— В той пустыне мне было многое дано, Брута. Многое было познано. Теперь я должен поделиться своими знаниями со всем миром. Это святая обязанность пророка. Пойти туда, где еще никто не бывал, и вернуться с истиной.
…Обгоняя даже ветер. Сейчас его мозг и тело исполняли обязанности простой оболочки, в которой воплотилась сама целеустремленность…
— Я не ожидал, что это произойдет так скоро. Но мои шаги направлял Великий Ом. А теперь, когда сенобиархия в наших руках, мы станем… ее использовать.
Орел упал на склон холма, схватил что-то и опять начал набирать высоту…
— Я всего лишь послушник, господин Ворбис. Я — не епископ, если даже меня станут так называть.
— Ничего, ты привыкнешь.
Обычно процесс формирования мыслей Бруты был довольно-таки длительным, но как раз сейчас одна такая мысль обретала форму. Она касалась позы, в которой сидел Ворбис, его голоса…
Ворбис боялся Бруты.
«Почему он меня боится? Из-за пустыни? Кому какое дело до того, что произошло на самом деле? Скорее всего, так было всегда. Вероятно, это осел, а вовсе не Урн, нашел в пустыне оазис, забил там копытами льва и обеспечил своего хозяина водой.
Или это из-за Эфеба? Но кто меня послушает? И опять-таки — кому какое дело? Он — Пророк сенобиарх. Он может приказать убить меня. Все его поступки правильны. Все его слова правдивы.
Фундаментально правдивы…»
— Я хочу показать тебе нечто удивительное, — сказал Ворбис и встал. — Ты идти можешь?
— О да. Нюмрод несколько перестарался. Я страдаю в основном от солнечных ожогов.
Когда они выходили из сада, Брута заметил то, на что раньше не обратил внимания. В саду дежурили вооруженные луками священные стражники. Они стояли повсюду, в тени деревьев, в кустах — не слишком заметные, но и не старающиеся спрятаться.
Лестница вела из сада в лабиринт подземных тоннелей, которые были проложены под храмом и, несомненно, под всей Цитаделью. За ними на почтительном расстоянии бесшумно двинулись два стражника. Брута шел за Ворбисом по тоннелям, пока они не оказались в зоне ремесленников, где кузницы и мастерские располагались вокруг одного огромного фонаря. Дым и едкие пары поднимались по стенам из обтесанного камня.
Ворбис прошел прямо к большой нише, освещенной красным светом горнов. Несколько рабочих толпились вокруг чего-то широкого и выпуклого.
— Смотри, — сказал Ворбис. — А, что думаешь?
Это была черепаха.
Литейщики и кузнецы постарались на славу, они даже воспроизвели узор на панцире и чешуйки на лапках. Черепаха была около восьми футов длиной.
У Бруты зашумело в ушах.
— По стране ходит губительная ересь, верно? — усмехнулся Ворбис. — Мятежники считают, что живут на спине Великой Черепахи. Так пусть же они и умрут на ней.
Только после слов Ворбиса Брута разглядел кандалы, прикрепленные к каждой железной лапе. Человека можно было разложить на черепашьем панцире и надежно сковать по рукам и ногам.
Он наклонился. Да, внизу была предусмотрена топка. Некоторые аспекты мышления квизиции оставались неизменными.
Такая масса железа будет нагреваться целую вечность, боль будет нарастать постепенно. Значит, мятежник вполне успеет раскаяться, все вспомнить и рассказать…
— Ну, что думаешь? — осведомился Ворбис.
— Очень оригинально.
— Это послужит хорошим уроком для всех готовых свернуть с пути истинного знания, — кивнул Ворбис.
Когда Брута выпрямился, Ворбис посмотрел на него так внимательно, словно пытался прочесть мысли в его голове.
— А теперь оставь меня, — велел Ворбис. — Отдыхай сколько угодно… сын мой.
Брута медленно брел по Месту Сетований, погрузившись в непривычные мысли.
— День добрый, ваше преподобие.
— Ты уже знаешь?
Лицо Себе-Рублю-Руку Достаба расплылось в улыбке, точно солнце взошло над кувшином теплого холодного-как-лед шербета.
— Ходят слухи, — произнес он загадочно. — Возьми плитку Клатчской Услады. Бесплатно. Или леденец- напалочник.
Народу на площади собралось больше, чем обычно. Даже горячие пирожки Достаба продавались как горячие пирожки.
— Сегодня здесь людно, — заметил Брута, думая совсем о другом.
— Время Пророка, — пожал плечами Достаб, — в лице которого является миру Великий Бог. Думаешь, сейчас людно? Подожди пару-другую деньков. Тут яблоку будет негде упасть.
— А что должно случится?
— Ты в порядке? Выглядишь несколько бледновато.
— Что должно случится?
— Судилище. Ну, сам понимаешь… Книга Ворбиса… Э-э, — Достаб наклонился ближе. — Может, по старой памяти подкинешь намек? Бог там ничего не говорил касательно пользы той или иной пищевой отрасли?
— Не знаю. Кажется, ему хочется, чтобы люди выращивали побольше салата.
— Правда?
— Это только предположение.
Достаб криво усмехнулся.
— Да, конечно, но это
— Знаешь, вреда не будет.
Достаб подобрался еще ближе. Это было не трудно. Достаб мог подобраться к чему угодно и к кому угодно. Даже крабы завидовали тому, как ловко он передвигается боком.
— Забавно, правда? — спросил он. — Я имею в виду… Ворбиса.
— Забавно?
— Наводит на определенные мысли. Урн, наверное, тоже был самым обычным человеком, ходил, как ты и я, ковырялся в носу… Забавно.
— Да что забавно-то?
— Все.
Достаб заговорщически усмехнулся Бруте и тут же продал паломнику со стертыми ногами лечебную скипидарную мазь, о чем тот еще не раз пожалеет.
Брута добрел до своей опочивальни. В это время дня здесь никого не было — пребывание в опочивальне не поощрялось, ибо вид твердого как камень матраса мог навеять греховные мысли. Нехитрый Брутин скарб куда-то исчез. Возможно, у него теперь есть отдельная келья, только ему об этом еще никто не сказал.
Брута чувствовал себя совершенно потерянным.
Он лег на койку — на всякий случай — и обратился с молитвой к Ому. Ответа не последовало. Все как прежде, Бог опять перестал ему отвечать — вот только раньше Брута и не ждал никакого ответа, а поэтому не особо беспокоился. Бог все слышит — но если каждого верующего удостаивать ответом?…
А теперь слышать стало некому.
С таким же успехом он мог обращаться к самому себе и самому же себе отвечать.
Как Ворбис.
