Николай Федь

Литература мятежного века

В двух частях

Диалектика российской словесности. 1918 - 2001 гг.

Точка зрения Николая Федя на литературу и писателей ХХ века

В сердце солнечное горенье,

Половодье российских рек.

Вот она, моя точка зрения,

От рождения и - вовек.

Дмитрий Блынский

Думается, что неизменная точка зрения Николая Михайловича Федя на литературу и творчество писателей мятежного ХХ века так же широка, как половодье российских рек, и так же ярко выражена, как солнечное горенье в его сердце. 'Железный Федь' - негласный псевдоним, которым окрестили ученого некоторые писатели, в полной мере соответствует его нравственной стойкости и воле в отстаивании чести и достоинства русской классической и современной изящной словесности. И эту благородную миссию он выполняет не только профессионально, проявляя глубокие знания в области всемирной и русской культуры, но и с высоким чувством гражданского долга и ответственности за судьбу Отечества.

В данном труде впервые предпринята попытка рассмотреть диалектику художественного процесса, в контексте социалистической цивилизации. На конкретном историческом материале книга отражает напряженный драматизм двадцатого столетия - времени поразительных взлетов и трагических потрясений, преломленных в судьбах реальных живых лиц.

Анализируя историю развития литературы России в двадцатом веке, исследователь подчеркивает, что она с первых шагов следует принципу освещения не только трудного пути общества, но и сложности построения новой жизни, воспитания человека, осознающего свою личную ответственность за общее дело. Огорчаясь, нынешняя словесность еще не ответила достойным словом на излом судьбы народа и перелом в его мировоззрении, он в то же время выражает убежденность, что зреющее сознание своего достоинства и патриотического устремления народа являются мощным стимулом для новых художественных открытий. Величие мысли составляет величие человека. 'Да будет же она свободна, - провозгласил А. С. Пушкин, - как должен быть свободен человек'. Именно под таким значением мысли и благожелательным взором рассматриваются здесь острые процессы противоречивого развития российского общества и литературы ХХ века.

Естественно, что главным ориентиром для такого сложного анализа служит литературное творчество Михаила Шолохова, Петра Проскурина и Леонида Леонова -великих писателей, возвысивших литературу. В то же время исследователь отмечает и другие яркие таланты социалистической цивилизации, корни которых глубоко уходят в народную почву. Среди них Сергей Есенин, Александр Твардовский, Федор Абрамов, Василий Шукшин и многие другие. 'Судя по состоянию теперешней изящной словесности, можно предположить, что и в двадцать первом столетии она будет снова прирастать периферией, сохранившей корневые основы духовности и нравственности русского народа'.

И с этим утверждением можно полностью согласиться, ибо только писатели, находящиеся в самой гуще народа и переживающие вместе с ним крушение сбалансированного жизненного уклада, могут подняться до глубокого понимания общественно-политической реальности и смелого отстаивания подлинно народных чаяний.

В монографии о Шолохове 'Парадокс гения' ('Советский писатель', 1998) Николай Федь раскрыл духовное величие писателя, который по остроте и глубине социального анализа, по богатству художественных образов далеко превосходит все, что создано в ХХ веке. 'Никто из его современников не обладал такой силой творческой мысли, такой страстностью темперамента и непоколебимой верой в созидательную природу человека, как он. Под его пером оживают гордые и вольнолюбивые люди, поставленные в экстремальные обстоятельства - за или против. Но судьба шолоховских героев - это и его, художника, судьба. Потому-то всякое явление окружающей действительности, каждое историческое событие он измерял 'народным аршином', ибо вмещал в своем сердце радость и скорбь, боль и гнев, надежды поколений и, как мы знаем, жизнь целого народа'.

В книге 'Опавшие листья' (2002) Федь выступает как исследователь состояния изящной словесности за последние двадцать пять лет, устанавливая ее неразрывную взаимосвязь с социально-экономическим развитием общества и духовно-нравственным миром самого человека, включая современного писателя. 'Тем не менее о литературе надо судить по законам литературы'. Он так и судит о ней. Может быть этот 'суд' свершается не очень лицеприятно для некоторых, но достаточно аргументировано и в сравнении с нормами нравственного поведения и в сравнении с нормами нравственного уровня классиков.

Ставя во главу угла социалистической литературы произведения М. А. Шолохова, среди которых он особенно выделяет 'Тихий Дон', автор приводит слова писателя о реализме, как об искусстве правды жизни, правды, понятой и осмысленной художником с позиций простого человека и своей убежденности. А кто сползает с этой позиции и начинает двоится в своих убеждениях, тот обязательно утопает в трясине сомнений, пессимизма или того хуже предательства национальных интересов.

И, конечно, как бы не были известными иные литераторы по своим прежним работам, они не могут избежать 'праведного суда' строгого литературного критика, если он заметит в их поведении признаки хамелеонов или певцов с чужого голоса. Именно с этих позиций рассматривается А. Солженицын, коего 'творческую и личную судьбу нельзя рассматривать вне той среды, в которой протекали его зрелые годы, а она, эта среда, - здесь и там, 'за бугром', враждебны по отношению к коренным интересам России. Отсюда - фанаберия. Отсюда же - патологическая зависть к гениальному Шолохову'.

Сожалея о потере у некоторых русских писателей в конце их жизни гражданского долга и ответственности, автор подчеркивает, что литература не может замыкаться в кругу общественных курьезов и странностей, она обязана исходить из ясных представлений о жизни, давать четкое понятие об идеале, который исповедует писатель. 'Двойственность человеческой натуры с особой силой проявляется у людей творческих профессий - в своем ремесле они блистают добротой, благородством и искренностью, а в реальной действительности нередко лучше не иметь с ними дела'.

Сила литературы не ослабевает тогда, когда в ней сохранятся высокое творческое дыхание, насыщенное чистым воздухом правды и созвучное сердцебиению простого люда, его мыслям, чаяниям и устремлениям. И это утверждение совершенно справедливо, ибо имя писателя становится бессмертным, если он, по выражению А. С. Пушкина, чувства добрые в народе пробуждает и в жестокий век прославляет свободу. Вера в народ, в его патриотический дух и колоссальные творческие возможности пронизывают все литературное творчество Федя, приводя его к мысли о неизбежности появления новых талантов и гениев в русской литературе XXI века.

Путь к этому уже положили такие замечательные писатели конца ХХ века, как Василий Шукшин, Петр Проскурин, Анатолий Знаменский и другие, о которых с особой теплотой отзывается Федь в книге 'Опавшие листья'. 'Шукшин опирался на традиции русской литературы, в которой юмор и сатира играли огромную роль в деле пробуждения самосознания русских'. Вместе с тем писатель остро ощущал жизнь простого люда. Он призывал современников к справедливости и осознанию своего достоинства и высокой личной ответственности за устройство жизни. И не случайно в книге сравниваются образы Шукшина с образами героев бессмертных произведений Шолохова. Одним из достойных представителей социалистической цивилизации, благоверное влияние которой сказалось на всем человечестве, был Петр Проскурин. Его романы 'Судьба', 'Имя твое', 'Отреченье', 'Число зверя' стали любимыми произведениями многих читателей. Художник еще при жизни высоко оценил работу Николая Федя 'Опавшие листья', в которой отражены изменения, происшедшие в жизни России, на фоне коих он не утрачивает веру в охранительные идеи, когда окрепнет новое поколение, способное совершить творческий взлет.

Исследователь относит Петра Проскурина к числу немногих народных писателей, принявших на себя