Он ждал, с тревогой поглядывая в окно. Оттуда тянуло холодом и солоноватым запахом реки.

Наконец вошел Эврар. Саймон поднялся с койки.

— Как Уилл, сэр?

— Скверно. — Капеллан тяжело опустился на табурет. — У него тяжелая лихорадка. Ему уже пустили кровь. Луна в подходящей фазе, и лекарь надеется, что через несколько дней ему станет лучше. — Он посмотрел на Саймона. — Погоню за книгой тебе придется продолжить одному.

— Что?..

— Книгу нужно вырвать из лап госпитальеров. Если де Наварр отплывет с ней, я ее больше не увижу! — Он развязал кожаный мешок, вытащил толстый кошель и длинный охотничий нож, всунул в руки Саймону. — Возьми. В кошеле хватит денег, чтобы пять раз добраться до Ла-Рошели и вернуться обратно. Найди наш прицепторий, скажи рыцарям о краже госпитальерами из Темпла в Париже очень важной книги и о том, что тебя послали вперед предупредить. Пусть схватят Никола и тех, кто с ним, а также де Лиона с этим злодеем, если они там. Мы с Уиллом прибудем, как только сможем.

Саймон разглядывал кошель и нож. Местного языка он не знал, да и латынью владел ужасно — с трудом мог лишь написать свое имя и сосчитать до десяти. Обращаться с оружием его чуть-чуть обучил Уилл. И вот сейчас этот капеллан с дикимі глазами хочет, чтобы Саймон взял у него золото — такого количества конюх никогда в жизни не видел — и пустился в погоню за двумя группами вооруженных людей. Умелых воинов. Саймон прикинул расстояние, какое нужно преодолеть, чтобы добраться до океана. Он не знал, сколько это в милях, но Эврар с таким же успехом мог приказать ему отправиться в Иерусалим.

— Сэр, я… я не смогу это сделать, — проговорил он запинаясь. — Поезжайте лучше вы, сэр. А я останусь с Уиллом, и потом приеду с ним в…

— Не глупи! — оборвал его Эврар. — Ты доберешься до места быстрее. Мы и так уже потеряли массу времени. Надо попасть в Ла-Рошель прежде, чем Никола его покинет. А мы с Уиллом приедем, как только ему станет легче. Пойми, Саймон, больше мне послать некого. Если ты этого не сделаешь, де Лион никогда не ответит за предательство ордена и подлость по отношению к Уиллу. А значит, Уилл никогда не найдет покоя.

Темпл, Орлеан

2 февраля 1267 года

Женщины спускались по склону холма к собору, растянувшись в цепочку. Свирепый ветер комкал темные воды Луары. Женщины прикрывали от него зажженные свечи. Сегодня был праздник Сретенья Девы Марии, и все родившие в прошлом году младенцев несли свечи в церковь, чтобы просить Пресвятую Богородицу доброго здравия своим детям. Священники, монахи и служки во всем христианском мире сегодня совершат обряд очищения свечей и будут использовать их для мессы в наступившем году.

Уилл отвернулся от окна. Бросил взгляд на свое отражение в тазу, стоявшем рядом с кроватью. Осунувшееся бледное лицо, впалый живот, торс, где можно легко пересчитать все ребра. За три месяца он похудел почти на треть. Выжил чудом, ведь начавшаяся тогда лихорадка поразила легкие. Шрамов на теле прибавилось. Лекарь сделал несколько надрезов на груди — выпустить дурные соки. Маленькая комната пропахла рутой и лавровым маслом, которыми залечивали раны. Несколько недель Уилл пролежал без сознания, весь в поту. За это время из его жил вытекли многие пинты крови, и вместе с этой теплой, дарующей жизнь жидкостью из него изошли также ярость, скорбь и муки совести. Осталась лишь оболочка, обтянутая пепельной кожей, которая не могла сама ни есть, ни одеться, не говоря уже о том, чтобы что-то чувствовать.

