покажем им, что бластер умеет стрелять в обе стороны.

В зале мэр занял свое место, и члены Совета поднялись в знак уважения.

— Сегодня моя очередь, — прошептал Мэллоу. Сидите и смотрите на комедию.

Заседание суда началось и спустя пятнадцать минут Хобер Мэллоу, напутственный враждебным шепотом со всех сторон, прошел на пустое пространство перед скамьей мэра. Одинокий луч света высветил его и на экранах телевизоров перед тысячными толпами Основания и других планет, в каждом доме, на мириадах частных экранов появилась огромная вызывающая фигура этого человека.

Он начал говорить спокойно и просто:

— Чтобы не тратить время зря, я сразу признаюсь в каждом пункте, которые мне предъявили в качестве обвинения. История о священнике и толпе, как представил ее прокурор, верна до малейших подробностей.

По залу прокатился шум, и снаружи раздались дикие триумфальные крики толпы. Он терпеливо ждал когда утихнет шум.

— Однако картина, которую они нарисовали далека от завершения. Я прошу возможность дополнить ее своими соображениями. Сначала мой рассказ может показаться не имеющим отношением к делу. За это я прошу у вас прошения.

Мэллоу говорил, не сверяясь с бумагами лежащими перед ним.

— Я начну с того самого момента, с которого начал и прокурор, со дня моей встречи с Джораном Саттом и Джеймом Твером. Что произошло при этих встречах — вы знаете. Все наши разговоры были пересказаны, и мне нечего добавить, кроме собственных мыслей в тот день. Это были подозрительные мысли, так как события дня были страшны. Посудите сами. Два человека, которых я практически не знал, вдруг делают мне какие-то неестественные и невероятные предложения. Один из них, секретарь мэра, просит меня взять роль правительственного шпиона и выполнить это дело, природу и важность которого вам сегодня объяснили, в строжайшей тайне. Другой из них, невежественный лидер политической партии, просит меня баллотироваться в члены Совета.

Естественно, я прежде всего подумал о причинах. С Саттом все было понятно. Он не доверял мне. Возможно, он думал, что я продаю атомное оружие врагам и готовлю восстание. А возможно, он просто пытался ускорить события, или, по крайне мере, думал, что пытается. В таком случае ему необходим был рядом со мной его человек, когда я буду выполнять его миссию. Последняя мысль, однако, не пришла мне в голову до тех пор, пока на сцене не появился Джейм Твер.

Судите сами: Твер представился мне, как торговец, ушедший в политику, но тем не менее я ничего до этого не слышал о его торговой карьере, хотя мои знания в этой области огромны. И далее, хотя Твер все время говорил, что получил образование на Основание, он даже не слышал о Сэлдонских кризисах.

Мэллоу остановился, хотя важность того, что он сказал, дошла до сознания поглубже и впервые был вознагражден молчанием, которое не нарушила даже галерка. Коренные жители Терминуса все прекрасно поняли. Человек с другой планеты мог слышать только искаженные версии, затуманенные религией. Он ничего не мог знать о Сэлдонских кризисах. Ничего, это не последние, что они поймут. Он продолжал:

— Найдется ли здесь хоть один человек Основания, который мог бы не знать о природе этого кризиса? Только один тип образования на всей планете может не дать такого знания, которое полностью исключает любое знание об историческом процессе Сэлдона и говорит только о самом человеке, как о величайшем волшебнике…

В ту же секунду я знал, что Джейм Твер никогда не был торговцем. Я знал, что он находится у меня по приказанию священников и, возможно, сам один из них. Несомненно и другое: все три года, что он возглавлял политическую партию, он был купленным человеком Джорана Сатта.

В ту минуту я был в потемках. Я не знал целей Сатта по отношению к самому себе. Но так как он делал вид, что дает мне полную свободу действий, я тоже не сидел сложа руки. Я больше не сомневался, что Твера приставил ко мне Джоран Сатт в качестве неофициального стражника. Если бы я, допустим, не клюнул на эту удочку и не взял бы его с собой, он придумал бы что-нибудь еще, в чем я не смог бы так быстро разобраться. Известный враг относительно безопасен. Я пригласил его лететь со мной. Он согласился.

