В далекой песочнице гомонили дети, в молодой листве сновали пичуги, но сейчас вся эта суета казалась ей совершенно нереальной. Все равно как сюжет какого-нибудь фантастического фильма. Сегодняшние будни Алены были намного страшнее, и возможно, именно поэтому ничто иное, кроме этих будней ее не интересовало.

Как всегда в скверик у фонтана она пришла первой. Убедившись, что Игнат снова запаздывает, Алена мысленно обматерила весь мужской род. Что-то и впрямь перекосилось в окружающем мире: погода, мужские качества, вкус магазинного хлеба - все претерпело качественные изменения. Во всяком случае, времена, когда мужчины долгими часами зябли под уличными фонарями в ожидании подруг, остались исключительно в фильмах и ветхой памяти родителей. С некоторых пор роли кардинально поменялись, и на свидания первыми стали заявляться дамы. Им же нередко приходилось проявлять инициативу по части интимных отношений, решать финансовые вопросы и даже браться за организацию самозащиты. Род мужской, по мнению четырнадцатилетней Алены, стремительно угасал. Судя по всему, возвращались времена матриархата, и факт этот Алену совершенно не радовал.

Вообще-то ее звали Еленой, но Лен вокруг развелось видимо-невидимо, и потому по собственному почину Лена предпочитала представляться Аленой. Да и почему нет? Сейчас все переделывали свои имена. Того же Игната звали Натом, Мишку Филатова - Филом, Петьку - Петручио и так далее…

- Привет!

Вздрогнув, она обернулась. Игнат снова умудрился подойти к ней незаметно. Виной всему была глухота, начавшаяся вскоре после того, как Коста ударил ее в правое ухо. И ударил-то, сучий потрох, только за то, что отказалась дать ему в первый день. Этому лагерному великану обычно не отказывали, а кто отказывал, тот немедленно получал на орехи. Вот и она получила, поплатившись глухотой. Скрывать неприятный недуг от родных было совсем несложно, однако жизнь приоткрыла для Алены ряд минусов, преследующих слепых, глухих и прочих увечных. Во всяком случае, теперь она стала отчасти понимать, каково это приходится жить в обществе, не делающем никаких скидок для калек и инвалидов. Вот и на школьных уроках скандалы стали обычным явлением, возникая чаще всего из-за того, что она просто перестала слышать вопросы учителя. Переспрашивать было глупо, а потому приходилось дерзить и огрызаться…

- Ну что, принес?

- Ага… - Игнат, долговязый подросток с носом-кнопкой и россыпью темных веснушек на щеках, виновато улыбнулся. Украдкой оглянувшись, приоткрыл сумку. Заглянув в ее темные недра, Алена разглядела пластиковый бок миниатюрной видеокамеры.

- Что за фирма?

- Самый настоящий «Панасоник», так что все тип-топ!

- А батарея?

- Аккумуляторы, зарядный блок, провода - все здесь.

- И микрофон?

- Ты что, смеешься? Это же последнее поколение - цифровик! Микрофон, таймер, процессор - все в одном флаконе! Так что запишем в лучшем виде.

- Клевая штучка… Где надыбал такую?

- Ясно где - у бати. Он любит аппаратуру с наворотами. Как что новое появляется, сразу покупает. У нас и пылесос водяной, и озонатор какой-то охрененный. А месяц назад батя комп приобрел за полторы штуки баксов. Главное, сам с ним обращаться не умеет, а все одно лезет покупать.

- Он бы лучше нам отстегнул, если деньги девать некуда.

- От него дождешься… - Игнат вздохнул.

- Так он что, не дал тебе ничего?

- Конечно, не дал. Вот только камеру и удалось свистнуть - и то втихаря. Узнает - шкуру спустит.

- Недорого и стоит твоя шкура!

- С хрена ли недорого?

- А сам скоро узнаешь, когда Любаша долг спросит. А она спросит, не сомневайся.

- Так откуда мы возьмем?

- Вот ей и объяснишь с Костой. Только они за этот кидняк нас точно накажут.

Игнат озадаченно почесал затылок.

- Да-а… С Костой лучшей не связываться. И главное - продать нечего. С карточки денег не снять - кода не знаю, а наличные батя в сейфе стал прятать. По-моему, что-то подозревает. Или настучал кто. Хорошо хоть сигареты успел стянуть…

- Ну, значит, хоть подымим. А то я уже неделю без табака.

- Неделя - это вилы!… А как насчет лагеря? Уговорила?

- Куда ж они денутся!… Ясное дело, уговорила. Хотя допросами уже достали. Где, мол, да что? И насчет татуировок опять разорялись. Отец даже ремнем грозил.

- И что?

- Ничего. Кишка у него тонка, чтобы доченьку свою выпороть.

- Ты вроде как даже жалеешь.

- Конечно, жалею! Уж лучше бы выпорол. Такому отцу хоть пожаловаться можно. А мой… - Алена пренебрежительно махнула рукой. - Тряпка и есть тряпка. Кроме своих нот ничего не видит, не знает.

- А что с финансами?

- Да то же, что у тебя! У моих с этим делом всегда было глухо.

- Как же быть? - Игнат растерянно шмыгнул носом. - У меня ведь тоже практически по нолям.

- У тебя-то и по нулям? Не гони!

- Ну, есть кое-что, но всего на одну фитюлю. А ломки уже второй день, так что извини, не поделюсь.

- Ничего, как-нибудь переживу.

- Нет, правда, не обижайся. Если бы не ломки, я бы дал.

- Ладно, проехали. Говорю же, перебьюсь.

- Да уж, ты у нас железная. Я бы так не сумел. - Игнат с уважением покачал головой. Он ничуть не