яростно-желтых самоцветных глаз. Самые непоседливые выгибали шеи, поворачивали вслед магу граненые морды. Поравнявшись со своим любимцем, скальным котом, Заклинатель мимоходом погладил зверя по запыленной лапе. Тот довольно рыкнул, выпустил и вновь спрятал когти-кинжалы, еще ниже пригнул голову, увенчанную парой скрученных улитками рожек перед ушами и устрашающим костяным наростом на носу. Будто ласки просил.

Стражи скучали. Поставленные сюда в незапамятные времена, они и забыли уже, когда в последний раз снимались с места, чтобы настичь и растерзать чужака. Все были разные – каждый по-своему чуден – и подобраны с тем умыслом, чтобы любому злоумышленнику, человеку и не человеку, мог заступить путь боец, его превосходящий. Часть этих существ Тринадцатый маг знал, о некоторых читал, а про иных и не слыхивал. Так давно они перевелись, что и названия в память о себе не оставили. Порой его колола жалость к этим скованным героям, к могучим сущностям, столь древним, что и враги их успели исчезнуть и забыться. Не с кем биться, незачем быть! «О, боги, отцы, оставьте нам наших врагов», – вспоминал он классические, в школе вызубренные строки. Вспоминал – и лишь теперь прикасался к их сокровенному смыслу. Друзья забудут, ближние станут дальними, а враги будут помнить вечно! Стражи пережили своих врагов – и перестали быть стражами. Утрата собственной природы – вот что заковывало их в камень вернее самых страшных заклятий, догадывался Тринадцатый.

Он замедлил шаг у последнего постамента. С кем призван был бороться этот четырехрукий хвостатый карлик с бычьим торсом и парой широкоротых голов? Как-то в давнем странствии Заклинатель набрел на кости, обращенные временем в камень. Отлично сохранившиеся кости, почти целый скелет престранного вида. С великими предосторожностями доставив их в столицу, он с трепетом мальчишки, улизнувшего с уроков, чтобы впервые в жизни напиться, заперся в кабинете и прочитал по книге заклинание Облечения формой. Сперва ничего не происходило. Скелет лежал себе, будто не разумея человеческой речи, и Заклинатель со смешанным чувством досады и облегчения захлопнул тяжеленный том.

Громкий хлопок – кости подпрыгнули на столе, и скелет с натугой, хрустя всеми сочленениями, начал изгибаться. Благоговение и жуть охватили Заклинателя при виде яростных усилий мертвой формы уловить, удержать, присвоить себе жизнь. Кости утратили сходство с камнем, выгладились, заблестели. Воздух над ними задрожал, словно над пламенем свечи, побежал волнами, расслоился на ленты, которые, уплотняясь, приобретали неприятный сизый оттенок. Они сплетались клубком весенних змей, убыстряя движение, и на глазах оцепеневшего околдованного мага кости стали обрастать формой, будто скольжение воздушных токов выявляло ее незримое присутствие. Обрисовались мощные лапы в бородавчатой коже. Полупрозрачные когти отчетливо клацнули о каменную столешницу, и скелет – нет, уже не скелет, а жутко светящееся, колеблющееся, содрогающееся чудовище – стал неуверенно приподниматься. В том, что это именно чудовище, сомневаться не приходилось. Его грудь, бока и спину защищали отлично пригнанные пластины панциря. Длинный гибкий, как хлыст, хвост со свистом хлестал по столу, кроша камень. Под стеклянистыми покровами змеились в пластах мышц синие сосуды, пульсировала светящаяся кровь. Существо – хотя это было никакое не существо – кое-как утвердилось на могучих задних лапах и выпрямилось, слепо поводя передними, отвратительно схожими с человеческими. Его трясло и выкручивало, скелет животного не мог бы выдержать такие корчи. Чудовище светилось нехорошим мертвенным светом, порой разбрасывая искры, гаснущие с сухим треском. И совсем не пахло – то есть не пахло плотью, ни живой, ни мертвой. Пахло машинерией, железом и кожами и еще чем-то, чему у мага не было названия, пахло огненными сполохами в небесах, когда в сухом воздухе над землей, не поглотившей ни одной дождевой капли, растрачиваются и затухают навсегда отголоски безжалостных битв великих магов прошлого. Двигалось создание странно, будто дергунчик-марионетка.

Заклинатель шевельнулся, и монстр уловил его движение. Неимоверным усилием обуздал судороги, вздернул несуразно маленькую, спрятанную между двух заплечных выростов головку. Незрячие глаза уставились на Заклинателя в упор. Тринадцатый член Совета до сих пор иногда холодел, вспоминая две бездонные дыры, проступающие за бессмысленными глазами зверя. А потом грудь твари лопнула от бока до бока, и между вскинутых в жесте благодарения ладошек вспухла гигантская пасть, сплошь усаженная кривыми зубами. Заклинатель отшатнулся и заметался вдоль стола, гадая, что предпринять. Он не знал отменяющего заклинания! Попался, как первоклассник, – прямое прочитал, а об обратном забыл. Теперь оно скрывалось где-то в недрах громадного фолианта, оставленного на столе, на котором яростно выла и металась тварь.

