времени понимали, что им вряд ли удастся убедить ЦКпартии в том, что Сталин - «враг». Вождь владел искусством политической демагогии лучше всех маршалов и генералов вместе взятых. Партия признала правоту Сталина в деле «большого скачка», и ответственность за его провал теперь ложилась на всех. Нужен был офици-

альный повод для разоблачения Сталина (хоть и под давлением штыков). Кацнельсон утверждал, что генералы получили в свои руки такой козырь - документы о сотрудничестве Сталина с охранкой⁵³. Учитывая, что все до сих пор известные документы о сотрудничестве Сталина с охранкой являются фальшивками, эти бумаги скорее всего были подделкой, которую могли готовить с участием старых большевиков, посвященных в дореволюционные слухи, столь неприятные для Сталина⁵⁴. В условиях суматохи дворцового переворота такие документы вполне могли быть достаточными - партийная элита недолюбливала Сталина, а политическая культура того времени не предусматривала тщательных экспертиз (сфабрикованные обвинения в сотрудничестве с охранкой и разведками применялись в 1937-1953 годах постоянно и не вызывали возражений).

Если Кацнельсон или Орлов рассказали правдивую историю⁵⁵, судьба Сталина висела на волоске. Версия Орлова, конечно, не является исчерпывающим доказательством существования заговора. Однако она предлагает рабочую гипотезу, которая объясняет множество фактов, необъяснимых с точки зрения юридического подхода (в том числе и неизвестных Орлову). В. Роговин считает, что есть основания считать свидетельство Орлова достоверным: «Генералы отнюдь не стремились к установлению в СССР военной диктатуры. Они хотели восстановить большевистский режим и поэтому выбрали такой мотив свержения Сталина, который мог перетянуть на их сторону большинство ЦК»⁵⁶.

Мы увидим, что о том же будет писать Тухачевский в своих показаниях. Даже если они написаны под диктовку Сталина, зачем было вкладывать в уста Тухачевского показания о стремлении военных к «партийности»? И как именно об этом нюансе узнал Орлов, находившийся в Испании и занимавшийся другими делами?

Появление у военных компромата (пусть и сфабрикованного) объясняет, зачем Сталину понадобилось срочно запасаться «встречным» компроматом, полученным из крайне сомнительного источника. Речь идет о так называемой «Красной папке».

В конце 1936 года двойной агент НКВД и германского СД, один из руководителей белогвардейской организации РОВСгенерал Н. Скобелев сообщил германской спецслужбе о подготовке в СССР и Германии двойного военного переворота. Не свидетельствует ли это, что Сталин через Ежова таким образом начал компромети-

ровать Тухачевского уже в конце 1936 года? Во-первых, слухи об оппозиционных настроениях Тухачевского и его готовности совершить переворот давно ходили по Европе. Бывая за рубежом, маршал вел себя независимо, что стимулировало надежды эмиграции. Вообще «слухи о заговоре с участием офицеров Красной Армии и вермахта циркулировали по Европе задолго до того, как они нашли выражение в обвинениях, выдвинутых на показательных процессах 1937 года»⁵⁷. Так что единственная новость, которую Скобелев сообщил в Германию, заключалась в том, что заговор зреет и среди немецких военных (как сейчас известно, это была правда, но тоже основанная не на знании, а на «вычислениях» и надеждах скомпрометировать рейхсвер). Информация Скобелева сама по себе не могла повредить Тухачевскому. Никаких доказательств она не содержала. Поэтому нельзя считать действия Скобелева началом Сталинского наступления против Тухачевского.

ВГермании не поверили этому сообщению, восприняв это как очередную провокацию в стиле операции «Трест». Никто не мог гарантировать, что и немцы воспримут идею Скобелева как руководство к организации собственной провокации. Этот эпизод имел только одно последствие - он подал главе СД Гейдриху идею. Гейдрих решил ответить провокацией против Тухачевского, подтвердив версию НКВД. Была сфабрикована «Красная папка» документов, которые должны были доказать, что Тухачевский готовил переворот в пользу Германии и занимался шпионажем. Сыграла ли она какую-то роль в падении маршала?

