Берлсон, так, кажется, его звали.
– Что такое? – спросил Ларри.
– Дорогой мой, – сказал пират. – Это конец. Самый-самый конец.
– Хорошо, – сказал Ларри и встал.
Берлсон быстро заговорил, и Ларри заметил, что он испуган.
– Я хочу, чтобы вы знали, что это не моя идея.
– Насколько я понимаю, ничто здесь не является вашей идеей, – сказал Ларри. – Кто был убит вчера?
– Бэйтмен, – ответил Берлсон, опустив глаза. – При попытке к бегству.
– При попытке к бегству, – пробормотал Ларри и расхохотался. Рэт-Мен присоединился к нему.
Дверь камеры открылась. Берлсон вошел внутрь с наручниками. Ларри не оказал никакого сопротивления; только вытянул руки. Берлсон надел наручники.
– При попытке к бегству, – сказал Ларри. – Когда-нибудь и вас застрелят при попытке к бегству, – сказал Ларри. – Когда-нибудь и вас застрелят при попытке к бегству, Берлсон. – Он перевел взгляд на пирата. – И тебя тоже, Рэтти. При попытке к бегству. – Он снова засмеялся, но на этот раз Рэт-Мен не поддержал его. Он хмуро посмотрел на Ларри и стал поднимать свой меч.
– Опусти эту штуку, чертов козел, – сказал Берлсон.
Втроем они вышли из камеры: Берлсон впереди, потом Ларри. Рэт-Мен замыкал шествие. Когда они вышли за пределы крыла, к ним присоединились еще пять человек. Одним из них был Ральф, тоже в наручниках.
– Эй, Ларри, – скорбно сказал Ральф. – Ты слышал? Они сказали тебе?
– Да.
– Ублюдки. Скоро им крышка, верно?
– Да.
– Заткните пасти! – прорычал один из охранников. – Это вам крышка. Сейчас посмотрите, что вас ожидает. Очень веселое развлечение.
– Да нет же,
Рэтти толкнул Ральфа, и тот споткнулся.
– Заткнись! – закричал он. – Рэт-Мен больше не желает слушать эту поганую шаманскую болтовню!
– Как ты побледнел, Рэтти, – сказал Ларри с усмешкой.
Рэт-Мен снова вскинул свою саблю, но выглядело это совсем не угрожающе. Вид у него, да и у всех остальных, был испуганный. Они чувствовали, как их накрыла тень какого-то великого и непредотвратимого события. Запах его витал в воздухе.
На солнечном дворе стоял оливковый автофургон с надписью ТЮРЬМА ЛАС-ВЕГАСА. Ларри и Ральфа втолкнули внутрь. Дверь захлопнулась, двигатель заработал, и они тронулись. Ральф и Ларри сидели на жестких деревянных скамейках.
Ральф тихо произнес:
– Я слышал, весь Вегас соберется там? Думаешь, они распнут нас, Ларри?
– Это или что-нибудь в этом роде. – Он посмотрел на Ральфа. Шляпа его была помята, перо выглядело побитым и истерзанным, но по-прежнему задиристо торчало из-под ленты. – Ты боишься, Ральф?
– Чертовски, – прошептал Ральф. – Я не выношу боли. Я даже к доктору-то ходить боялся. Хотел бы я знать, зачем все это. Пока я только вижу, что он устроит с нашей помощью большой спектакль. Мы для этого здесь оказались?
– Я не знаю.
Ларри тоже был напуган, но внизу, под страхом, было безмятежное ощущение покоя. Все будет, как надо.
– Я не испугаюсь зла, – пробормотал он. Потом он закрыл глаза и подумал о Люси. О своей матери. Отрывочные воспоминания. Он встает в школу рано утром. Он перестал ходить в церковь. Вместе с Руди они нашли порнографический журнал в канаве и просмотрели его от корки до корки – им тогда было по девять лет. Он смотрит чемпионат США по бейсболу вместе с Ивонной Ветерлен.
Он не хотел умирать, он боялся смерти, но он обязан примириться с ней, насколько это возможно. В конце концов, выбор был сделан не им, и он начинал верить в то, что смерть – это всего лишь комната ожидания, артистическая уборная, где ты проводишь время перед выходом на сцену.
Фургон остановился, и дверь распахнулась. Снаружи хлынул яркий солнечный свет, и они изумленно заморгали. Рэт-Мен и Берлсон впрыгнули внутрь. Вместе с солнечным светом в фургон хлынул и звук – низкий, шелестящий шорох, услышав который, Ральф опасливо склонил голову набок. Но Ларри знал, что это за звук.
В 1986 «Тэттерд Ремнантс» играли перед самой большой аудиторией в своей жизни – они предваряли выступление Ван Халена в Чевиз Рэвин. И звук, донесшийся до них перед выходом на сцену, был точно таким же. Так что когда он выходил из фургона, он знал, чего ему ожидать, и лицо его не изменилось, хотя Ральф позади него и охнул от изумления.
Они стояли на лужайке перед гигантским отелем-казино. Перед входом возвышались две золотые пирамиды. Прямо на траве стояли две автоплатформы. На каждой из них было по клетке, сваренной из стальных труб.
А вокруг стояли люди.
Они окружили лужайку не совсем правильным кругом. Они стояли на автомобильной стоянке казино, на ступеньках, ведущих к парадному входу, на подъездной дороге. Некоторые юноши помоложе посадили своих девушек себе на плечи, чтобы те могли лучше разглядеть предстоящую праздничную церемонию.
Ларри оглядел толпу, и все те, на кого устремлялся его взгляд, отворачивались в сторону. Казалось, на всех лицах застыло выражение обреченности.
Его и Ральфа подтолкнули к клеткам, и по пути Ларри заметил машины с буксирными крюками и цепями. Но первым понял их предназначение Ральф. В конце концов, именно он чуть ли не всю свою жизнь имел дело с техникой.
– Ларри, – сказал он. – Они собираются разорвать нас на части.
– Давайте, забирайтесь, – сказал Рэт-Мен, дохнув ему в лицо запахом чеснока. – Забирайся, сукин сын. Сейчас вы с дружком прокатитесь на тиграх.
Ларри поднялся на автоплатформу.
– Давай свою рубашку, сукин сын.
Ларри снял рубашку, и утренний прохладный ветерок приласкал его кожу. Ральф снял свою. Шепот прошел по толпе. После многодневной ходьбы они очень сильно похудели; отчетливо было видно каждую косточку.
– Заходи в клетку, тощий зад.
Ларри повиновался.
Теперь распоряжения стал отдавать Барри Дорган. Он переходил с места на место, проверяя, все ли готово. На лице у него застыла гримаса отвращения.
Четверо водителей влезли в кабины и завели свои машины. Ральф схватил один из приваренных наручников и швырнул его в квадратное отверстие в стенке клетки. Наручник попал Полу Берлсону в голову, и по толпе пробежал нервный смешок.
Дорган сказал:
– Не стоит делать этого, парень. А то мне придется послать к тебе несколько ребят, чтобы они тебя усмирили.
– Пусть делают свое дело, – сказал Ларри Ральфу. Потом он бросил взгляд на Барри Дергана. – Эй, Барри, тебя этому научили в полиции Санта-Моники?
И снова рябь смеха пронеслась по толпе.
