— Потому что я убила тебя? Он испытывает к тебе страстное влечение.
Алия подавила улыбку. Это было абсолютно серьезно, конечно, но его лицо стало бледным, как будто она только что изрекла что-то на суахили. Он не понимал. Не то, чтобы Дом был геем, но просто любая, мужчина или женщина, считали его привлекательным. Он был похож на мальчика, и совсем не изменился.
Он отклонил ее комментарий взмахом своей руки.
— Это абсурдно. Я думаю, что он не хочет работать на кого-то достаточно безжалостного, чтобы убить его предназначенную невесту.
Это ранило. Больше, чем должно бы было, так как это было правдой.
— Это говорит о том, что это не Доминик.
— Доминик и я — благородные мужчины.
— А я нет. Это ты имел в виду. Благородные? — Бормоча это, она указала своим ножом на запертую дверь — и Доминика за ней. — Благородный? — Она ткнула ножом на его нос. — Где благородство — в том, чтобы быть жестоким?
Он встал с приспособления для порки и шагнул к ней.
— Ох? Я задел твои чувства? Не знал, что они у тебя, вообще есть.
Самоуверенный сукин сын.
— Как будто! Как будто ты здесь — потерпевшая сторона! Ты приехал в Лос — Анжелес. Ты напал на меня. Дважды. Ты взял мою кровь силой. Даже, при этом, я спасла твою жизнь. Дважды. И теперь ты стоишь здесь, и говоришь со мной о чувствах? Я знаю все о твоих чувствах. Я знаю чего ты хочешь, о чем ты мечтаешь. Обо мне. Связать меня связью с каждой твоей прихотью.
— Ты это так себе представляешь?
Его светлые глаза остановились на ней, и он сделал угрожающий шаг вперед. Она поняла, что только что сделала большую ошибку.
— Ты читала мои мысли. Все до единой. Ты связана со мной?
Алия удерживала его на месте острием ножа и пыталась отвлечь его внимание от правды.
— Мне не нужно быть связанной с тобой, чтобы понять, о чем ты думаешь. Ты принц. Все вы одинаковы. Мы все одинаковы. Мы берем то, что хотим. Мы ничего не берем частями.
— Ты боишься, что я тебя уничтожу. Я не стал бы этого делать.
— Конечно же стал бы. Ты не можешь ничего с этим поделать.
Даже утверждая, что он не представлял угрозы, он приближался к ней шаг за шагом.
— Мне не нужна твоя территория.
— Она станет твоей, в любом случае. Как только мы поженимся. И, возможно, тебе она не нужна, но семьи Нью — Йорка будут давить на тебя, чтобы ты взял то, что принадлежит тебе по праву…
— Дело ведь не в территории вообще, не так ли?
Он изучал ее лицо внимательно, как собака, взявшая след.
— Существует только один хороший выход из этого подвала. Если мы его не найдем, один из нас умрет. И я уверен, я могу убить тебя, Алия Адад.
Алия фыркнула.
Низким, напряженным голосом он добавил:
— Но я также уверен, что моя жизнь не будет стоить ничего после этого.
У нее дыхание перехватило. Она никогда не слышала ничего, столь ужасающего. Он не мог зависеть от нее. Она даже не знала, как любить. Все, что она знала, это как трахаться и бороться и плести интриги.
Сделав глубокий вдох, она нашла в себе силы не потерять самообладание, и непринужденно ответить:
— Чушь. Ты будешь свободен. Ты снова сможешь охотиться, вернуться в Нью-Йорк…
— Нет.
— Это правда.
— Ты оскорбляешь нас обоих. И ты лжешь — либо мне, либо себе.
Не рассказывай мне о моем собственном сердце.
Михаил закрыл глаза. Она могла слышать, его внутреннее смятение. Он возможно более запутан, чем она. Это о чем-то, а говорило, потому, что она была на грани полномасштабного наступления паники. Она не могла думать в плену, только бить своими крыльями о барьеры.
— Отлично — сказал он резко.
— Что?
— Я не буду жениться на тебе. Я не хочу, чтобы ты носила мое имя. Я не хочу твоих вещей или территорий. Фактически, я даже не хочу жить с тобой.
Aлия только уставилась на него, смущенная. Он не мог уйти теперь. Ни один из них не мог. Его слова были взвешены, но желание, исходящее от него, горячим, как печь.
— Я не хочу, чтобы кто — нибудь узнал, что это когда-либо происходило, — сказал он.
— Но это произошло.
Произнося это вслух, все становилось реальным. Становилось значимым.
Он согласился. Она видела чудовищность свершившегося в его глазах.
— Произошло.
Сейчас они должны будут кормиться друг от друга. Она опустила нож. Долгое молчание повисло между ними, поскольку она вспомнила ощущение его тела в ней и то, как она впитывала его прозрачную душу.
— Все, что нам нужно, это завершить связь.
Алия задыхалась.
— И это все?
— Это не сделает нас сиамскими близнецами. Когда связь завершится, мы сможем жить раздельно. Мы будем в состоянии кормиться, как обычно, и мы можем научиться контролировать наше сознание, чтобы обеспечить друг другу уединение.
— Ты имеешь в виду, превратить это в болезнь, с которой мы можем жить? Это была сомнительная перспектива.
— Я был зол. Но мы оба несем ответственность за самих себя. Что произойдет с твоей территорией, если я убью тебя завтра?
— Более важно, что произойдет с твоей, если я убью тебя?
— Давай договоримся. Никто из нас не захватит Миннесоту.
— Отлично. Я никогда не хотела Миннесоту. Я хотела Нью-Йорк.
Уголок его рта приподнялся, не столько удивленно, сколько с горечью.
— Ты и так уже заполучила Нью-Йорк.
В желудке у Алии все опустилось. Что он за человек? Почему находится рядом с ним так приятно и ужасно трудно?
— Я был в тебе в течении долгого времени. — Констатировал он очевидный факт. — Дай мне руку.
Алия сцепила руки за спиной.
— Нет. Завтра ты должен со мной бороться. Для своей же собственной пользы. Иначе …
— Иначе, что?
Алия неуверенно вздохнула.
— Иначе все закончится тем, что ты женишься на мне.
Он широко взмахнул руками и закричал:
— Я приехал сюда, чтобы жениться на тебе!
— Я не могу.
Она отступила, ее желудок угрожающе взбунтовался. Разве он не видел, что для них это была плохая
