самоуничтожиться в серии ядерных взрывов из-за недостатка обычного неочищенного бензина. – Он покачал головой. – Люди вели себя очень, очень глупо. – Он нажал кнопку на интеркоме. – Ллойд?

– Слушаю.

– Не мог бы ты заправить и смазать мотоцикл Дайны, а потом поставить его у отеля? Она скоро уезжает от нас.

– Да.

Флегг отключился.

– Ну вот и все.

– Я могу… идти?

– Да, мадам. Приятно было познакомиться. – Он протянул руку к двери… ладонью вниз.

Она подошла к двери. Едва лишь она притронулась к ручке, как он снова заговорил:

– Да, и еще один пустячок. Очень маленький пустячок.

Дайна улыбнулась. Он усмехался, и усмешка его была дружелюбной, но на одну сияющую минуту ей показалось, что перед ней – огромный черный мастифф, вываливший язык и обнаживший свои острые зубы, которые могут рвануть руку так, словно это не рука, а посудное полотенце.

– Что такое?

– Среди нас есть еще один из ваших людей, – сказал Флегг. Улыбка его стала шире. – Кто бы это мог быть?

– Откуда же мне знать? – спросила Дайна, и в мозгу у нее вспыхнула догадка: «Том Каллен!.. Неужели это все-таки был он?»

– Ну как же так, дорогая? А я-то думал, что мы уже обо всем договорились.

– Но я и вправду не знаю, – сказала она. – Посмотрите на ситуацию здраво, и вы поймете, что я не лгу. Комитет послал меня… и Джаджа… и кто знает, сколько еще человек… и они действовали очень осторожно. Чтобы мы не могли выдать друг друга, если… ну, вы понимаете, если что-то случится.

– Если мы решим выдрать парочку ногтей?

– Ну да. Ко мне подошла Сью Стерн. Наверное, Ларри Андервуд… он тоже член комитета…

– Я знаю, кто такой мистер Андервуд.

– Так вот, он, наверное, разговаривал с Джаджем. Но по поводу остальных… – Она покачала головой. – Скорее всего, каждый из семи членов комитета завербовал одного шпиона.

– Могло быть и так, но так не было. Остался только один, и ты знаешь, кто он такой. – Его улыбка стала еще шире, и теперь она внушала ей страх.

– Ты знаешь, – повторил Флегг.

– Нет, я…

Флегг склонился над интеркомом.

– Ллойд уже ушел?

– Нет, я еще здесь.

– Погоди пока насчет мотоцикла, – сказал он. – У нас тут есть еще одно дельце.

– О'кей.

Флегг посмотрел на нее долгим взглядом. Пот выступил у Дайны на лбу. Казалось, глаза его стали больше и темнее. Смотреть в них было все равно что смотреть в старый и очень глубокий колодец. На этот раз, когда она попыталась оторвать свой взгляд от его глаз, у нее ничего не получилось.

– Скажи мне, – сказал он очень мягко. – Не будем доставлять друг другу неприятностей.

– Так все это было небольшой одноактной пьеской, не так ли?

– Дорогая, я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Прекрасно понимаете. Ошибка в том, что Ллойд остался на месте. Одного вашего слова достаточно, чтобы любой из них бросился с небоскреба вниз головой. Он уже давно бы возился с моим мотоциклом. В том случае, разумеется, если бы вы ему заранее не сообщили, что не собираетесь меня отпускать.

– Дорогая, ты страдаешь тяжелым случаем ни на чем не основанной паранойи. Полагаю, что причиной этого является тяжелое впечатление, произведенное на тебя теми четырьмя мужчинами. Со странствующим зоопарком. Должно быть, там было ужасно. Но ужасно может оказаться и здесь, а ведь мы оба не хотим этого, правда?

Силы оставляли ее. Собрав последнюю волю, она сжала правую руку в кулак и ударила себя в правый глаз. Череп ее взорвался болью, и зрение затуманилось. Голова ее откинулась назад и ударилась о дверь с глухим звуком. Наконец-то взгляд ее оторвался от его глаз, и она почувствовала, что воля ее возвращается.

– Ты знаешь, кто это, – сказал он. Он встал со стола и направился к ней. – Ты знаешь и расскажешь мне об этом. И удары кулаком по голове здесь не помогут, дорогая.

– А как же так получилось, что вы сами не знаете? – закричала она ему. – Вы знали о Джадже и знаете обо мне! Как же вы не знаете о…

Руки его с силой легли ей на плечи. Они были холодны, как мрамор.

– О ком?

– Я не знаю.

Он потряс ее, как тряпичную куклу. Руки его были ледяными, но лицо излучало жару пустыни.

– Ты знаешь. Скажи мне. Кто?

– А ПОЧЕМУ ВЫ САМИ НЕ ЗНАЕТЕ?

– ПОТОМУ ЧТО Я НЕ МОГУ ЭТО УВИДЕТЬ! – закричал он и швырнул ее через комнату. Когда она увидела, как его лицо склоняется над ней в сумерках, теплая моча заструилась по ее бедрам. Рэнди Флегга больше не было. Теперь перед ней был Ходячий Хлыщ, высокий человек, главный, и да поможет ей Бог.

– Ты скажешь, – сказал он. – Ты скажешь то, что я хочу знать.

Она посмотрела на него и медленно поднялась на ноги. Она ощутила вес ножа, прикрепленного к ее руке.

– Хорошо, я скажу. Подойди ближе.

Усмехаясь, он сделал шаг по направлению к ней.

– Нет, гораздо ближе. Я хочу прошептать тебе это на ухо.

Он подошел еще ближе. Она ощущала раскаленный жар, ледяной холод. В ушах ее стоял мощный гул. Она ощущала запах безумия – запах гнилых овощей в темном погребе.

– Ближе, – прошептала она хрипло.

Он сделал еще один шаг, и она резко согнула в запястье правую руку. «Щелк!» – услышала она звук пружины. Предмет оказался у нее в руке.

– ПОЛУЧАЙ! – взвизгнула она и замахнулась на него. Уперев руки в бедра, он оглушительно расхохотался, откинув назад свое пылающее лицо.

– Ой, насмешила! – закричал он и снова зашелся веселым хохотом.

Она глупо уставилась на свою руку. В ней был зажат крепкий желтый банан с бело-голубой наклейкой «Чиквита». Она испуганно уронила его на ковер.

– Ты скажешь, – прошептал он. – Обязательно скажешь.

И Дайна поняла, что он прав.

Она быстро повернулась, настолько быстро, что ей на секунду удалось застать врасплох даже темного человека. Одна из его черных рук дернулась, но успела лишь вырвать кусок шелка из ее блузки.

Дайна прыгнула на стеклянную стену.

– НЕТ! – закричал он, и она ощутила черный ветер у себя за спиной.

Она ударилась лбом о стену и увидела, как удивительно толстые куски стекла летят вниз на автомобильную стоянку, расположенную под окнами отеля. Трещины разбежались по всему окну. Инерция вынесла ее тело в образовавшуюся дыру, и там она застряла, истекая кровью.

Она почувствовала прикосновение его рук и подумала о том, сколько времени ему потребуется, чтобы заставить ее сознаться. Час? Два?

«Я видела Тома, и ты не можешь учуять его, потому что он отличается от нас, он…»