бы, потому что они предпочитают проводить время на улице, гоняя консервные банки и возбуждая себя всякими проделками, скажем, склеивая волосы старых дам жвачкой, пока мы шуруем в магазине. Я тоже один раз попробовала. Сделала это со старой дамой, которая сидела передо мной. У меня был целый рот жвачной пенки, и я наклонилась над ней, почти касаясь ртом ее кудряшек, а потом легонько выдохнула из себя пенку, и она поднялась над ее головой, словно пар от раскаленных мозгов. Мы с криками бросились прочь из магазина, как — ну да, правильно, как стая бродячих псов.
Шагая по Уилмслоу-роуд, я вновь задумалась об алкаше, о Терри, и постепенно пришла к выводу, что у меня с ним много общего. Мы оба потеряли отцов, причем примерно в одном возрасте. Оба считали себя виноватыми в случившемся. Оба не вписывались в свое окружение. Я тоже частенько впадала в ярость и еще чаще страдала от одиночества. Если бы мне была дана способность, войдя в раж, превращать людей в животных, половина Манчестера уже бегала бы на четырех лапах. В самом деле, Терри еще умел владеть собой, если лишь изредка пускал в ход свои чары. Что до меня, я бы, не задумываясь, превратила в собак тысячу человек — не меньше. Нарочно заставила бы себя рассердиться на них, если бы умела делать то, что делает он.
К этому времени я уже успела опять проголодаться и, недолго думая, повернула к дому, рассчитывая перехватить хотя бы бутерброд, но до меня вовремя дошло — невозможно! Тогда я постояла на трех лапах, шлепая себя по бокам. Увидев меня в этой позе, можно было подумать, что я сошла сума, а я-то всего- навсего хлопала себя «по карманам», вдруг там завалялись деньги, на которые можно купить шоколадный батончик или что-нибудь другое. Черт! Не сразу, оказывается, привыкаешь быть собакой.
Я села посреди дороги, и мысли посыпались на меня, как гравий из открытого грузовика — пойди домой и возьми бутерброд, пойди в магазин и купи что-нибудь, пойди к подружке и попроси что-нибудь, пойди в школьную столовую и съешь ланч — бам, бам, бам! Отпадает! Поначалу мне самой трудно было поверить, что все эти привычные вещи вдруг стали для меня недоступными, и опять навалились прежние мысли. Пришлось четыре или пять раз возвращаться к ним, прежде чем я окончательно поняла, что обычные способы получения еды остались в прошлом, с ними покончено раз и навсегда. Люди едва не перешагивали через меня, поэтому я встала и отошла к стене. Кажется, даже заплакала. Я была никудышным человеком и стала никудышной собакой. Только младенец не может прокормить себя. Даже будь у меня деньги, кто будет заниматься куплей-продажей с собакой? Если бы я отыскала Терри — может быть, он согласился бы стать моим хозяином! — он кормил бы меня, пока я опять не вернула бы себе человеческий облик. Но это дело будущего, а что придумать сейчас?
Мне вспомнился кролик, подаренный Другом, но та лачуга осталась в нескольких милях от Уитингтон- стрит, на которой вряд ли есть место кроликам.
И тут мне в голову пришла блестящая идея — кошка! Надо поймать кошку! Да! На улицах не водятся кролики, зато тут много кошек. В городе иногда только кошками и пахнет. Естественно, я знаю, о чем вы подумали — кто видел пса, хватающего кошку? Пес может лаять на кошку, даже преследовать ее, но поймать? Слишком кошки быстрые. Но ведь и я не совсем обычная собака, у меня есть мозги. Я не сомневалась в том, что смогу поймать кошку, если сначала придумаю план действий.
Стоило мне принюхаться, и почти тотчас обнаружился свежий след — даже земля еще не остыла. Стараясь не шуметь, я пошла по следу. Кто не знает, что кошка, приступая к охоте, едва не стелется по земле, и я стала делать то же самое, хихикая про себя — собака, а охотится, как кошка! Однако это как раз и должно было принести мне удачу. Кот, которого я искала, сидел прямо передо мной на стене, огораживающей сад. Я не хотела, чтобы он заметил меня, поэтому тихонько проскользнула в открытые ворота, а потом спряталась за кустами около крыльца.
