Итак, отдавайте кесарево Кесарю, а Божие Богу. Услышав это, они удивились и, оставив его, ушли» (Мф 22.15-22).
Наступление исходит от фарисеев, но они не приходят сами, а посылают своих учеников и с ними ироди-ан - людей, принадлежащих к дворцовой партии. Сначала - льстивые слова; молодые люди вступают в разговор вежливо. Затем следует вопрос, но со скрытым намерением. Он пойдет Ему во вред, как бы Он ни ответил. Если Он скажет, надо платить подать, тогда Он на стороне врагов народа и может быть представлен народу как изменник. Если же Он скажет, что не надо, тогда пойдут к римскому властителю и представят Его как возмутителя. Римляне только несколько лет назад завладели Иудеей. Тогда Иуда Галилеянин заявил, что не следует признавать иностранного владычества и платить подать, и, таким образом, поднял восстание, которое после этого было потоплено в крови.
Следовательно, положение достаточно опасное. Иисус слышит вопрос, но избегает прямого ответа. Он просит показать Ему монету, то есть серебряный динарий. Еврейский народ имел право чеканить только медные монеты, а не серебряные или золотые. Значит, динарий - монета римская. Потом Он спрашивает, чье изображение и имя на ней начертаны... кесаревы. Тогда говорит им: итак, отдайте ему, что он требует... Этим ответом Иисус не говорит, что следует платить подать, но говорит, что, поскольку римская власть существует и установлена, делайте то, чего она от вас требует. Судите сами, как обстоит дело, и поступайте справедливо. Здесь точно такое же отно-шение, как прежде, когда пришел к Нему человек, чтобы Иисус ему помог разделить наследство: «Чело» век, кто Меня поставил как разделителя имущества между вами?» (Лк 12.14). Он отказывается, ограничил ваясь порученной Ему миссией, говорить что-либо о светских делах. Для этого люди сами обладают рас* судком и суждением. Они должны решать и брать ответственность перед своей совестью и перед носителями власти. Затем же, и это главное, над кесарем, кем бы его ни считали и что бы с ним ни происходило, всегда стоит Бог. Это подлинный ответ. Вопрос в той форме, в какой он поставлен, отстраняется, так как он направлен против Откровения. Но исключено именно то, что следовало оградить: пространство, заключающее благовестие. Реальность Бога, выходящего за рамки мышления фарисеев. Требования приближающегося Царства Божия.
Фарисеи замолкают и уходят.
Они известны в своей стране как правоверные консерваторы; упорные защитники святой традиции и страстные националисты. К ним враждебно относятся саддукеи - высокообразованные космополиты, скептики, жуиры. Раньше они не вмешивались в дела не давно выступившего Учителя. Это религиозное рве-уие, эта пророческая власть, требующая принятия решения, им не нравится. Они могли бы сказать, что это «против их вкуса».
А мало-помалу дело становится и опасным. Они боятся: могут возникнуть политические трудности или асе, что не лучше, религиозно-пророческая диктатура. Итак, они вступают в бой с иронически высокомерным видом: «В тот день приступили к Нему саддукеи, говоря, что нет воскресения, и спросили Его: Учитель! Моисей сказал: «Если кто умрет, не имея детей, то брат его пусть возьмет за себя жену его и восстановит семя брату своему». Было у нас семь братьев: первый, женившись, умер и, не имея детей, оставил жену свою брату своему. Подобно и второй, и третий, даже до седьмого. После же всех умерла и жена. Итак, в воскресении, которого из семи будет она женою? ибо все имели ее. Иисус сказал им в ответ: заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией. Ибо в воскресении ни женятся, ни выходят замуж; но пребывают, как Ангелы Божий на небесах. А о воскресении мертвых не читали ли вы реченного вам Богом: «Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова»? Бог не есть Бог мертвых, но живых. И, слыша, народ дивился учению Его» (Мф 22.23-33).
Саддукеи не верят в воскресение и поэтому отрицают также и бессмертие. Они признают только реальное земное существование. Они - скептики, что обнаруживают сами их расспросы. В них сквозит ироническое неуважение, а может быть, и фальшь. Что же ответит Иисус на этот вопрос, который, в сущности, не требует ответа, но является лишь хитростью, ускользающей от главного? С ними Он поступает, как и с другими. Он доказывает, что этот вопрос при всей их мнимой смышленности, глуп и зол; что не существует потустороннего света, ибо воскресение и загробная жизнь, как они ее себе представляют, была бы толькв продолжением того бытия, в котором находятся сами вопрошающие. Но над этим вполне земным жизненным пространством открывается другое, настоящее. Из этого Откровения, из силы Божией - Бога живоге - исходит подлинное воскресение; как прорыв той жиж ни, в которой вестники Бога и те, которые им верят; живы уже теперь.
