С весны 1943 года основная работа дивизиона воздухоплавателей переносится на западное и юго- западное направление фронта. В отместку за поражение южнее Ладожского озера фашисты усилили варварский обстрел города, и нам предстояло передислоцироваться в район 42-й и 55-й армий для работы с 12-м и 14-м гвардейскими и 73-м артполками. А у них, в свою очередь, была задача уничтожать и подавлять батареи врага, обстреливающие город. Так что, оставив для охраны дороги у Ладоги два отряда, мы вскоре перебрались и расположились у Колпино, Мясокомбината, Автово и у Лисьего Носа.

Начинался третий, последний этап в контрбатарейной борьбе на Ленинградском фронте, для которого характерно было прежде всего создание мощных контрбатарейных групп, работавших против осадной артиллерии гитлеровцев.

В 1943 году почти на всех фронтах — крупные наступательные операции. Бог войны, как стали называть артиллерию после Сталинградской битвы, все острее нуждался в корректировке и корректировщиках, разведчиках. И я получил приказ об откомандировании самых опытных воздухоплавателей и командиров отрядов для формирования новых воздухоплавательных частей на других фронтах.

Что там говорить, никто не хотел расставаться с боевыми товарищами. Тяжесть с души несколько снимало сознание того, что наш 1 ВДААН стал кузницей кадров воздухоплавателей. Ведь еще раньше от нас были откомандированы майоры П. Осадчий и П. Угрюмов, капитаны Г. Галат, П. Степушкин и С. Джилкишиев, старшие лейтенанты К. Криушенков и О. Широков. И вот мы расстаемся теперь с М. Черкасовым, В. Судаковым, А. Выборновым и многими другими боевыми друзьями.

Радужным весенним днем еду в отряд Черкасова — вручить направление в ГУКАРТ. Грустная, конечно, миссия, но что поделаешь.

И вот только начали с ним обговаривать передачу командования отрядом Карчину — Черкасова вызывают к телефону. Оказалось, срочное задание: командование штаба 55-й армии требовало немедля поднять аэростат. Предстояло обнаружить скопление вражеских танков — они, по данным [67] разведки, готовились к удару на Ям-Ижорском участке.

Задача эта, в общем-то, сложная. На аэродроме в Пушкине немцы специально держат пару истребителей для уничтожения аэростатов. И так же как и в отряде Крючкова, воздухоплавателей Черкасова персонально опекают несколько вражеских батарей. Но приказ есть приказ.

Невысокий, крепко сбитый лейтенант В. Битюк подходит к гондоле и, ухватившись за стропы, ловко бросает в нее свое ладное тело. Идут команды:

— Разобрать поясные!

— Есть, разобрать поясные!

— В корзине!

— Есть, в корзине!

— На поясных!

— Есть, на поясных!..

И наконец:

— Отдать поясные!

И тут же аэростат, вздрогнув, словно застоявшийся ретивый конь, трогает ввысь. А через минуту- другую фашисты уже бьют из своих орудий по его лебедке и оболочке.

Лебедочный моторист старший сержант Вердьян готов маневрировать, но поднимать аэростат и маневрировать машиной одновременно лебедка не может. А тут поступает сообщение и с поста ВНОС: из Пушкина летит пара «мессеров». К счастью, неподалеку в воздухе патрулирует четверка истребителей Покрышева. Наши, летчики быстро ориентируются в обстановке — два «яка» прикрывают аэростат, а два других идут навстречу «мессерам». Завязывается воздушный бой.

И меркнет радужность весеннего дня. Треск пулеметных очередей, уханье разрывов на подъемном поле, надсадный рев самолетных моторов, хлопанье бризантных гранат — на таком вот «фоне» работает Василий Битюк, но танки противника все-таки обнаруживает, сообщая их координаты.

— А сможет воздухоплаватель сразу же скорректировать по ним огонь? — интересуется у Черкасова по телефону командир артполка А. И. Потифоров.

Обстановка в небе — не приведи господь, но Битюк тем не менее дает «добро», и связь с артполком переключается напрямую.

В это время один «мессер», отвлекая прикрытие, — с земли это хорошо видно, — уходит к Красному бору, а второй несется к аэростату. Сверкнула очередь, и хотя немец не поджигает аэростат, но повреждает его. И тут же сам находит себе конец — подбитый нашими летчиками «мессер» [68] с надсадным, словно предсмертным, воем перегруженного мотора врезается в землю. Его приятель позорно спешит унести свои зловещие кресты на бреющем полете. «Яки» делают над нами вираж и, качнув крыльями, уходят на свой аэродром.

Молодцы пилоты из полка Покрышева! Не раз и не два они еще выручат нас в ленинградском небе.

Ну а Битюку вполне хватило времени в том коротком бою, чтобы скорректировать огонь по танкам, правда, команда на спуск прозвучала запоздало — аэростат был пробит и, теряя водород, снижался сам собой. На земле едва-едва успели выбирать трос и телефонный кабель.

Битюк тут же начал готовиться к ночному подъему, а командир отряда Черкасов, сдав свой отряд, отправился формировать новую часть.

* * *

Новые воздухоплавательные части формировались под Москвой — в поселке Крылатское, а также в Горьковской области. Подготовка наблюдателей, техников и аэростатчиков проводилась на специально созданных ускоренных курсах.

А нам, с переводом опытных воздухоплавателей в новые части, приходилось переукомплектовывать отряды, назначать командирами молодых специалистов, хорошо показавших себя не только в боевой работе, но и в работе с людьми. Такими командирами стали Е. Кириков, М. Крючков, В. Шестаков, И. Карчин.

В мартовские дни гитлеровцы интенсивно начинают обстреливать Смольный — центр города обороны, и 5-ю ГЭС. В Смольном размещался штаб фронта и Ленинградский горком партии. Какое для нас значение имел Смольный — объяснять не приходится. А вот о роли 5-й ГЭС хотелось бы рассказать поподробнее.

Этот первенец советской энергетики в блокаду оставался в Ленинграде единственной электростанцией. Случись с ней беда — вряд ли поправишь. А как без электростанции городу?..

И вот 6 марта в землянку 2-го отряда влетает его командир и приказывает немедленно подняться в воздух младшему лейтенанту Ф. Иняеву:

— Бьют по пятой ГЭС!

Федору не впервые корректировать огонь по бронетранспортеру, обстреливающему электростанцию. Цель знакома хорошо. И уже через какие-то пару минут из корзины [69] аэростата, поднятого неподалеку от Красной башни мясокомбината, слышится голос наблюдателя:

— Вижу цель! Бронетранспортер из Детского Села, на железнодорожном полотне близ станции. Даю координаты…

Поднятый одновременно с аэростатом самолет-корректировщик подтверждает цель, но сильный зенитный огонь врага заставляет его сесть.

— На тебя вся надежда, Федя! Не подкачай! — слышит Иняев в наушниках голос своего командира.

— Накроем, товарищ старший лейтенант!

Его пристрелка очень удачна: первые же залпы накрывают бронетранспортер. Аэростат быстро выбирают, и только тогда появляются три запоздалых немецких истребителя — опоздали, голубчики!

На другой день приходит приказ: Иняева вызывают в Смольный. А там оробевшего лейтенанта — чего с ним никогда не случалось в воздухе — представляют генералу Одинцову. Генерал крепко жмет Федору руку:

— Спасибо вам большое, Федор Егорович, за отличную работу! — и прикрепляет Иняеву на гимнастерку орден Отечественной войны II степени.

Ну а через неделю, в ночь на 12 марта, в землянке второго отряда — резкий телефонный звонок.