Коту было чего бояться. Свой план я придумала в долю секунды, когда вошла в ворота и спряталась в кустах. Мне предстояло позвать кота. Но этого я как раз не боялась. Крепко сжав губы, словно во рту у меня лимон, и использовав язык наполовину как губы и наполовину как язык, я все еще могла изобразить человеческую речь, во всяком случае, настолько, чтобы обмануть кота.
А он, пухленький, ничего не подозревая, продолжал сидеть на стене. Я немного потренировалась, стараясь производить поменьше шума, после чего…
— Кис, кис, кис, кис, кис. Сюда, кис-кис, — позвала я.
Что ж, совсем неплохо. Я была в этом уверена, однако на кота мои «кис-кис» не произвели должного впечатления. Взвизгнув, он вскочил на лапы, выгнул спину, и шерсть у него встала дыбом. Потом он стал медленно поворачивать голову, оглядывая кусты, за которыми я пряталась, как будто не понимая, кто там может быть. Пришлось «превратиться» в неподвижный камень, а это было нелегко. Каждый мускул жаждал движения, погони, но я знала, стоит мне пошевелиться, и кот исчезнет, не успею я глазом моргнуть.
— Сюда, кис, сюда, я дам тебе рыбки. Вот молочко, кис-кис, — повторяла я.
Прячась в кустах, я придумывала самые немыслимые деликатесы, но глупый кот боялся мне поверить. В конце концов, все еще раздувшись, как шерстяной шар, он стал, шипя и плюясь, медленно пятиться. В это время открылась дверь, и на крыльцо вышла женщина.
Бывают же случайности, от которых сердце заходится в надежде. В руке она держала банку с кошачьей едой. Судя по всему, это был ее кот, и она хотела зазвать его в дом. Что ж, пусть зовет вместо меня! А я буду поблизости. Мне надо было сохранять неподвижность и ждать, когда она приведет ко мне кота. Но ждать!.. До чего же трудно!
— В чем дело, Дымок? Что с тобой? Иди же, киска! Бог ты мой! — воскликнула она, обратив внимание на необычное поведение кота, который словно перевоплотился в черта. — Иди же, Дымок, пора обедать, — сказала она.
Больше я не могла сдерживать себя. Чаша терпения переполнилась.
— Да-да, иди и поешь, Дымок, пора обедать, пора обедать! — прорычала я.
Я уже не контролировала себя, и мой голос прозвучал, словно из преисподней. Женщина с криком бросилась в дом и захлопнула за собой дверь. Кот завыл и метнулся в сторону, словно язык пламени. Прятаться уже не имело смысла, и я, выскочив из кустов, помчалась за ним. Маленький мерзавец влез по трубе на крышу находившейся рядом оранжереи, прежде чем я успела перевести дух. Когда я стояла внизу и лаяла на него, из окна вылетела банка с кошачьей едой и ударила меня по плечу. Оглянувшись, я увидела женщину, которая криками хотела меня отогнать. У нее было бледное, как молоко, лицо.
— Спасибо! — пролаяла я.
Не знаю уж, поняла она или не поняла. Схватив банку зубами, я поплелась, заметно хромая, на Уитингтон-стрит. Мало того, что у меня не зажила рана на голове от маминой сковородки, так теперь еще плечо болит. Тем не менее, у меня была еда.
Отойдя на довольно большое расстояние, я уронила банку на землю и минут десять возила ее носом, стараясь добраться до еды. К счастью, банка оказалась открытой, однако, не имея ни ложки, ни рук, мне стоило большого труда выковыривать из нее еду. Сначала я попробовала действовать палкой, зажав ее в зубах, но получалось слишком медленно. В конце концов мне все же пришлось удовольствоваться лишь половиной содержимого банки, и я не только не наелась, но лишь разожгла аппетит. Вот уж несчастное создание! Мне требовались защита и еда.
Глава 4
К тому времени, как я добралась до Копсон-стрит, отчаяние уже не отпускало меня. Ныло расцарапанное банкой плечо, пульсировал глаз, лапы были в крови, и я умирала от голода. Вновь найдя след Терри, я побежала по Уилмслоу-роуд. Далеко он не ушел. Я нашла его с банкой пива в руке и в пальто с поднятым воротником (утро было холодным) на скамейке рядом с «Сэйнсбери». Рядом с ним сидел старик,
