парень старался казаться невозмутимым, он все же немного робел перед людьми, распоряжающимися оборонным потенциалом одной из самых мощных мировых держав.

– Господа, – начал Андрей сипловатым, не поставленным голосом. – У меня есть гипотеза насчет сегодняшнего нападения. Сначала я хотел бы убедиться, что вы сумеете понять, о чем я буду говорить. Все знают, что такое плазма?

Чиновники и генералы замялись, захмыкали. Они давно отвыкли, что вопросы задают им, а не наоборот. Никто не хотел лезть в шкуру ответчика.

– Мы будем сотрудничать или ломаться? – вдруг раздраженно и напористо поинтересовался Буранов, ловко скинув с покатых плеч косоворотку.

– Четвертое состояние вещества, – сказал один из офицеров, невольно поддавшись неожиданному натиску мальчишки. – Плазма – это четвертое состояние вещества. – Верно, – кивнул Андрей. – Но не емко. Я вкратце объясню, чтобы впоследствии мы понимали друг друга без лишних оговорок.

– К чему все это? – не вытерпел министр, снова начиная звереть. – Мы что, лекции по физике собрались здесь слушать?! Николай, я приказываю срочно прекратить эту клоунаду!

– Леша, дай пареньку всего несколько минут. Я уверен, тебя заинтересуют его выкладки.

Министр издал звук, похожий на шипение, но все же не стал перечить пожилому генералу.

– Плазма – частично или полностью ионизированный газ, – продолжил Буранов. – Можно даже сказать: одна из разновидностей процесса горения. Очень занятная и необычная разновидность. При сильном нагревании, как известно, любое вещество превращается в пар. А вот если увеличивать температуру и дальше, то резко усилится процесс термической ионизации, а именно: молекулы начнут распадаться на атомы, которые затем превратятся в ионы. Это, думаю, всем понятно. Дальше – больше. Особое свойство плазмы – ее квазинейтральность. Не пугайтесь терминологии, я сейчас все объясню очень доступно. Чтобы вещество стабильно находилось в состоянии плазмы, плотности положительных и отрицательных зарядов должны в нем быть одинаковы. То есть поле внутри должно равняться нулю. Грубо говоря: сколько «плюса», столько и «минуса». Равновесие.

Министр нетерпеливо кхыкнул.

– И вот тут начинается самое интересное. – Андрей поднял вверх указательный палец. – В резком отличии свойств плазмы от свойств нейтральных газов определяющую роль играет любопытный фактор. Взаимодействие частиц плазмы между собой характеризуется кулоновскими силами притяжения и отталкивания, убывающими с расстоянием гораздо медленнее, чем у нейтральных частиц. По этой причине связь элементов в плазме является, строго говоря, не «парной», а «коллективной» – одновременно по цепочке взаимодействует друг с другом большое число частиц. Громадное число частиц. Просто невообразимое. И эта переменная может стремиться к бесконечности при некоторых… э-э… особых условиях…

– Что это, мать твою, значит? – воскликнул министр, становясь пунцовым.

– Это значит, что вещество в состоянии плазмы практически всемогуще.

– И? Оно может без предупреждения бомбить города?

Казалось, министр сейчас выхватит именной «наган» и начнет палить во всех подряд. Буранов примиряюще выставил ладони вперед:

– Секунду. Сейчас мы с вами проведем один опыт…

Он подошел к агрегату и ввел что-то на сенсорной панели. – Всем хорошо видно? Можете подойти ближе, это абсолютно безопасно.

Через миг любопытство одержало вверх над командно-административными атавизмами, и офицеры столпились за спиной Буранова. Министр встал со своего места и чуть ли не строевым шагом подошел к остальным, давая понять, насколько он раздражен.

