- Чего?… Красивый? - Игнат недоуменно поглядел на собеседницу, вновь перевел взор на работягу. - Да вроде ничего особенного. Обычный мужлан. Даже татуировок путевых нет.

- Дурачок ты! Причем тут татуировки?

- А что тогда причем? Длина члена?

- Вот и снова выходит, что ты дурачок! Дело, Натушка, не в члене и не в татуировках.

- А в чем?

Прежде чем ответить, Алена затянулась косяком, на пару секунд задумалась.

- Я так думаю, что в энергии дело.

- Какой еще энергии?

- А такой, - я вот гляжу на него сейчас и вижу, что в нем это есть. Живой он, понимаешь? Мы с тобой - картонки фальшивые, а он - живой. Захочет - и бабу любую забодает, и мужиков толпу отдубасит…

- Ну, ты выдала!

- А что? Я не удивлюсь, если его назначат телохранителем Любаши.

- В смысле, значит, хахалем?

- Ну да, хранителем ее дражайшего тела.

- А как же Коста?

- Что Коста? Коста при Папе отирается. И потом Косту она уже до печенок проела. Она ж такая, ей свежатинки хочется.

- Свежатинки? - Игнат гоготнул.

- А как ты думал! Она по этим делам - та еще соска. Сам, небось, знаешь.

- Чего это я знаю!

- Знаешь, знаешь, глазками-то не убегай!

- Вот, дура-то! - чувствуя, что краснеет, Игнат торопливо отвернулся.

- Еще скажи, что не было у тебя ничего с ней!

- Ясное дело, не было!

- Хрен, я тебе поверю. - Алена переложила окурок из правой руки в левую, подцепив ногтем на полу случайную щепку, попыталась оторвать. - Уж с этой зубастой лялькой вы все успели покувыркаться.

- Причем тут мы-то? Она сама к себе пацанов таскает.

- Еще бы - с такими зубками и не затащить! Вы против нее - все равно что телята против волчицы. - Алена хмыкнула. - Ты часом не интересовался, как у нее зубки во рту помещаются?

- А ты сама рискни! Я посмотрю, как тебя эта лярва разукрасит. После такой заявы станешь еще симпатичнее, чем я.

- Симпатичнее быть трудно. - Алена с любопытством пригляделась к Игнату. - И губки припухшие, и фонарь, и гультя над ухом… Небось, втроем тебе мутузили?

- Впятером, - горделиво отозвался Игнат. - Только ты не думай, я тоже кое-кого успел отоварить. Даже Гусаку по шарабану разок врезал. Даже пальцы зашиб.

- Ишь ты! Чего ж он тогда пожалел тебя?

- Откуда мне знать? Гусак - он ведь такой. Хрен поймешь, что у него на уме. Сегодня одно, а завтра - другое.

- Это точно, он - жучила из темных. - Алена наконец-то оторвала от половицы щепку, примериваясь, сжала ее в кулаке точно кинжал. - Ему бы в тюрьме сидеть, а он в детском лагере малышню гоняет.

- Не беспокойся, посадят когда-нибудь.

- Слушай, а ты чего на него кинулся? Я слышала, из-за Таньки все получилось?

- Какой еще Таньки?

- Ты не прикидывайся! Я о той девке - из новеньких. Рассказывают, будто они там голые с подругой загорали. Правда, что ли?

- А что такого? Все загорают.

- Но не все на таких голышек западают.

- Ну, а я запал, тебе-то что?

- Да ничего, просто интересно, - Алена обхватила рукой колено, качнулась телом. - Даже не думала, что из-за какой-то соски ты на Гусака буром попрешь.

- Она - не соска!

- Верно, она - лесбиянка. Ей мужики, если хочешь знать, вообще не нужны.

- Врешь ты все! - лицо Игната перекосилось. - Что вы вообще о ней знаете!

- Стало быть, знаем. Ее ж сюда затем и пригласили, чтобы с подружкой перед камерой обжималась. У них номер такой, прикидываешь? И Гусаку твоему Папа втык за нее сделал. Телки-то по его приказу загорали. Чтоб молоком, значит, не отсвечивали.

- Ну, и что?

- Да ничего. Просто хочу понять, что ты в ней нашел.

- Слушай, может заткнешься!

- Ух, ты, ох, ты! Аж пятнами весь поплыл. Точь-в-точь - как мухомор! Правильно тебя пацаны Натовцем прозвали. - Алена покачала головой. - Натовец и есть! Чуть что твое тронули - и зверем начинаешь смотреть.

- Чего это зверем-то?

- А скажешь - нет? И ругаться готов, и драться.

- Ну, и что? Причем тут НАТО? За свое в этом мире все дерутся.

- Все, да не ты. Такой раньше смирный был, без пяти минут комнатный мальчик - и вдруг на Гусака поднялся! - Алена фыркнула. - И потом Танька эта - еще не твоя.

- Значит, будет моей.

- Вот будет, тогда и толкуй. Сам знаешь, за базар у нас строго спрашивают. А лучше, если нормальную бабу найдешь. Тогда и трепа никакого не будет. И пацаны поймут, и та же Любаша.

- Нормальную - это какую же?

- Да вот хоть меня! Чем я хуже твоей Таньки?

- Чего?!… - изумление на лице Игната было столь неподдельным, что Алена с ухмылкой махнула рукой.

- Ладно, проехали…

- Нет, погоди! Ты что, серьезно хочешь пустить цинк по лагерю о нашей связи?

- Может, и хочу! - с вызовом отозвалась девушка. - Или боишься?

- Чего боюсь-то… - Игнат смущенно повел плечами. - Не в этом же дело.

- А в чем? - жестко спросила Алена.

- Ну… Типа, сама должна понимать… Во-первых, у меня с Танькой, может, что получится, а во- вторых, мы же с тобой акцию готовим.

- Значит, акцию со мной, а шуры-муры с Танькой?

- Во дает!… - Игнат даже ногой притопнул. - Да ты вспомни, как я полгода назад сам тебе предлагал! Предлагал ведь?

- Ну…

- А теперь вспомни, куда ты меня послала?

- Я и сейчас тебя туда пошлю!

- Тогда что за дела? Чего ты меня напрягаешь всякой глупостью?

- А скучно!… - Алена с силой швырнула щепку в окно. Игнат проследил за ее полетом, вновь уткнулся взглядом в сидящего на крыше рабочего. Крепкогрудый мужик продолжал лихо перебрасывать из руки в руку двухдюймовые доски, с размеренностью прилаживал их на свои законные места, быстрыми ударами прибивал. Тяжелый молоток в его ладони казался игрушечным, а десятисантиметровые гвозди он вгонял в дерево чуть ли не с одного удара. Игнат поймал себя на мысли, что завидует работяге. Будь у него такая же сила, не случилось бы вчерашнего позорного избиения. Хотя… Не таким уж и позорным оно вышло. А сегодняшней схваткой можно было и вовсе гордиться. Во всяком случае, слух по лагерю