В ушах звенело, глаза будто были полны песка. Ни капли воды до заката, ни крошки еды вот уже сотню лет. У него не было выхода.
— Ты меня извини, — сказал он и резко опустил камень.
Змея внимательно следила за ним, но из-за утреннего оцепенения среагировала недостаточно быстро. Брута знал, что этот жуткий хруст будет преследовать его до конца жизни.
— Молодец, — похвалил его Ом. — А теперь сдирай кожу и постарайся не потерять ни капли сока. Кожу тоже сохрани.
— Я не хочу… — простонал Брута.
— Взгляни на происходящее с другой стороны, — предложил Ом. — Если бы, перед тем как ты вошел в пещеру, я тебя не предупредил, ты бы сейчас валялся тут с ногой размером с хороший шкаф. Поступай с другими так, как поступили бы с тобой.
— Она даже не очень большая, — ответил Брута.
— Ты бы здесь корчился в неописуемых муках и представлял, что бы сделал с этой змеей, если бы заметил ее первым, — продолжал Ом. — В общем, твое невысказанное желание все равно было исполнено. Ворбису ничего не давай.
— У него очень сильный жар. Он постоянно что-то бормочет.
— Ты действительно считаешь, что тебе поверят? Даже если ты дотащишь его до этой своей Цитадели?
— Брат Нюмрод всегда говорил, что мне можно верить, — пожал плечами Брута. Он ударил камнем по стене пещеры, чтобы заострить кромку, и начал робко разделывать змею. — В любом случае, мне больше ничего не остается. Не могу же я просто взять и бросить его.
— Можешь, — возразил Ом.
— Бросить его умирать посреди пустыни?
— Да. Это совсем просто, значительно проще, чем
— Нет.
— Так поступают в Этике? — с издевкой спросил Ом.
— Понятия не имею. Так поступаю я.
«Лодка Без Имени» качалось на волнах меж двух больших скал. За береговой линией возвышался небольшой утес. Симони спустился с него и подошел к спрятавшимся от ветра философам.
— Эта местность мне знакома, — сказал он. — Мы всего в нескольких милях от деревни, в которой живет мой друг. Нужно только дождаться ночи.
— Почему ты так поступаешь? — спросил Бедн. — Где тут смысл?
— Ты когда-нибудь слышал о стране по имени Истанзия? — в ответ спросил Симони. — Она была не слишком большой. И у нее не было ничего, что могло заинтересовать других. Там жили самые обычные люди.
— Омния завоевала ее пятнадцать лет назад, — припомнил Дидактилос.
— Правильно. Так вот, я родился в Истанзии, — кивнул Симони. — Тогда я был еще ребенком. Но я все помню. Не забудут и другие. В моей стране живет множество людей, которым есть за что ненавидеть церковь.
— Но я сам видел, как ты стоял рядом с Ворбисом, — удивился Бедн. — Я думал, что ты его должен защищать.
— А я и защищал его, — подтвердил Симони. — Не хотел, чтобы Ворбиса убил кто-нибудь другой.
Дидактилос вздрогнул и поплотнее завернулся в тогу.
Солнце замерло на медном куполе неба, Брута дремал в пещере. Ворбис метался в лихорадке своем углу.
Ом стоял у входа в пещеру и чего-то ждал.
Ждал оправданно.
Ждал с ужасом.
И
Они вылезли из-под обломков скал и из расщелин. Фонтаном вылетели из песка, материализовались из воздуха, который мигом заполнился голосами — едва слышными, походящими на комариный писк.
Ом напрягся.
Высшие боги разговаривают на ином языке, такое вообще трудно назвать языком. Скорее то была модуляция желаний и потребностей, без существительных и всего лишь с несколькими глаголами.
«…Хотим…»
—
Их были тысячи. Он был сильнее, у него верующий, но они затянули небо, будто туча саранчи. Жажда и тоска расплавленным свинцом лились на него. Единственное преимущество, в самом деле единственное, заключалось в том, что мелким богам была неведома концепция совместной работы. Данное понимание приходит только в процессе эволюции.
«…Хотим…»
—
Чириканье переросло в жалобный вой.
— Но вы можете забрать того, второго, — решил Ом.
«…Тупой, безжалостный, замкнутый, больной…»
— Знаю, — кивнул Ом. — Но этот —
Сверхъестественный вопль эхом разнесся над пустыней. Мелкие боги предпочли спастись бегством.
За исключением одного.
Ом заметил, что он не роился вместе со всеми, но одиноко парил над какой-то выбеленной солнцем костью. И ничего не говорил.
Ом сконцентрировал внимание на оставшемся божестве.
— Эй ты! Он —
«Знаю», — ответил мелкий бог.
Он знал язык, настоящий язык богов, хотя и говорил на нем так, словно долго рылся в памяти, подбирая нужные слова.
— Кто ты? — спросил Ом.
Мелкий бог зашевелился.
«Когда-то, давным-давно, был город, — сообщил мелкий бог. — Не просто город, но целая империя городов. Я, я, я помню каналы, парки. А еще было озеро. И на том озере, насколько помню, были плавучие сады. Я, я. И были храмы. Величественные, как в мечтах. Огромные храмы в виде пирамид, которые доходили до самого неба. Людей тысячами приносили в жертву. Во славу».
Ом почувствовал тошноту. Это был не просто мелкий бог. Это был мелкий бог, который не всегда был таким мелким…
— Кем же ты был?
«Храмы. Я, я, меня. Величественные, как в мечтах. Огромные храмы в виде пирамид, которые доходили до самого неба. Во славу. Людей тысячами приносили в жертву. Меня. Во славу.
Храмы. Меня, меня, меня. Во славу. Такие славные, как в мечтах. Великие, как в мечтах, пирамиды- храмы, которые доходили до самого неба. Меня, меня. Приносили в жертву. Сон. Мечта. Людей тысячами приносили в жертву. Во славу неба».
— Ты был их Богом? — с трудом выговорил Ом.
«Людей тысячами приносили в жертву. Во славу».
— Ты меня слышишь?
«Тысячами приносили в жертву и во славу. Меня, меня, меня».
— Назови свое имя! — закричал Ом.
— Имя?
Горячий ветер дул над пустыней, гнал перед собой песчинки. Эхо затерянного бога, кувыркаясь,
