Мэри давно уже не испытывала столько забот из-за появления новичков. С Лифом все было просто. Она испытывала к нему материнское чувство, как и ко всем, кто находился на ее попечении. А вот Элли, с ее бесконечными вопросами, взвинченными нервами и надеждой, вызывала в душе Мэри чувства, которые девушка предпочла бы забыть навсегда. До ее появления Мэри считала, что избавилась от этих эмоций — сомнений, подавленности и, главное, угрызений совести, но теперь они вдруг вновь расцвели в ее душе пышным цветом и стали выше, чем ее башни.

К тому же появился Ник. К нему Мэри испытывала чувства другого рода, но и они беспокоили и пугали девушку. Ник был таким живым. Он так заметно менялся в лице в присутствии Мэри, вспыхивал и краснел. Воспоминания о живых чувствах были в нем так свежи и не затерты, что его волнение передавалось Мэри, будоражило и манило ее. Ей хотелось проводить с ним всякую свободную минуту. Это было опасно — почти так же, как завидовать живым. Среди детей, живущих в Стране, ходили слухи, передававшиеся шепотом, легенды о тех, кто не мог справиться с завистью к живым людям. Они следовали за объектом зависти днем и ночью, превращаясь в его тень, и души их были безвозвратно потеряны. С Мэри ничего подобного не произошло, но все же девушка понимала, что чувства — ее слабость, а она была не в том положении, чтобы позволить себе расслабиться. Слишком много детей было у нее под крылом, и они во всем полагались на силу Мэри. Она постаралась разрешить внезапно возникшие внутренние противоречия и поймала себя на том, что стала необычайно сентиментальной. И все же, когда никто, даже Вари, за ней не следил, Мэри спускалась на пятьдесят восьмой этаж, чтобы побыть в одиночестве и предаться своим мыслям.

Пятьдесят восьмой этаж в день трагедии пустовал, арендаторов на нем не было. Поэтому он не был разделен перегородками, и, кроме стен, скрывавших шахты лифтов, на более чем четырех тысячах квадратных метров ничего не было.

Мэри старалась, чтобы никто не знал, куда она направляется, но Ник все же нашел ее.

— Один из твоих подопечных сказал, что ты, возможно, здесь, — сказал он, приближаясь.

Мэри была неприятно поражена тем, что, невзирая на меры предосторожности, каждый мог узнать, где она. С другой стороны, подумала она, может, все и знают, но из уважения к ней стараются не беспокоить. Ник приближался к ней, а Мэри стояла и наблюдала за ним, заметив про себя, что исходившее от мальчика мягкое сияние заметно даже при дневном свете, вероятно, потому, что от того места, где они находились, до окон, расположенных по всему периметру, было далеко, и в центре огромного помещения царил сумрак.

Нику явно было не по себе посреди огромного пустого зала.

— Зачем ты сюда приходишь? — спросил он. — Здесь так… пусто.

— Ты видишь пустоту, — ответила она. — А я — возможности.

— Думаешь, тебе понадобятся все эти этажи?

— В Стране затерянных душ много детей, и каждый день их становится все больше, — ответила Мэри. — Может быть, пройдет еще тысяча лет, пока нам понадобится это пространство, но приятно сознавать, что оно у меня есть.

Мэри подошла к окну и окинула взглядом бледный мир живых людей, надеясь, что Ник догадается оставить ее в одиночестве, и одновременно не желая этого. Она стояла и мысленно ругала себя за то, что не может сохранить дистанцию между ним и собой.

— Что-то не так? — спросил Ник.

Мэри взвесила в уме возможные варианты ответа, но подходящего не нашла.

— Элли хочет уйти, да?

— Да, но это не значит, что я хочу уйти с ней.

— Она представляет опасность для самой себя, — сказала Мэри. — А значит, она опасна и для тебя.

Ник не проявил к этому вопросу особого интереса.

— Она просто хочет отправиться домой и проверить, выжил ли ее отец после аварии. Что в этом плохого?

— Мне кое-что известно о том, что происходит, когда приходишь домой, — сообщила Мэри и почувствовала, как сказанная ей фраза пробудила воспоминания о ее собственном опыте. Боль и разочарование вернулись, словно то, о чем она хотела рассказать Нику, было вчера.

Ник, по всей видимости, угадал ее чувства.

— Если тебе неприятно, давай не будем об этом говорить, — сказал он.

Он был добрым и тактичным мальчиком и воздержался от расспросов, но Мэри неожиданно почувствовала, что готова ему все рассказать. Поэтому она последовала за своим желанием и поделилась воспоминаниями со всей прямотой и честностью, словно на исповеди. Она изо всех сил старалась забыть то, о чем поведала Нику, но, подобно пятнам шоколада на лице мальчика, воспоминания о трагических обстоятельствах собственной гибели навечно остались в памяти Мэри.

— Я умерла в среду, и, подобно тебе, я была не одна, — сказала Мэри. — У меня тоже был товарищ по несчастью.

— Мы не были товарищами, — поправил ее Ник. — Мы с Элли не были даже знакомы, пока не произошел этот злополучный несчастный случай.

— Я тоже погибла в результате несчастного случая, но со мной был человек, которого я знала. Мой брат. Несчастный случай произошел целиком и полностью по нашей вине. Мики и я — мы возвращались из школы. Была ранняя весна, на улице было солнечно, но холодно. Холмы уже были покрыты зеленью. Я до сих пор помню запах цветов, росших на полях вокруг нашего дома — этот запах один из немногих, оставшихся в моей памяти с тех времен, когда я была жива. Странно, правда?

— Так это случилось на поле? — спросил Ник.

— Нет. К нашему дому вел проселок, поперек него проходила двухколейная железная дорога. По ней ходили в основном товарные поезда. Изредка, по неизвестной причине они останавливались в этом месте и стояли часами, ожидая своей очереди. Было ужасно неприятно, когда это случалось, ведь приходилось обходить поезд, а они, знаешь, бывают до километра длиной.

— О боже, — произнес Ник. — Вы полезли под поезд?

— Нет, мы были не так глупы, но в составе попадались пустые вагоны с дверями на обе стороны, и двери эти часто оставляли открытыми, так что мы могли взобраться в вагон и пройти через него. В тот день мы как раз нашли такой вагон. Брат поссорился со мной, я не помню уже, в чем заключался предмет спора, но, наверное, на тот момент он казался важным, так как я была в ярости и гналась за ним. Он бежал впереди и смеялся, а перед нами находился поезд, в нем был вагон с открытыми дверями, и стоял он прямо поперек проселочной дороги. Сейчас я понимаю, что он был похож на проход в другой мир. Мики поднялся в вагон, я — следом. Я хотела схватить его за рубашку, когда он пытался выскочить с другой стороны, но промахнулась. А он продолжал смеяться, и я разозлилась еще сильнее. Брат выскочил из вагона с другой стороны и повернулся ко мне.

Мэри закрыла глаза, и картина возникла перед ней так явственно, словно ее веки были экраном в кинотеатре, в котором шел кинофильм. Кино, как сейчас принято говорить.

— Не нужно продолжать, если ты не хочешь, — сказал Ник нежно, но Мэри зашла уже слишком