Это, господа советники, объясняет две вещи. Во-первых, это говорит вам о том, что Твер вовсе не мой друг, дающий свидетельские показания против меня с неохотой и ради восстановления справедливости, как пытается доказать обвинение. Во-вторых, это объясняет мои определенные действия при первом появлении священника, в убийстве которого меня обвиняют — действия вам неизвестные, потому что я о них никогда еще вам не говорил.

Члены Совета, чем-то обеспокоенные, шепотом переговаривались. Мэллоу театрально откашлялся и продолжал:

— Мне очень неприятно описывать свои чувства, когда я впервые услышал, что на борту звездолета находится беженец-миссионер. Мне даже неприятно вспоминать их. В основном в голове у меня была полная сумятица. Сначала я подумал, что это очередной ход Сатта, но просчитать это было невозможно. Я был в растерянности, причем в полной.

Я мог сделать только одно. Избавится от Твера на пять минут, услав за моими офицерами. В его отсутствие я включил видеомагнитофон, чтобы потом проанализировать все, что произошло. Я не вполне четко, но вполне искренно считал, что то, что смущало меня в тот момент, может стать очевидным при просмотре записей.

С тех пор я просмотрел этот фильм более пятидесяти раз. Пленка находится у меня с собой и я продемонстрирую его в вашем присутствии в пятьдесят первый раз.

Мэр однотонным голосом отдал приказ, в то время как в зале нарастал шум, а галерка ревела. В пяти миллионах домов Терминуса возбужденные зрители придвинулись поближе к телевизорам, а на скамье прокурора Сатт холодно покачал головой в ответ на нервные слова первосвященника, не отрывая своего взгляда от Мэллоу. Центр зала был очищен и свет притушен. Анкор Джаель на своей левой скамье включил аппарат и вместе с щелчком на экране появилось изображение.

Появился миссионер, смущенно и испуганно стоящий между лейтенантом и сержантом. Молчаливо стоял Мэллоу, а затем вошли люди и последним — Твер. Начался разговор. Сержанту было наложено дисциплинарное взыскание, а миссионер допрошен. Появилась толпа, был слышан ее рев, и его преподобие Джордж Парма начал свои дикие вопли. Мэллоу выхватил бластер, и миссионер, перед тем, как его утащили, воздел руки, проклиная торговца, а потом возникла и пропала тоненькая полоска света.

Миссионера утащили и офицеры застыли в ужасе. Твер заткнул дрожащими руками уши, а Мэллоу спокойно спрятал бластер в кобуру.

В зале включили свет. Пространство в центре комнаты окончательно очистилось от людей Мэллоу, настоящий живой Мэллоу, продолжал свое тяжелое повествование.

— Дело, как вы видели, происходило в точности так, как показало обвинение, но только на поверхности. Я сейчас постараюсь объяснить. Эмоции Джейма Твера, кстати, ясно показывают, что он получил духовное образование.

В тот же самый день я указал на некоторые несоответствия всего происходящего Тверу. Я спросил его, откуда мог взяться миссионер в таком изолированном месте, в котором приземлится наш звездолет. Далее я спросил его, откуда могла взяться толпа, если ближайший самый маленький городок находится в ста милях отсюда. Прокурор почему-то не обратил внимания на эти вопросы.

Не обратил он внимания на другую любопытную деталь: явную наглость Джорджа Парма. Миссионер на Корелии, рискующий своей жизнью, нарушающий законы Корелии и Основания расхаживает по планете явно в новом священном одеянии. В то время я предположил, что этот миссионер является ловушкой со стороны Комдора, который хотел заставить нас совершить грубое незаконное нарушение, чтобы оправдать последующее уничтожение им нас и нашего звездолета.

Прокурор принял мое соображение по данному вопросу во внимание. Они ждали, что мои объяснения будут следующими: мой корабль, мой экипаж и моя миссия находились под угрозой и не могли быть пожертвованы ради одного человека, когда этот человек все равно был бы уничтожен с нами или без нас. И они отвечают мне невнятными бормотаниями о честности Основания и о необходимости поддержания престижа, чтобы не нарушать нашего авторитета.

Однако, по каким-то странным причинам обвинение позабыло о самом Джордже Парма, как о