– Вы угадали, месье Верн.
– Я поставил своей задачей описать в «Необыкновенных путешествиях» весь земной шар. Следуя из страны в страну по заранее установленному плану, я стараюсь не возвращаться без крайней необходимости в те места, где уже побывали мои герои. Мне предстоит еще описать довольно много стран, чтобы полностью расцветить узор. Но это сущие пустяки по сравнению с тем, что уже сделано. Быть может, я еще закончу мою сотую книгу! Закончу обязательно, если проживу еще пять или шесть лет…
– И вы знаете, чему будет посвящена ваша сотая книга?
– Да, я часто думаю об этом. Я хочу в своей последней книге дать в виде связного обзора полный свод моих описаний земного шара и небесных пространств и, кроме того, напомнить о всех маршрутах, которые были совершены моими героями… Но независимо от того, успею я выполнить этот замысел или нет, могу вам сказать, что у меня накопилось в запасе несколько готовых книг, которые будут изданы после моей смерти…
Страница из черновой рукописи романа «Вокруг Луны» с вычислениями траектории снаряда. Глава 5 «Немного алгебры» в окончательном тексте превратилась в главу четвертую.
Знакомьтесь: Жан Жюль-Верн
Одно из крупнейших парижских издательств «Ашетт», еще до первой мировой войны откупившее привилегию на издание всех сочинений Жюля Верна, в апреле 1966 года организовало большую выставку, посвященную столетнему юбилею выхода в свет романа «С Земли на Луну».
В громадном салоне автомобильной фирмы Рено на Елисейских Полях с десяти утра до десяти вечера, а по субботам и воскресеньям до полуночи, в течение целого месяца не убывал поток посетителей.
Здесь было на что посмотреть. Демонстрировались не только автографы, среди них рукопись знаменитого романа, и гравюры французских мастеров, образно воплотивших мир научной фантастики Жюля Верна, но и материалы, рассказывающие о современных достижениях в области космических полетов: французская ракета, модель советской автоматической станции «Луна-9», впервые совершившей мягкую посадку на Луну, лунный глобус с рельефным обозначением «морей» и кратеров на обоих полушариях и так далее.
С огромным интересом парижане рассматривали первые русские издания романов Жюля Верна, выходившие в переводе спустя несколько месяцев после появления оригинала. Так, роман «От Земли до Луны 97 часов прямого пути» был издан в Петербурге в 1866 году.
Среди материалов экспозиции советского раздела привлекли внимание высказывания о Жюле Верне русских писателей и ученых, ошеломляющие сведения об астрономических тиражах его сочинений, увеличенные репродукции рисунков Л. Н. Толстого к «Вокруг света в восемьдесят дней», картины летчика- космонавта Алексея Леонова: четыре космических пейзажа и единственный в своем роде автопортрет, изображающий первого человека, шагнувшего в открытый космос.
Побывав на Парижской выставке по приглашению издательства «Ашетт», Алексей Леонов сообщил по телефону в Москву:
– Я испытал большое волнение, ознакомившись с замечательной выставкой, посвященной писателю, которого я полюбил еще в юности.
Мне было приятно также встретиться с его внуком, очень симпатичным человеком… («Литературная газета», 14 апреля 1966 г.)
Летчик-космонавт СССР Алексей Леонов знакомится с внуком писателя Жаном Жюль-Верном. Эта знаменательная встреча произошла 12 апреля 1966 года. Снимок предоставлен парижским Агентством иллюстраций для прессы (Agip).
Жан Жюль-Верн хорошо знал и помнил писателя. В 1905 году, когда он ушел из жизни, внуку было 13 лет. Его детство и отрочество частично прошли в Амьене, в доме знаменитого деда.
«Я с грустью вспоминаю, – писал он в Москву журналисту В. Седых, – старого человека, обремененного годами и болезнью, который до своего последнего часа жил работой и мечтой, не щадя своих уже слабых сил для завершения взятой на себя миссии.
