— Я знаю, ты интересуешься археологией. Но должна сознаться, что от некоторых картинок в книгах, которые ты приносила сюда, испытываешь ужас. Я все думала, не отнести ли их назад.

— Какие картинки?

— Черепа, кости… потом мумии. Такая гадость. А сэр Эдвард…

— Ну и что сэр Эдвард?

— Я знаю, что он знаменит и его ценят, но он довольно странный.

— Просто потому, что он не похож на других… не ходит по деревне и не соблазняет деревенских девушек в отличие от сэра Ральфа… Вы поэтому считаете его странным?

— Джудит, откуда тебе известны эти вещи?

— Из окружающей меня жизни, дорогая Элисон.

— Ты становишься неистовой, стоит только заговорить о Трэверсах.

— Они занимаются полезным делом…

— Думаю, ты была бы не прочь поехать с ними и ковыряться в этих мертвых мумиях.

— Это мое самое большое желание, не то, что прислуживать сварливой даме.

— Бедняжка Джудит, может быть, это будет продолжаться всю твою жизнь. Знаешь, нам вполне хватает на жизнь. Здесь большой сад, мы можем выращивать овощи и продавать их.

Я посмотрела на свои руки и скривилась:

— Не думаю, что у меня для этого подходящие руки.

— Кто знает, может что-нибудь подвернется. А тот молодой человек, который учил вас, он ведь тоже присутствовал на балу?

— Ты говоришь об Эване Каллуме.

— Он мне всегда нравился. Такой воспитанный. Ты всегда много о нем рассказывала. На его уроках ты училась лучше всех.

Я улыбнулась им. Они решили, что мои проблемы решит замужество. Мне не удалось выйти за Оливера, теперь в качестве следующей кандидатуры они выбрали для меня Эвана.

— Думаю, он опять приедет сюда, ведь об экспедиции много говорят.

— А почему же он не наводит страх на людей? — потребовала я объяснений. — Он ведь занимается той же профессией, что и сэр Эдвард, и Тибальт.

— Он более… нормален.

— Ты же не собираешься сказать, что Трэверсы ненормальные?

— Они другие, — повторила Доркас. — Да, мистер Каллум вернется, ведь сэр Ральф тоже занят в этом египетском проекте. Я слышала, он финансирует экспедицию, потому что его дочь выходит замуж за Тибальта.

— Где ты это слышала?

— От Эмили.

— Сплетни слуг.

— Дорогуша, кто больше знает о семейных делах, нежели слуга?

Естественно, они правы. Слуги постоянно слышат обрывки разговоров. Я представила Джейн у замочной скважины. А некоторые из них складывают кусочки разорванных писем, которые хозяева выбросили в мусорную корзину. Они всегда внимательны ко всем семейным скандалам.

Без сомнения, все считают, что Тибальт предназначен для Теодосии.

В задумчивости я направилась в Кеверал Корт.

Он не любит ее, успокаивала я себя. Я бы знала, если бы он ее любил. Ему понравилось танцевать со мной гораздо больше, чем с Теодосией. Разве мог такой человек, как Тибальт, влюбиться в Теодосию!

Но Теодосия — богатая наследница. С такими деньгами, которые принесет ему Теодосия, Тибальт сам сможет финансировать свои будущие экспедиции.

Для сэра Эдварда ничего не имело значения кроме его работы, а Тибальт сильно похож на отца.

Вот поэтому слуги в их доме боятся своих хозяев.

В день свадьбы Тибальта и Теодосии я уеду. Уеду как можно дальше от нашей деревни Святого Эрна и постараюсь создать себе новую жизнь на обломках старой. Он страстно любит работу, а я люблю его. Я знаю, если потеряю его, то вся моя жизнь станет пустой.

Доркас говорила: «Если Джудит проявляет к чему-нибудь энтузиазм, то делает это всем сердцем. Она ничего не делает наполовину».

Она права. И вот теперь я испытываю такой энтузиазм как никогда прежде, просто маниакально влюблена в одного мужчину, обожаю его образ жизни.

Теодосия, словно желая наверстать упущенное, часто приходила ко мне. Он любила рассказывать о прочитанных книгах. Я видела, что она старается лучше изучить археологию.

Часто она приглашала меня в свою комнату и мне казалось, что она хочет поведать мне свою заветную тайну. Она была слегка рассеянной, иногда казалась счастливой, а иногда напряженной. Однажды она открыла ящик стола и я увидела в нем стопку писем, аккуратно перевязанных голубой лентой. Очень характерная для нее деталь — перевязывать голубой лентой любовные письма. Мне очень захотелось узнать, что в них написано. Я не могла вообразить себе Тибальта, пишущего любовные письма, тем более к Теодосии!

Я посмеялась над собой, пытаясь убедить себя, что Тибальт желает получить от Теодосии только деньги. Но если и так, он ведь не напишет этого в письме!

— Как мама ведет себя с тобой? — задала мне однажды праздный вопрос Теодосия.

— Как всегда.

— Думаю, со времени бала она стала еще нестерпимее.

— Ты правильно думаешь.

— Бедная Джудит!

— Ну, у всех нас свои проблемы.

— Верно, — вздохнула она.

— Но не у тебя, Теодосия.

Она замялась, а потом спросила:

— Джудит, ты когда-нибудь влюблялась?

Я не к месту покраснела. К счастью, ее слова означали не вопрос, а служили вступлением к признанию.

— Это чудесное чувство, но все же… я немного напугана.

— Почему?

— Я ведь не слишком умна, ты же знаешь.

— Если он тебя любит…

— Если! Конечно, любит. Он признается мне в любви всякий раз, когда мы видимся… всякий раз, когда он мне пишет.

Меня терзало двойственное чувство: хотелось найти предлог и убежать — и одновременно хотелось остаться и испытать до конца душевную муку.

— По правде говоря, Джудит, я считаю археологию очень скучной наукой. Это правда. Но ведь в ней его жизнь. Я старалась заинтересоваться ею, я читала книги. Я рада, когда им удается найти что-нибудь замечательное, но ведь в книгах главным образом описывают инструменты для проведения раскопок, типы земли и так далее… всякие скучные вещицы, горшки…

— Если тебе это не интересно, то не надо притворяться.

— Я не думаю, что он ждет от меня интереса к его работе. Я просто буду заботиться о нем. Ему это необходимо. Это будет прекрасно, Джудит. Но меня беспокоит папа.

— Почему ты волнуешься о нем?