Андрей обвел всех цепким, взрослым взглядом ученого, который совершенно не сочетался с его прыщавой физиономией, и пояснил:

– Это камера, заполненная холодной плазмой инертного газа аргона. Внутри вы видите два электрода, через которые сейчас мы пропустим высокое напряжение для создания электрической дуги… Вова, врубай генератор!

За стеклянной поверхностью цилиндра в слегка подсвеченной внутренней камере с негромким щелчком вспыхнула искра, и бледно-фиолетовая молния принялась извиваться между жалами электродов. Через некоторое время рядом с разрядом стали возникать небольшие полупрозрачные шарики величиной с горошину.

Военные – взрослые, толстокожие мужики – зашептались и принялись подталкивать друг друга локтями, словно восьмиклассники на практическом уроке физики.

– Обратили внимание на возникшие шарики? Это плазма. Под действием высокого напряжения она сконцентрировалась в сферы диаметром от нескольких микрон до сантиметра. А теперь взгляните на увеличенную картинку одной из сфер.

Он двинул «мышкой», и на экране его ноута появилось дрожащее изображение, переливающееся всеми цветами радуги. Оно перетекало, кипело, вибрировало.

– Вглядитесь внимательнее. Сфера двухслойная – на внешнем слое электроны, на внутреннем – положительно заряженные ионы. А в центре обыкновенные атомы газа. Ничего не напоминает?

Военные переглянулись.

– Клетку, – вдруг сказал чернобровый командующий ВВС. – Живую клетку.

– Именно! – воскликнул Буранов. – Внешняя оболочка, защитный слой!

Офицеры загомонили. Даже министр заинтересованно всмотрелся в картинку.

– А теперь немного изменим температуру, – сказал Андрей, увлеченно вводя данные на сенсорной панели. – Глядите, что сейчас будет происходить с «шариками»…

Одна из крупных сфер во внутренней камере внезапно задрожала сильнее остальных и закрутилась, вытягиваясь в каплевидное тело. Она удлинялась до тех пор, пока в центре не сделалась уже, чем по краям. Затем, став похожей на восьмерку, лежащую на боку и бешено вращающуюся вокруг воображаемой продольной оси, «капля» конвульсивно дернулась, и «поясок» посередине исчез.

Теперь было две сферы.

Некоторые из военных крепко матюгнулись.

В течение следующей минуты еще шесть крупных шариков распались надвое.

– Да это же процесс деления, – прошептал кто-то. – Они размножаются…

– Не совсем так, но очень похоже, – подтвердил Буранов, возвращая прежний температурный режим. – При определенных условиях сгустки плазмы начинают «питаться» нейтральными атомами аргона, «переваривать» их и расщеплять на ионы и электроны. Скажу вам больше: иногда новорожденные «клетки» начинают испускать электромагнитные волны, словно передавая друг другу некую информацию! В свое время я даже зафиксировал, как одна из сфер «откликнулась», завибрировав с идентичной частотой!

Буранов повернулся к ошарашенным генералам с видом гения, только что изобретшего атомную бомбу.

– Вова, выключай, – обронил он через плечо.

Подача энергии прекратилась, и все шарики за двойным стеклом мгновенно исчезли.

Или погибли…

Через некоторое время министр сглотнул колючий комок в горле и, отогнав жуткие догадки, хрипло проговорил:

– Это… жизнь?

– Да, – неуклюже пожав одним плечом, ответил Буранов. – Это жизнь. Только проблема несколько в ином… Это искусственно созданная жизнь в холодных плазменных структурах, возможность которой предсказывал еще великий Константин Эдуардович более сотни лет назад.

– А в чем же проблема? – осторожно спросил коренастый генерал, командующий ракетными войсками стратегического назначения.

– Вы сейчас видели плазменную форму жизни. Совершенно не похожую на нашу – белково-нуклеиново- водную. Но если можно провести такую грубую аналогию – эта жизнь растительная.

Тишина резанула по ушам, и кто-то из офицеров поспешил уточнить:

– Отсюда следует, что может существовать и… животная?