четыре ремня — по два на руку — соединённых с мордами лошадок. Те послушно затрусили следом. Вскоре Данила нагнал Равиля с Гурбаном.

Равиль как раз уговаривал Гурбана вызвать наверх Ашота и Маришу:

— Позовёшь их, скажешь, чтоб вышли. И без глупостей. Иначе умрёшь.

Гурбан собрал во рту слюну и смачно плюнул Равилю на ботинок.

— Или позову их я. — С угрозой блеснули зеркала в оправе. — И твои люди кинуться наверх. И я одному за другим буду рубить им головы. Прежде чем они сообразят, что почём, все будут мертвы. Но ты этого не увидишь, тебя я убью первым.

Гурбан перевёл взгляд на Данилу. Взгляд был тяжёлым, но Дан выдержал его и лишь виновато пожал плечами, мол, так получилось, но дальше мы уж сами.

И Гурбан смирился, сломался человек. Это было страшней, чем смерть. Он сгорбился, скукожился, словно из него вытащили хребет, и вся конструкция не распалась только потому, что её держала кожа.

— Ашот! — крикнул он. — Петрушевич! На выход! Остальные — на месте!

Из подвала послышался удивленный голос Фазы:

— Эй, командир, ты чего?

— Отставить разговоры! Выполнять, мать вашу!!! — Лицо Гурбана побагровело.

После такого доставщиков должны были вытолкать взашей. Дверь, прижатая тугой пружиной, громко ударила по косяку, выпустив их из подъезда.

Только они оказались на улице, Дан кинулся к Равилю и вцепился ему в руку с мечом, помешав прирезать Гурбана. Оставшись без надзора, бандит поднял бы тревогу, но Ашот апперкотом свалил его с ног.

— Щенками он нас называл! — сквозь зубы прошипел толстяк. — Сам щенок. Удар не держит вообще!

Потерявший сознание главарь лежал, раскинув руки в стороны и не пытаясь подняться. Глаза его были закрыты.

— Ты зачем мне помешал? — Казалось, Равиль готов зарубить Данилу.

Но он сдержался и нырнул в подъезд, и задвинул засов на выходе из подвала — теперь выбраться на поверхность здесь очень проблематично.

Бандиты теперь в ловушке.

А ведь они оказались не такими уж плохими людьми. Дан так и не понял, зачем они преследовали «Хаммер» от самого шлюза Харьковского острога. Бандиты не единожды могли расправиться с экипажем джипа в Орле, но сделали этого. Или Дана и его друзей планировалось использовать как-то иначе, в известных только Гурбану и его соратникам целях?

Ответов на эти вопросы не было.

— Отлично, Равиль. Два дела одним махом: и от банды избавимся, и карликов накормим. И все отстанут от нас. Верно, брат?

— Угу, — поддакнула Мариша. — Теперь бы тихонечко свалить из города.

Данилу поразил цинизм товарищей.

— А ведь они, бандиты эти, спасли нас. — Он посмотрел сначала на Ашота, потом на Маришу и Равиля.

Вольник спрятал меч в трость:

— Что?

— Равиль, эти люди спасли нас всех на Царской Горе. Если б не они, мы не сбежали бы. Карлики потешились бы, глядя на то, как мы убиваем друг друга, а потом сожрали бы и проигравших и победителей.

— И что с того? — Равиль опустил голову так, что поля шляпы полностью спрятали его лицо. — Ведь этого не случилось. Надо уходить.

— Брат, ну что ты, а? — Ашот готов был дать отпор всем и вся. В одной руке у него зажат мультитул, во второй — «Катран». Это он верно придумал: врага надобно сначала ухватить пассатижами, а уж потом заниматься фигурной резьбой.

Лошади топтались рядом, на редкость послушные животные.

Данила покачал головой:

— То, что мы делаем, это… это неправильно. Надо помочь Гурбану и его людям.

Мариша шагнула к нему:

— Сташев, очнись! Ты что, головой сильно ударился?!

— Эй, что там происходит?! — Фаза в подвале заподозрил неладное, его голос донёсся через отдушку подвала. — Я поднимаюсь!

За спиной Дана раздался шорох, он почти успел обернуться — перед глазами вспыхнули молнии, он осел на старый, изломанный асфальт — сознания не потерял, но был близок к тому.

— Всё. Грузите. — Равиль опустил трость. — Надо увезти его. Нам всем надо побыстрее убраться отсюда. Ещё немного, и смысла уже не будет. Радиация…

Мариша с Ашотом засуетились, забегали. Дана усадили на лошадь, привязав к седлу и шее копытного.

Фаза так и не смог вышибить дверь подвала — засов оказался крепким.

А потом таки стало темно.

…Лишь потом, очнувшись уже за городом, Дан узнал, что вольник хотел-таки зарубить Гурбана, но Ашот с Маришей взбунтовались — проняла их речь Дана, зацепила за живое.

Вспомнили, что они — доставщики, а не зверьё без чести и совести.

Здоровенный медведь переплыл через ров, чудом умудрившись не попасть под огонь с охранных