— Но если любят, не так всё это происходит… Ведь пошло и гадко.
— Зато надёжно, — промолвила она с откровенной насмешкой. — Видишь, никуда ты не делся.
Полипов рывком привстал на кровати.
— И часто ты вот так… совращаешь?
— Не-ет, — протянула она, словно успокаивая его.
Полипов немножко полежал и поинтересовался:
— Но почему именно меня?
— А за кого же мне ещё замуж идти, как… не за друга моего отца? — спросила она будто даже удивлённо.
— Ты… ты замуж за меня собралась?! — закричал он, опять приподнимаясь. — И какой я ему друг?
«Влип… вот это влип! — больно стучало у него под черепом. — Ведь думал же ещё — не надо, не надо в Новосибирск после армии ехать…»
— Но почему именно меня ты в мужья выбрала?!
— Жить как-то надо, — раздумчиво заговорила она. — Я одна осталась, мать в самом деле умерла. Работать я не могу… Я не пыталась даже устроиться куда-то, все эти годы мы жили с мамой, как мышки в норе, забытые всеми. И всё боялись: а вдруг кто обратит на нас внимание — что за Свиридовы такие? В общем, оставил нам отец наследство… А теперь, значит, мать умерла, а я Полипова буду. Вздохну наконец спокойно.
— А меня, меня спросила ты? Я-то согласен ли ещё? — яростно прохрипел он. Но эта ярость нисколько не тревожила её, она лежала по-прежнему на спине, разметав по подушке волосы, не спеша продолжала:
— А почему я тебя выбрала? Удачливый ты и ловкий. Далеко пойдёшь, наверно. Отец мой давно в земле лежит, зарыли его неизвестно где, как собаку какую-нибудь. А ты увернулся, в начальниках даже ходишь. А ведь ты вместе с отцом большевиков-то предавал…
Полипов дёрнулся всем телом, опять, в третий раз, приподнялся рывком, сел.
— Ты-ы?! — вращая глазами, закричал он что было силы, не слыша, не понимая, что голоса у него уже нет, что из горла вырывается уже не хрип, а свистящий шёпот. — Кого… предавал?! Каких большевиков? Ты что выдумала?! Что сочинила?!
Она не торопясь выпростала из-под одеяла голую руку, сквозь рубашку больно вдавила ему в плечо острые ногти и властно прижала его рядом с собой к подушке.
— Лежи ты… Выбрала я тебя не сама, ума не хватило бы на это. Мне бывший мамин любовник это посоветовал.
— Какой… какой ещё любовник?!
— Лахновский Арнольд Михайлович, бывший следователь томской жандармерии. Не забыл? Этот ещё ловчее тебя, совсем в большие люди вышел. В Москве он сейчас живёт. Ещё что спросишь?
Полипов больше ничего не спрашивал. Ему не хватало воздуха, он, открыв высохший рот, дышал часто и тяжело, как загнанная лошадь, широкий лоб его взмок, покрылся крупными каплями пота…
Пройдя в свою комнату, служившую домашним кабинетом, Полипов швырнул на стол портфель, плюхнулся, не раздеваясь, на диван. Диван под ним жалобно скрипнул, и этот скрип был, наверное, тем последним ковшом воды, выплеснутым на раскалённую банную каменку, после которого в бане можно замертво упасть, задохнувшись сухим, сжигающим внутренности паром. А тут ещё жена сунулась следом за ним в кабинет.
— П-пошла ты! — заревел он, вскочил, схватил её за мягкие плечи, толкнул из кабинета. Подбежал к окну, заклеенному уже на зиму, рванул одну створку, другую…
Холодный воздух немного остудил Полипова. Минут десять постояв у окна, прикрыл створки и снова прилёг.
Он пролежал недвижимо, может, полчаса, может, час, глядя в потолок. Иногда закрывал глаза, будто засыпая. На плоском широком лбу его время от времени собирались морщины, потом разглаживались…
— Петя, ужинать будешь? — послышалось из-за двери.
Он не откликнулся.
Полина Сергеевна приоткрыла дверь, тихонько вошла. Подобрав полы шёлкового халата, она присела на диван, положила ладонь на его горячий лоб.
— Что случилось? С Кружилиным опять поцапались?
— Нет… Поговорили с Субботиным. На полную катушку поговорили. Откровенно…
— Да ты что?! — У Полины Сергеевны тревожно дрогнули выщипанные брови.
— Этот разговор должен был когда-нибудь состояться. Не понимаешь, что ли?
— Понимаю. Но всё-таки… Начальству, даже если оно к тебе хорошо относится, душу открывать — это, знаешь ли… А тем более Субботину.
— Он её и так знает, — скривился Полипов.
Полина Сергеевна скользнула глазами по жирному, измятому лицу мужа, по его коротконогому телу, и в уголках её крупных, ярко-розовых губ зазмеилось что-то брезгливое. Она испугалась этого, быстро прикрыла рот ладонью.
— В общем, Полина моя дорогая, дела мои — хуже надо, да некуда. Кружилина теперь голой рукой не возьмёшь. А меня Субботин, кажется, обложил, как волка в чащобе, красными флажками.
— Я говорила, Петя, надо бы с этим Кружилиным как-то иначе, незаметно, через того же Якова Алейникова. — Полина Сергеевна рассматривала свои аккуратно подстриженные ногти. — Сумел же тех горластых мужиков прижать, которые тебе мешали, — Баулина, Кошкина, Засухина. Тем более у Кружилина с Алейниковым какая-то драчка раньше была…
— Учи меня! — крикнул Полипов, сбросил ноги с дивана. — Баулин, Кошкин, Засухин… Те были врагами народа!
Полина Сергеевна усмехнулась, хотела что-то возразить.
— Замолчи! — опередил её Полипов.
Она тотчас в знак согласия кивнула головой. Полипов словно удовлетворился этим, облегчённо вздохнул.
— Глупая ты, Полина, — сказал он глуховато, не поднимая на неё глаз. — Баулин, Кошкин, Засухин… Может быть, они были не так уж и виноваты. Но такое было время…
— И сейчас, Лахновский пишет, не очень другое.
— Ну, понимаете много со своим Лахновским! Другое не другое, а не то… А главное — Алейников не тот. Слова человеческого не скажет, чуть что — ощетинивается, как…
— Он, говорят, с райкомовской машинисткой путается?
— Тебе какое дело, с кем он путается?
— Мне-то, собственно, дела большого нет. Просто любопытно, как женщине. А тебе…
— Что мне? Не хватало ещё мне, мужчине, всякими сплетнями заниматься, совать нос куда не следует!
— Совать не надо. А знать всё — нелишне. Это такие дела, которые далеко могут завести. Если он жениться хочет на ней, это одно. Но он, по-моему, не разведён со старой женой. К тому же у этой машинистки какой-то парень, говорят, был или есть. Тут может такой дым пойти, что Алейникову самостоятельно, без чьей-то помощи, не выпрыгнуть из огня. И тому, кто поможет, — будет обязан, при случае добром отплатит. У этого человека много сил и возможностей в руках.
— Так. И случай этот — Кружилин? — Полипов сузил глаза, резал ими жену больно и беспощадно.
— Я рассуждаю вообще, отвлечённо, — сказала Полина Сергеевна.
Полипов угрожающе протянул руки к жене, будто хотел схватить за горло.
Но взял не за горло, а за плечи, сильно тряхнул, так, что из её густых соломенных волос, сколотых узлом на макушке, выпали шпильки.