Вфеврале 1937 года чешскому послу в Германии стало известно, что Гитлер ждет переворота в СССР. Вмарте французскому премьер-министру Э. Даладье стало известно из русских эмигрантских кругов, что Германия готовит в СССР переворот. Всвоих мемуарах Э. Бенеш утверждал, что он сообщил советскому послу о заговоре Тухачевского, но известные сегодня документы позволяют считать, что Бенеш перепутал сроки. Президент Чехословакии в беседе с советским послом С. Александровским высказывал опасения по поводу возможного сближения между СССР и Германией. Спомощью чехов НКВД вскоре после 8 мая получил немецкую папку. Но на процессе против Тухачевского она не появилась. Это значит только одно: Сталин в подлинность документов не верил. Ему могло быть известно, что немцы сфабриковали документы после того, как сами узнали про провокацию НКВД - сообщение о совместном заговоре советских и немецких военных.

Факт этой провокации позволяет исследователям считать, что интрига НКВД с самого начала была направлена на уничтожение Тухачевского. Однако это очень смелое допущение. Во-первых, НКВД и раньше использовал имя Тухачевского в играх с противником, так как слухи о бонапартистских настроениях маршала ходили широко по Европе. Во-вторых, нельзя было ожидать, что нацисты откликнутся с таким энтузиазмом.

Влюбом случае, «Красная папка» играла второстепенную роль. Сталин не хотел оставлять в архивах процесса доказательства, которые могут быть впоследствии подвергнуться проверке и оказаться бесспорно фальшивыми. Но папка была ему нужна на случай, если военные используют свой фальшивый компромат. Тогда можно будет шокировать пленум ЦКсвоей папкой, предложить провести проверку всех предъявленных документов и таким образом выиграть время. Папка была запасным тактическим оружием, которое так и не выстрелило. Это подтверждает и Молотов: «Не мог Сталин поверить письму буржуазного лидера, когда он не всегда своим доверял. Дело в том, что мы и без Бенеша знали о заговоре, нам даже была известна дата переворота»⁵⁸.

Что это была за дата? В ближайшее время не планировалось никаких праздников и маневров. Когда можно собраться вместе, иметь повод для передвижения войск поблизости от Кремля? Только во время работы июньского пленума ЦК.

Загадка раскаяний

Откуда Сталин мог узнать «дату переворота», а значит, и сам его план? Здесь же лежит и ключ к быстрым признаниям генералов: «Складывается впечатление, будто всем им в какой-то момент показывали или сообщали нечто такое, после чего они немедленно ломались и выражали готовность «помогать следствию»⁵⁹,- считает Г. Смирнов. Он полагал, что «нечто такое» было получено в заграничных архивах, но предпочел не раскрывать свои источники на процессе. Версия Г. Смирнова исходит из того, что Тухачевский и его товарищи занимались шпионажем, и потому доказательства их вины находились за пределами страны. Но даже после разгрома Германии в 1945 году никаких документов о шпионаже советских генералов найти не удалось. Военные единогласно соглашались с изменой, но не все - в форме шпионажа. У аресто-

ванных были свои представления о том, в чем можно признаваться под давлением коллег. Признаний военачальников, скомпрометированных связями с троцкизмом, было недостаточно. Несмотря на важность показаний Фельдмана, их можно было отрицать. К тому же что-то заставило немедленно сознаться и самого Фельдмана, причем безо всякого физического воздействия. Даже семья в Америке не является таким грехом, который заставляет красного командира возводить напраслину на себя и ближайших товарищей.

Такой сокрушительный удар по заговору может нанести только предательство. Предательство дает властям уверенность в виновности людей, которым еще недавно доверяли. Превентивные удары можно наносить иначе, более спокойно перемещая кадры. Сталин был большим специалистом этого дела. Аздесь- от перемещений 10 мая до ареста главного обвиняемого прошло менее двух недель. Иневиновные люди признаются иначе. Не так быстро.

Остроумную версию предательства предлагают А. Колпакиди и О. Прудникова. Они обращают внимание на судьбу Б. Шапошникова. Его имя то и дело мелькает в показаниях обвиняемых. Но Сталин уверен в Шапошникове, ставит его во главе Генерального штаба. Сталин был будто благодарен ему. Но за что? За то, что именно он сообщил о заговоре, в руководство которого входил,- так считают эти