Маг протянул было руку... и отдернул, едва избежав когтей и клыков. Гость, судя по всему, ничего не видел, но на звук реагировал быстро и точно. Когда непонятные вздутия над плечами чудища вскрылись, с шумом и треском выпуская на волю громадные кожистые крылья, Заклинатель наконец решился. Он схватил книгу, рванул вверх неподъемный фолиант и обрушил на сияющую голубым светом башку. Зверь как стоял, так и рухнул на бок. Волна дрожи пробежала от макушки до кончика хвоста, световые потоки замедлились и будто сбились с ритма. Засбоили, стали натыкаться друг на друга, разряжая свою силу в крохотных смерчах. Пропахивая борозды в многострадальной столешнице, скрежетнули когти. Перед магом лежал предмет в форме неведомого животного, холодный и твердый, с глянцево-черной поверхностью, гладкость которой нарушалась в тех местах, где облечение в форму не успело завершиться. Так и не поняв, к какому классу существ – или вещей – следует отнести новый экземпляр, Заклинатель просто пополнил им свою коллекцию диковин. И долго еще замирал в пугливом ожидании всякий раз, когда Жрица, коллега по Совету и бескомпромиссная законница, заявляла своим обличающим голосом: «А теперь, всеведущие, о грустном». Но неслыханный поступок Тринадцатого – несанкционированное применение запретного заклинания в личных целях, – похоже, остался незамеченным, и Заклинатель постепенно успокоился...

Мощеная дорожка кончилась. Маг стоял у двустворчатых дверей в три его роста, усаженных гранеными, окованными металлом шипами. Ни ручки, ни кольца в дверях не было. Лишь в нижней части, на уровне лица среднего человека, кое-как втиснулась маска одноглазого Тэмга-охранителя, какие часто вешаются для защиты детских спаленок. Сработана она была, правда, из чистого золота с большим изяществом и смотрелась на могучих вратах несколько неуместно. Заклинатель приподнялся на цыпочки, приблизил лицо к выпуклому глазу Тэмга. Помедлил мгновение, пока мелькнуло в полированном металле и пропало, будто проглоченное, его искаженное отражение. И просто шагнул сквозь дверные створки внутрь. Врата были сделаны давно, во времена, когда жизнь текла размеренно, а маги никуда не спешили. Открытие врат обставлено было очень торжественно, но – время и судьба – как же долго оно тянулось! Тринадцатому магу, недаром слывшему в Совете прогрессистом (о чем Жрица отзывалась с большим неодобрением), процедура давно прискучила. Он поразмыслил, опробовал несколько схем... Так и появилось на входе в Дом вердиктов опознающее устройство в форме Тэмга, обрекшее древние створки на вечный покой.

Внутреннее убранство главного, после королевского дворца, здания в стране разительно отличалось от внешнего его оформления. Собственно, убранства никакого и не было. Зеркально-гладкие каменные блоки, пригнанные так плотно, что стыков не различить, простой деревянный отполированный пол и ни одного украшения, ни единого лишнего предмета. Заклинатель оказался в нижней уплощенной части огромной сферы, вверху совершенно правильной, в чем, впрочем, не представлялось возможным убедиться воочию – так высоко поднимался свод, где ползали тяжелые, будто тучи, тени. Широкие уступы вели Тринадцатого мага ко дну сферы, где посреди обширного пустого пространства, также круглый, приподымался над дощатым настилом бассейн. Каменный, но не серый, а матово-белый, припорошенный золотистыми искрами вкраплений, он, ничем не украшенный, сам был здесь единственным украшением. На уступах концентрическими кругами – троны. На нижнем их двенадцать – не тронов, конечно, а самых простых, аскетичных кресел Двенадцати магов Совета, кресел с жесткими сиденьями и высокими прямоугольными спинками. На втором лишь один, той же формы, но чуть большего размера, возвышающийся над промежутком между восьмым и девятым креслами нижнего яруса. Это место Заклинателя. Прочие сиденья всегда пустовали. Чем выше ярус, тем больше троны. В расположении их не видно системы: там четыре, там восемь, где-то и вовсе три, поставленные рядом, подлокотник к подлокотнику. Те, кто когда-то расставил троны по местам, забыли объяснить свой замысел потомкам. Заклинатель был убежден, что верхние сиденья – для богов. Доказать не мог, но порой словно бы чувствовал обращенный на него сверху вниз прохладно- любопытный взгляд. И старался не разочаровать незримых наблюдателей.

Хотя все это чепуха. Слишком глубоко в прошлое ушли мифологические времена, когда боги будто бы питали интерес к делам людей. Слишком давно они удалились, предоставив мир его собственной судьбе. Во всяком случае, так полагал Заклинатель. Хотя, конечно, мысли свои держал при себе.