Амбаня вынесли из глиняных ворот в паланкине. Его многочисленная свита шла и ехала за ним. Пароход подвел на буксире вооруженный гребной катер генерал-губернатора. Хор трубачей грянул марш. Солдаты взяли на караул.

Муравьев сошел по сходням, укрытым красным сукном, а за ним появилась свита, составленная чуть ли не из всех офицеров, собранных с барж. В это же время амбань появился из опущенного на землю паланкина. Генералы увидели друг друга.

Старик амбань, как человек старый и опытный знал, что восхищаться чужим да еще дать заметить народу превосходство чужого над своим значило потерять должность да, чего доброго, и голову. Поэтому старик живо взял себя в руки и приосанился. Он с большим достоинством и надменностью шагнул вперед.

Муравьев тоже приблизился. Лицо его засияло. Он распростер объятия. Казалось, он так рад амбаню, так восхищен этой встречей, что более приятного для него ничего не существует. После обмена приветствиями и любезностями оба генерала, как и было условлено, отправились в палатку в сопровождении своих ближайших помощников и переводчиков.

Муравьев сказал о глубоком чувстве, которое император России и его подданные всегда питали к императору Срединной империи…[68] Потом он сказал о войне, что возникла у России с Англией и Францией, и помянул, что эти враги России являются и старыми врагами Китая.

Подали закуску, вино, потом обед. Муравьев объяснил, куда и зачем идет сплав. Амбань выслушал его со вниманием.

— И это все против англичан?

— Да, это против них.

— И пушки, и порох?

— Да.

— У них тоже есть пароходы.

Муравьев твердо заявил, что Россия не потерпит английских попыток завладеть побережьем или устьем Амура и что на судах идет лишь часть войска, а что в Забайкалье осталась огромная армия с мощной артиллерией и что для поддержания связи со своими постами на море русские и впредь будут плавать по Амуру так, как это необходимо.

Муравьев решил, что откровенность будет кстати и лучше всякой дипломатии.

После обеда чиновники и офицеры вышли. Присутствовали лишь переводчики.

— Судите сами! — воскликнул Муравьев. — Китай и Россия — великие страны и соседи. А вы чуждаетесь нас. Ваша приверженность старине и обычаям хороша, но надо знать, что делается в мире. Вы даже сплав наш не хотели пропускать, тогда как мы идем, чтобы отбить нападение общих наших врагов. А что, если они войдут в Амур? У вашей великой страны много врагов, а вы на это закрываете глаза и чуждаетесь друзей. Что было бы, если бы мы вовремя не вошли в устье Амура? Мы вам продадим все, что надо для защиты вашего отечества.

Амбань опять слушал с интересом. Сейчас он больше чем когда-либо чувствовал, что в душе согласен с Муравьевым.

— Да, это верно, что вы говорите, — сказал старик и добавил тихо: — Но в Пекине этого знать не хотят.

Муравьев был удивлен. Сказано очень смело и откровенно. Как видно, амбань многое понимает.

— Но все же я прошу только об одном, — сказал старик, — пусть поскорее пройдут ваши суда. Не надо, чтобы наш простой народ видел силу иностранцев. А то народ может выйти из повиновения.

— Отлично понимаю! — воскликнул Муравьев. — Как генерал и сам царский слуга я прекрасно понимаю ваше положение…

Сейчас он готов был войти во все огорчения амбаня, как в свои собственные.

— Нельзя позволять народу думать и говорить лишнее. Тут нужна строгость. И если бы у меня люди осмелились противиться, я бы немедленно повесил несколько человек.

Муравьев чувствовал, что во многом недалеко ушел от амбаня, что оба они, каждый по-своему, занимая важные должности, действуют одинаково и делают вид, что верят в одни и те же истины, в душе, кажется, иногда тяготясь этим.

«Да мы, право, оба легитимисты», — подумал он и решил, что в Иркутске в обществе «красных» не преминет это рассказать.

Амбань был тронут вниманием и любезностью. Вообще он уж давно не видал такого приятного и обходительного человека, как Муравьев. А как много плохого о нем говорят!

Муравьев сказал, что и англичан можно разбить!

— И мы можем помочь Китаю и подавить мятеж, который поднят, и отразить нападение англичан. Мы соседи, и в такой помощи нет ничего плохого.

— Нет, мы в этом не нуждаемся, — ответил гордо амбань, но в душе предложение ему понравилось. Он подумал, что как бы было хорошо, если бы русские действительно разбили англичан, если бы всю эту их силу, плывущую мимо Айгуна, обрушить на англичан.

— Я понимаю, что вы сами тоже сильны, — сказал Муравьев, — но от помощи русского великого государя я бы не советовал отказываться.

— Граничить с областями, которыми управляет такой знатный, образованный и приятный человек, — истинное счастье! — не остался в долгу амбань.

— И я хотел бы вот так запросто и откровенно встречаться и говорить с вами всегда. Был бы счастлив дружить с вами, — ответил Муравьев. Он сказал, что русские всегда считали реку Амур своей, что тут были русские города и никогда русские не откажутся от своего права тут плавать.

— Да… — Амбань несколько смутился. Он и сам это знал. Все ждали, что русские рано или поздно придут сюда.

— Но все же вам следует поспешить и скорее идти. Это лучше и для меня, и для вас. Вам тоже не надо задерживаться. Англичане могут напасть на устье реки. Если вы говорите, что у вас на море четыре больших корабля, то вы врага легко отобьете.

Муравьев предложил амбаню покататься на пароходе. Старик несколько смутился, но тотчас же живо овладел собой. Он поблагодарил и отказался.

— Напрасно! — сказал Муравьев. — Ведь недалеко то время, когда всюду вместо парусных судов будут паровые. Пора и Китаю заводить такие суда. Тут нет ничего сверхъестественного. Работает машина.

Пригласили инженеров, и амбаню вкратце объяснили устройство парохода.

— Так едем вместе? — сказал Муравьев, видя, что тот все, кажется, понимает.

— Нет, нельзя!

— Но почему? Ведь это надо знать.

Амбань долго отнекивался и наконец признался, что он должен был бы попросить об этом в Пекине позволения, а там никогда этого не разрешат, так как на это есть причины очень глубокие.

— Да, у нас много недостатков, — сказал старик.

— Но ведь причины эти вы знаете? Их две. Одна — внутренняя, вызвавшая смуты. Другая — иностранцы.

— Да…

Генералы еще некоторое время угощали друг друга и разговаривали.

Наконец Муравьев стал прощаться.

— А пока мы поможем вам тем, что отразим нападение наших общих врагов, — сказал он.

— Это хорошо, что против англичан идет такая сила, — ответил амбань.

На прощанье Муравьев снова твердо и торжественно объявил амбаню при свитах, что плавание по этой реке русские считают своим правом.

Муравьев обнял амбаня, добавил, что ему жаль расставаться, пожелал счастья и посоветовал передать в Пекине все, о чем шел разговор.

Амбаню подали паланкин. Поезд его отправился в крепость. Заиграли горны. Губернатор взошел на палубный катер и торжественно махнул рукой. Грянул хор трубачей. Загудел пароход. Гребная флотилия с