Я подстегиваю мою непослушную память и возвращаюсь к еще более отдаленному времени. Вот я – мне еще нет четырех – на перроне вокзала Монсури вместе с моими родными. Вижу мою матушку: на ней платье из фуляра, синее в горошек (эта деталь кажется точной); она держит меня за руку, а дед – он бодр и очень беспокоен – подталкивает нас к нашему купе, чтобы не прозевать отхода поезда. Отец Филеаса Фогта всегда боялся опоздать на поезд и не умел сохранять в этих случаях невозмутимое хладнокровие своего героя!
В 1898 году я довольно долго жил у него в Амьене, на улице Шарля Дюбуа и ходил в соседнюю школу. Вижу, как он с собакой Фолетт гуляет в своем скромном саду – там на пасху я искал яйца, упавшие с неба! Он всегда прощал мне мелкие прегрешения, которые я не упускал случая совершать, и радовался, когда ему удавалось сводить меня в цирк… После 1900 года я вновь нахожу его в маленьком доме, куда он вернулся на склоне лет, смирившийся и усталый; он стал молчаливым, но по-прежнему начинал работать на рассвете в своем тесном кабинете – настоящей монашеской келье; там он и спал на железной кровати… А потом… Однажды я вернулся в маленький амьенский домик, чтобы быть рядом с ним в момент его смерти. Он умер стоически, в полном сознании. А мне осталась только печаль, охватывающая тех, кто теряет дорогого человека». («Иностранная литература», 1978, № 8.)
– До последних дней его интересовало все, связанное с прогрессом науки… Он обладал обширными научными познаниями, и никак нельзя сказать, что его романы были плодом досужего вымысла. Он всегда опирался на точные и строго проверенные научные данные своего века. В самых фантастических его книгах содержится немало Ценных для науки того времени наблюдений (из беседы Жана Жюль-Верна с корреспондентом московской газеты «Труд»).
Как и все подростки, он зачитывался «Необыкновенными путешествиями», а потом прочел их другими глазами и «открыл богатства, о которых даже не подозревал».
– Мы присутствуем, – заявлял он не раз, – при настоящем возрождении Жюля Верна и видим в нем больше, чем только автора приключенческих книг для юношества. Его творчество адресовано читателям всех возрастов. В любом возрасте мы можем черпать в нем все более разнообразное содержание (из интервью парижскому еженедельнику «Ле нувель литерер»).
О пиетете внука к памяти деда свидетельствует составная фамилия
По семейной традиции Жан Жюль-Верн получил юридическое образование, занимался судебными делами, закончив служебную карьеру председателем Трибунала высшей инстанции в Тулоне, где жил до конца своих дней. На досуге он собирал мемуарные свидетельства и документы о своем прославленном деде, а последние годы целиком посвятил себя работе над книгой о его жизни и творчестве, разноречивые толки о которой проникали в печать. Но автор невозмутимо продолжал собирать по крупицам и не спеша обрабатывал огромный фактический материал, воздерживаясь от предварительных публикаций.
В течение многих лет Жан Жюль-Верн был почетным президентом французского Жюль-верновского общества. После запуска в СССР первых искусственных спутников и орбитального полета Юрия Гагарина, а затем после каждого очередного успеха в освоении космоса он давал интервью журналистам, в том числе и советским.
Огромное впечатление произвела на него мягкая посадка космического корабля на Луну, осуществленная учеными нашей страны незадолго до открытия памятной выставки на Елисейских Полях. Вот что он сказал по этому поводу представителям прессы:
– Из всех способов празднования столетия появления книги моего деда «С Земли на Луну» этот был самым изящным и волнующим.
Жюль Верн, ссылающийся только на сведения своего времени, предвидел, что снаряд может быть послан на Луну, и, подчеркивая при этом почти непреодолимые трудности, предусматривал также необходимость ракет торможения для амортизации падения на нашу Селену. Этот запуск – фантастический научный подвиг, который люди доброй воли не должны позволить извратить. Ведь недаром старый рассказчик направил артиллеристов на Луну, чтобы отвлечь их от обычных разрушительных действий!..
Мне трудно выразить всю радость по поводу чудесных достижений советской науки, которые вызвали
