— Расскажите в двух словах, я умираю от любопытства.
— Так вот, я знал, что некая Изаи, дешевая потаскуха, была связана с заговорщиками и сняла у хозяйки фруктовой лавчонки комнату, где они время от времени собирались. Она шла за ними следом, когда Жорж садился в кабриолет; похоже, он подозревал, что за ним следят. Он успел бросить ей мешок, который нес в руке, с криком: «К парфюмеру Карону!» Камьоль услышал его слова и успел сказать одному из агентов:
— Приклейтесь к девице.
— Что это означает? — спросил Бонапарт.
— Следуйте за ней и не упускайте ее из виду.
Когда Жорж уехал, девица принялась бродить по улицам. Она подошла к перекрестку у Одеона как раз тогда, когда Кадудаля задерживали, увидела большую толпу, сбежавшуюся поглазеть, и поняла, что Жорж арестован. Она не решилась вернуться домой и спряталась у подруги, которой доверила сверток с деньгами. Я приказал пробраться к подруге и забрать этот сверток, вот и все. Боже правый! Это было не так уж трудно.
— И вы не арестовали девицу Изаи?
— Арестовали, ведь она нам больше не нужна. О! Это святая девушка, — продолжал Фуше, — она заслуживает небесного покровительства.
— Зачем вы так говорите? — нахмурил брови Бонапарт. — Вы же знаете, что я не люблю, когда богохульствуют.
— А знаете, что висело на груди у этой дурочки? — спросил Фуше у первого консула.
— Каким образом я могу это знать? — сказал Бонапарт, невольно увлекаясь хитроумными поворотами этой беседы. Заинтересовать консула рассказом умел только Фуше, ведь одним из качеств, которых Бонапарту явно недоставало, было умение слушать.
— Так вот, она носила медальон с надписью:
— Ладно, — подвел итог Бонапарт. — Девицу отправьте в Сен-Лазар. Дети бедняг Бюффе и Каньоля будут обучаться на государственные средства. Вы передадите пятьдесят тысяч франков, найденных у товарки-девицы Изаи, вдове Бюффе, остальное — Каньолю. Вдове Бюффе я прибавлю еще пенсию в тысячу франков из своих собственных средств.
— Вы что же, хотите, чтобы она умерла от счастья?
— Почему это?
— Потому что она считает, что смерть ее мужа — уже достаточно большая удача.
— Не понимаю, — нетерпеливо заметил Бонапарт.
— Как, вы не понимаете? Что ж! Муж ее был негодяем, который каждый вечер напивался и каждое утро колотил свою жену.
— А теперь, — продолжал Бонапарат, — когда дело с арестом Жоржа улажено, распорядитесь, чтобы мне передавали протоколы допросов по мере того, как они будут вестись. Я хочу следить за этим делом шаг за шагом, и следить очень внимательно.
— Я уже принес вам первый протокол, — сообщил Фуше. — Он совсем не похож на сочинения в духе Вергилия и Горация, которые мы даем в руки учеников ораторианцев из Пенбефа, ad usum-Delphini[168]. Нет, он свеж и сохранен в том виде, в каком вышел из уст Жоржа и господина Реаля.
— А что, протоколы допросов иногда изменяют?
— Не замечали ли вы, что речи ораторов на трибунах совсем не таковы, какими они предстают на страницах «Монтёра»? Так вот, протоколы не изменяют, но их приукрашивают.
— Посмотрим же, что отвечал на допросе Жорж.
XLIV
ТАМПЛЬ
Фуше протянул бумагу первому консулу. Тот поспешно схватил ее и, пробежав глазами по первым строчкам, содержащим обычные вопросы, которые закон требует задавать обвиняемым, перешел сразу к четвертому пункту.
Вопрос: — С какого времени вы находитесь в Париже?
Ответ: — Месяцев пять-шесть. Точнее не помню.
В. — Где вы остановились?
О. — Нигде.
В. — Какова цель вашего приезда в Париж?
О. — Устранение первого консула.
В. — Кинжалом?
О. — Нет, оружием, которым вооружен его эскорт.
В. — Объясните.
О. — Я и мои офицеры сосчитали число гвардейцев в эскорте Бонапарта; их тридцать; я и двадцать девять моих людей вступили бы в поединок с ними. Мы собирались протянуть два троса через Елисейские Поля, чтобы преградить дорогу эскорту, и наброситься на гвардейцев с пистолетами; в нашей силе и отваге мы уверены, в остальном положились бы на Бога.
В. — Кто послал вас за этим во Францию?
О. — Принцы: один из них должен был присоединиться к нам, как только я сообщил бы ему, что нашел средство добиться поставленной цели.
В. — Кого вы посещали в Париже?
О. — Позвольте мне не отвечать. Я не хочу умножать число жертв.
В. — Был ли Пишегрю каким-то образом вовлечен в план покушения на первого консула?
О. — Нет. Он никогда не хотел и слышать об этом.
В. — Но в случае успеха вашего замысла собирался ли он воспользоваться смертью первого консула?
О. — Это его тайна, не моя.
В. — Предположим, ваше покушение удалось, каков был дальнейший план у вас и ваших сообщников?
О. — Поставить у власти вместо первого консула Бурбона.
В. — Кто же из Бурбонов предполагался на это место?
О. — Людовик Ксавье Станислав, бывший Месье, признаваемый нами Людовиком XVIII.
В. — Так значит, план был выработан и должен был быть исполнен вместе с бывшими французскими принцами?
О. — Да, гражданин судья.
В. — Значит, вы сговорились с бывшими принцами.
О. — Да, гражданин судья.
В. — Кто должен поставлять деньги и оружие?
О. — Деньги уже давно в моем распоряжении. Но оружия у меня нет.
Бонапарт перевернул листок. Но на другой стороне его ничего не было, протокол на этом заканчивался.
— Какой абсурд — этот план Жоржа напасть на меня с тем же числом людей, что и мой эскорт, — произнес он.
— Сжальтесь! — ответил Фуше с усмешкой. — Вас не собирались убивать, с вами хотели покончит».
