быстро подошел к сути дела.

— Если ваше величество настаивает на сохранении всех своих дам, я не могу сформировать правительство.

Я оставалась внешне холодна, скрывая свой восторг. Я склонила голову в знак согласия. В письме, которое я получила от лорда Мельбурна, он писал, что показал мои письма своим министрам, и советовал мне прервать переговоры с сэром Робертом Пилем.

Я охотно на это согласилась и пригласила лорда Мельбурна. Он снова стоял передо мной со слезами на глазах. Смеясь, он сказал мне, что мое поведение было в высшей степени неконституционно. — Какая важность, если оно достигло желаемого результата?

— Желаемого для кого? Сэра Роберта Пиля?

Мы засмеялись, и я уверена, что я смеялась очень громко, показывая десны, но мне было все равно; я была так. счастлива. Если бы я не испытала такого отчаяния, рассуждала я мудро, я бы не знала, что может быть такая радость.

После лорд Мельбурн рассказал мне, что, когда он изложил все факты перед своим кабинетом министров, они решили, что невозможно покинуть такую королеву и такую женщину. Так что и при незначительном большинстве они решили вернуться к своим обязанностям и попытаться продолжать работать.

Это была великая победа. Вечером был большой бал. Я танцевала до утра, я была так счастлива — счастливее, чем когда-либо, с тех пор как началась эта история с бедной Флорой Гастингс.

Визит цесаревича Александра[34], наследника русского престола, помог мне забыть все неприятности, связанные с тем, что стали называть «заговором вокруг дам королевской опочивальни».

Я была очень рада принимать гостей из других стран, потому что этому всегда сопутствовали развлечения, включая балы, которые я очень любила.

Великого князя я нашла очаровательным. Он был очень хорош собой и держался с большим достоинством. Я думаю, что я ему понравилась, как и он мне. Я вспомнила о визитах немецких кузенов, до того, как я взошла на престол. Какие они были веселые и как мне было скучно, когда они уехали. Я несколько виновато вспомнила об Альберте. Он мне так понравился, что я даже примирилась с возможностью замужества. По правде говоря, тогда я почти радовалась такой перспективе. Но теперь я чувствовала себя совершенно по-другому! В те дни, когда я, по сути, была маминой пленницей, я радовалась любой перемене… чем бы и стало для меня замужество. Но теперь я была королева, а это совсем другое дело. Каждый день был насыщен событиями до такой степени, что я не хотела и думать о замужестве. Но теперь появился этот очаровательный молодой человек, и его общество доставляло мне большое удовольствие. Он был очень русский, что значило, что иногда он выглядел очень грустным, а иногда казался очень веселым и легкомысленным; это иногда мешало понять его, но делало его очень привлекательным.

Он был великолепный танцор. Он научил меня танцевать мазурку — чудесный танец, которого я еще не видела. Он научил меня танцевать и гросфатер, очень популярный в Германии. Мужчины должны были прыгать через натянутый носовой платок, что требовало большой ловкости, так что некоторые падали. Я так смеялась! Мы танцевали до двух часов утра, и потом я не могла спать от возбуждения, вспоминая, как прыгал великий князь и как падали некоторые кавалеры. Это было очень забавно, и я все более располагалась к цесаревичу.

Я написала о нем дяде Леопольду, который отвечал мне холодно, умоляя меня не спешить. Я поняла, что он думал об Альберте. Лорд Мельбурн тоже относился ко всему критически. Я сказала ему, что мне было полезно развлечься, у меня было так много неприятностей последнее время.

Лорд Мельбурн сказал, что развлечения не всегда желательны, когда потом за них приходится расплачиваться.

Я нуждалась в развлечениях, может быть, потому что в глубине души я была неспокойна. Я вышла из состояния очарованности всем. Я поняла, что жизнь иногда преподносит неприятные сюрпризы. Как, например, история с леди Флорой. Она по-прежнему жила во дворце. Дамы, встречая ее в коридорах, говорили, что их бросает от нее в дрожь. Она походила на выходца с того света и смотрела на всех пристальным обвиняющим взглядом. Те, кто в свое время особенно сплетничал о ней, на самом деле боялись ее.