Опять-таки, нет другого ответа, чем тот, о котором умалчивают враги. Они не успокаиваются, а остаются прежними. Но они пристыжены, раздражены и тольг ко ожидают следующего удобного случая.
А фарисеи? Прежде всего, они радуются пораже» нию своих врагов. Затем они находят, что давно пора человеку, которым народ восхищается и который может стать господином положения, противопоставить нечто более мощное: «Когда же фарисеи услышали; что Он привел в замешательство саддукеев, они собрались вместе. И один из них, законник, спросил Иисуса, искушая Его: Учитель, какая наибольшая заповедь в законе?» Он же ему ответил: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем помышлением твоим. Вторая же подобная ей: ты должен любить своего ближнего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф 22.34-40).
Мы уже как-то говорили об этом, когда шел разговор о любви к ближнему; здесь мы не будем больше развивать его содержание, но будем только держать в памяти человеческой духовную ситуацию, сложившуюся здесь. Она полностью относится к происходящему. На какую область простирается вопрос? Не на область живой истины, а на ученый диспут. Она совсем не то имеет в виду: так, как если бы кто-нибудь ограниченный хотел вести борьбу на уровне школьной теологии, и притом только из хитрости. Иисус должен произвести впечатление запутавшегося, о Котором можно сказать народу: Видите, Он ничего не понимает в законе! А Иисус отметает все это в сторону, открывает пространство, показывая действительность и требуя признать ее очевидность.
Процедура всегда одна и та же: живой образ Иисуса стоит перед нами, воплощая мессианскую действительность. Его слова исполнены силы духа. Его окружает чудотворная сила. Слушатели должны открыться -тогда знание засветится. Они должны перейти на другую сторону, протянуть руку - тогда истина станет им понятна. Но именно этого они не хотят, они замыкаются в себе, отказываются от того, что у них в глубине. Они не дают возможности Господу проявиться таким, каким Он утверждает Себя, но стараются затянуть его в лабиринт человеческих традиций и политики. Если Он поддастся этому, то Он потерян.
Не является ли здесь героическим, но, в итоге, бессмысленным тот оптимизм, который Иисус, видящий их упорство, до конца сохраняет для возможного примирения с ними? Все-таки нет. Марк приводит вопрос о наибольшей заповеди несколько иначе. Он подтверждает слова учителя. «Книжник сказал Ему: Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог и нет иного, кроме Него; и любить Его всем сердцем, и всем умом, и всею душою, и всей крепостью, и любить ближнего, как самого себя, есть больше всех всесожжении и жертв. Иисус, видя, что он разумно отвечал, сказал ему: недалеко ты от Царствия Божия. После того никто уже не смел спрашивать Его» (Мк 12.32-34).
Этот человек задал правильный вопрос и получил ясный ответ из глубины души, которая подчинена величию Божию, из желания, которое соответствует словам Откровения. Поэтому он и понял ответ, под»ходящий из области Откровения. Здесь ясно видано,что могло бы быть. Все должны были бы спрашивать и слушать. По крайней мере, столь многие, что можно было бы понять, в чем смысл исторического момент та. Ибо самое потрясающее тут в том, что все зависит от веры или неверия того или иного человека. Дело не в повторяющемся благовестии, но в происходящее теперь и никогда не повторяющемся историческом процессе. Дело в том, может ли тот, кто приносит слово Божие, остаться живым. Речь идет о потрясающей, смиренной и вместе с тем несущей в себе вечную серьезность священной истории: найдется ли теперь достаточно верующих сердец, которые смогут предотвратить катастрофу,
Что этого не случается, что из всех спрашивающих и слушающих почти никто действительно Им не затронут, что они и своим рассудком, и продолжитель ным религиозным воспитанием на Ветхом Завете отмежеваться от Него и остаться с закрытым сердцем, - понятия трагедии не достаточно.
Здесь задавали вопрос: есть ли трагический элемент в христианстве? Если что-либо в нем трагично, то тогда трагичным должен бы быть и образ Иисуса - но таков ли он на самом деле? Или может быть, таков об' раз Его противников и еврейского народа? Нет, это не так.