Но в последние две недели кашель постепенно стал ослабевать. С началом новолуния кровопускания прекратили. Щеки начали чуть розоветь. Пробудились и воспоминания. А вместе с ними и ярость, холодная, напряженная, какой он еще никогда не испытывал. Последние несколько ночей она не давала заснуть, пересиливая даже глубокую тоску по Элвин.

Дверь отворилась.

— Ты их видел?

Уилл не оглянулся.

— Да.

Саймон продолжал улыбаться, не обращая внимания на вялый тон Уилла. В руках у него дымилась миска похлебки и чашка с напитком из горячего эля, смешанного с печеными яблоками, сахаром и пряностями.

Он захлопнул ногой дверь.

— Давай поужинаем. Я тебя покормлю.

Челюсть Уилла чуть дернулась — единственное внешнее проявление раздражения.

— Я могу есть сам.

Его все больше раздражала забота друга. В этой маленькой комнате он просто задыхался. Тошнило от собственного запаха, пропитавшего воздух, которым он дышал, и одеяла. А серое небо в окне Уилл просто ненавидел.

Он сел, взял миску, начал есть. По горлу пробежало тепло и распространилось в груди. Напряжение чуть ослабло.

— Брат Жан говорит, к концу месяца ты будешь уже готов путешествовать, — произнес Саймон после нескольких минут тишины, нарушаемой лишь пением женщин за окном.

Уилл кивнул. Брат Жан, лекарь, сказал ему об этом сегодня утром. Эврар, конечно, обрадовался. Саймон рассказывал, что все эти месяцы он вел себя как одержимый. Метался по комнате, как тигр по клетке, просматривал карты, какие только смог достать. Прокладывал разные маршруты к Святой земле, по суше и по морю.

Саймон вернулся из Ла-Рошели как раз перед зимним солнцестоянием. Уилла тогда не выпускала из своих цепких лап лихорадка. Путешествие началось хорошо, он довольно быстро добрался по Луаре до Блуа, но поздно вечером на окраине Тура его лошадь споткнулась о камень. Он отвел ее в город, где был вынужден потратить деньги Эврара на новую. Потом началось ненастье — такое, что никуда ехать было нельзя. Оно продлилось несколько дней. В итоге в Ла-Рошель Саймон прибыл с большим опозданием. Гарина там он уже не застал.

Он добился встречи с магистром местного прицептория тамплиеров, рассказал о похищении госпитальером Никола де Наварром в Париже ценной книги. Магистр послал двух рыцарей в командорство госпитальеров с требованием выдать Никола. Госпитальеры их приняли холодно. Заявили, что ни о какой книге ничего не ведают, но недавно из Парижа действительно прибыли четыре рыцаря, в том числе назвавшийся Никола де Акром; шесть дней назад они отбыли на корабле ордена госпитальеров в Акру. Магистр тамплиеров не желал осложнять отношения с госпитальерами и заявил Саймону о своем бессилии сделать что-либо еще. Пусть инспектор пришлет из Парижа повеление начать дознание.

Когда Саймон, возвратившись, рассказал все это Эврару, тот пожелал отбыть в Ла-Рошель немедленно. Но Уилл находился еще на грани между жизнью и смертью, к тому же Саймон заверил расстроенного капеллана, что до весны больше судов на Святую землю не будет. Первым выйдет в плавание военный корабль тамплиеров «Сокол». Эврар написал инспектору в Париж, уведомляя о своем отправлении в Акру для совершения паломничества. Саймон и Уилл едут с ним, помогут укреплять город.

Саймон дождался, пока Уилл допьет напиток.

— Я тут подумал… стоит ли нам плыть в Акру. Там же война. А ты знаешь, я даже не могу держать правильно меч.

— Я уже решил. — Уилл вытер рот. Глянул на Саймона. — Тебе там нечего делать.

— А как же ты? Эврар не станет о тебе заботиться.

— Обо мне не нужно заботиться.

Саймон тяжело вздохнул.