Она преследовала меня как тень. В газетах по-прежнему сообщались слухи, и семейство Гастингс требовало удовлетворения; будучи тори, они не могли предать дело забвению.

В палате лордов лорд Брум постоянно нападал на лорда Мельбурна и его правительство, делая гнусные намеки обо мне и моей симпатии к премьер-министру. Эти мерзкие лицемеры настаивали на своей верности королевской власти, нападая в то же время на королеву. Дело о дамах королевской опочивальни тоже не забывалось. Ситуация оставалась напряженной. Герцог Веллингтон посетил меня по делу сэра Джона Конроя.

— Я долго старался положить конец этому, мэм, — сказал он. — Я придерживаюсь мнения, что лучше всего было бы удалить его из страны, и я прилагаю все усилия, чтобы прийти с ним к соглашению.

Это было такое облегчение. Я чувствовала, что, как только я избавлюсь от этого человека, все мои неприятности закончатся.

— Нам придется выдавать ему пенсию в 3000 фунтов в год и предложить ему пэрство. Лорд Мельбурн примет к этому меры, и его сделают пэром Ирландии.

— Если он станет пэром Ирландии, он сможет бывать при дворе. Я не желаю видеть его при своем дворе. Я никогда не забуду то зло, которое он мне причинил.

— Разумеется, мэм, — сказал герцог. — Но похоже на то, что пэрство ему придется долго ждать, а когда этот момент наступит, в стране может быть другой премьер-министр, который не сочтет себя обязанным соглашаться на условия, согласованные с его предшественником.

Мысль о том, что может быть другой премьер-министр, кроме лорда Мельбурна, была еще ужаснее для меня, чем пэрство Конроя.

Однако герцог убедил меня согласиться на эти условия. Если бы это произошло раньше, мы, возможно, избежали бы всех осложнений с леди Флорой. Я уверена, что не было бы столько разговоров о моих придворных дамах, если бы сэр Джон Конрой не подогревал эти слухи. Итак, я согласилась, и мы с лордом Мельбурном отпраздновали отбытие сэра Джона.

— Хотя я и не уверен, что он оставит нас в покое, — сказал лорд Мельбурн, — приятно убрать его от двора.

Но несмотря на то, что его устранили, последствия его гнусных дел оставались. Леди Флора бродила по дворцу как привидение. Она появлялась и на людях. Находились такие, кто поощрял ее в этом, и где она ни появлялась, ее приветствовали.

Лорд Мельбурн продолжал туманно выражаться, что нам нужно подождать. Верил ли он, что она действительно родит в положенное время, или просто хотел меня успокоить, я не знаю. Если бы только она родила! Это имело бы огромное значение! Общественное мнение сразу бы изменилось, и мы, кого превратили в злодеев, предстали бы оклеветанными.

Вскоре произошел один неприятный инцидент в Эскоте, который я никогда не забуду. Это было так унизительно. По обычаю, я проехала по скаковому кругу с лордом Мельбурном и отчетливо услышала свист, а затем и эти ужасные слова. Я ушам своим не поверила: «Миссис Мельбурн!»

Этот намек наполнил меня ужасом. Как можно было говорить такие чудовищные вещи? Как будто мои отношения с премьер-министром не были самыми благопристойными и достойными уважения!

Лорд Мельбурн остался невозмутим. Он всегда говорил, что не стоит придавать значения оскорблениям. Они были как погода, все забывали о дожде, когда снова выглядывало солнце.

Но я этого забыть не могла. Я узнала впоследствии, что это были герцогиня Монтроуз и леди Сара Ингестри, придворные дамы — я даже не могу назвать их так — моей матери и активно поддерживающие ее неприязнь ко мне.

Но это явилось показателем того, как обстояли дела. Семена, посеянные Конроем, начинали приносить плоды, и продолжающаяся болезнь Флоры Гастингс не способствовала улучшению ситуации. Однажды я заметила, что давно не вижу ее.