небо, тысячи снежинок падали вниз, чтобы к утру укрыть землю белым покрывалом. Закачивался первый день последнего месяца осени. Последний день моей жизни.
— Очнулась? Зря. Все могло бы пройти незаметно для тебя. Пойми, я не чудовище. Мне не доставляет удовольствие видеть чужие страдания. Впрочем, когда настанет время, я помогу тебе снова уснуть. Не хочу, заставлять нашу малышку страдать.
От моей попытки приподняться лодка опасно качнулась, и я едва не закричала от ужаса.
— Ты всегда боялась воды, — словно противореча только что сказанному, с каким-то садистским удовлетворением, произнес Никита, — сколько раз Алешка не пытался добиться от тебя правды, ты никогда ему не признавалась, почему? Не скажешь мне сейчас? Перед смертью?
Я молчала, сцепив зубы, пытаясь не смотреть за низкий борт, где плескалась вода.
— Почему ты меня не застрелил? — мне нужно было говорить. Все равно с кем и о чем, лишь бы голос заглушал этот непрекращающийся звук — плеск воды о борта лодки и мерный звук весел, разрезающих темную воду.
— Потому что твоя смерть должна выглядеть как самоубийство. Не волнуйся. Когда придет время, я тебя развяжу. Правда, ты этого уже не почувствуешь. Убийство Мишки все расставит по своим местам. Когда тебя найдут… кстати, судя по всему не раньше весны, у местной милиции не возникнет больше никаких сомнений в том, кто же виновен во всех этих смертях. Хотя, — Рыжик потянул время, чтобы я снова обратила на него внимание, — твое тело могут и не найти. И все будут думать, что ты сбежала.
— А как же ты? Думаешь, они не захотят с тобой кое о чем поговорить?
— Наверняка захотят. Вот только у меня найдется, что им рассказать. Милая, ты сама дала мне в руки доказательства своей вины. Именно ты заманила нас в этот город. Вместе с сообщником, которого, будет не так тяжело поймать теперь, когда я точно знаю, что же это за зверь такой… Так вот, ты провернула все это не одна. Разумеется, Пахомов был твоим сообщником. Кому поверят — мне, уважаемому бизнесмену, потерявшему друзей, погибших от рук безумной сучки с ее любовником? Или тебе? Ах, да, я забыл: ты ведь к этому времени будешь уже мертва.
Я сглотнула ставшую горькой слюну, и наконец, обвела взглядом речку. Так много воды…. А теперь она станет местом моего последнего упокоения. Как уж тут не поверишь в судьбу. Но, похоже, другого шанса у меня уже не будет. Казалось, мы плыли целую вечность, хотя на самом деле не добрались даже до середины, находясь недалеко от того места, откуда вышли, и я поняла, что Никита просто не может справиться с лодкой. Что же, он никогда не был в этом деле профессионалом.
Я выбросила вперед связанные ноги, попав Рыжику в солнечное сплетение. Захрипев, он покачнулся назад, бросив весла, и судорожно схватившись руками за борта лодки. На этот раз я целилась в лицо, радуясь, что сегодня решила надеть сапоги на высоком каблуке. Судя по хрусту и его глухому крику, удар достиг цели. Несколько секунд мужчина пытался сохранить равновесие, но безуспешно. Лодка опасно накренилась и в ту же секунду мы оказались в ледяной воде.
Я медленно уходила под воду. Не думала, что это произойдет когда-нибудь. Они не понимают… никогда не понимали, почему вода стала моим врагом. И ошибались, списывая это на детский страх. Да, я боялась. Но не самой воды. Я боялась того, что будет, стоит мне в нее погрузиться. Всему виной сон. Я видела его тысячи раз, и он оставался неизменным.
Будучи ребенком, я не понимала, причины этого страха. Теперь, в эту минуту я четко осознала: в том сне я ждала собственную смерть как избавление от того, что считала в тысячу раз хуже нее.
Закрыв глаза, я погружалась на дно, чувствуя, как меня покидает боль, отчаяние беспомощность, страх, ненависть, горе, одиночество. Чувства, которые всю жизнь были моими спутниками. И теперь я расставалась с ними без сожалений, и даже с какой-то радостью. Я шла на дно, понимая, что лишь там я найду мир и покой. Потому что на земле меня уже ничто не держит…
Какая-то сила выдернула меня из воды. Я задыхалась, бьясь в чьих-то руках, пытаясь сделать глоток драгоценного воздуха. Кто-то с силой прижал меня к себе, но я сопротивлялась, толком не понимая, кто же мой противник. Минуту назад меня заставили выбрать жизнь, а значит, я буду бороться до последнего вздоха. Чьи-то пальцы надавили на шею, и мое тело отказалось мне повиноваться.
— Мне все равно кто ты, и что сделала. Слышишь? Ты не умрешь!
Я почувствовала, как кто-то, держа мою голову над водой, тащит меня на берег. Руки и ноги налились свинцом, одежда и обувь тянула на дно. Когда окоченевшие ноги коснулись земли, я упала, увлекая за собой держащего меня человека. Мокрая одежда стала твердой, слипшиеся на морозе волосы облепили лицо. Я почувствовала, как от холода свело пальцы рук, ног я совсем не ощущала. Я задыхалась, и была занята только тем, что выкашливала воду из легких, пытаясь вдохнуть немного воздуха. Меня рвало, вода хлестала изо рта и носа, но я отчетливо ощутила рядом с собой тяжелое мокрое тело своего спасителя.
Я не могла пошевелиться, чтобы посмотреть на него. Но достаточно было услышать этот голос, чтобы понять, кто он. Закрыв глаза, я приникла щекой к земле, со страхом и недоверием думала о том, что же заставило Макса Пахомова рискнуть жизнью и вытащить меня из воды.
Раз в год в этот день я уходила из дома и почти до ночи бродила по улицам, пытаясь отрешиться от всего, что меня окружало. День, изменивший мою жизнь, забравший так много, и оставивший взамен лишь боль, отчаяние одиночество и чувство бессилия. Прошло столько лет, но для меня ничего не изменилось. Наверное, я была больна. Скорее всего, больна, если ненависть можно считать болезнью. И от нее не так
