конкурентов в лице эсеров и меньшевиков, контролировать сознание рабочих было легче. Но вот партийная линия вдруг стала двоиться. Это было интересно для массы рядовых коммунистов и в то же время опасно - спор мог выплеснуться за пределы партийной аудитории, и тогда коммунистов стали бы «судить» народные массы. А их пускать в политику было нельзя, они были «мелкобуржуазными» или «пропитанными мелкобуржуазным влиянием» (так говорилось о рабочих, не состоявших в партии), то есть могли поддержать не одну из большевистских фракций, а кого-то третьего. Это было недопустимо для РКП (б), свою монополию на власть она выиграла как приз в кровопролитной гражданской войне, только себя коммунисты (включая почти всех оппозиционеров) считали способными привести страну к социализму. Что бы ни говорил Троцкий, он нарушал единство, создавал щелочку, в которую могли проникнуть народные массы: «внепартийная демократия постучала к нам, к партии в двери, покуда еще коммунистическим паль- цем»26,- комментировал выступление Троцкого Каменев.
Поэтому на собраниях продолжались споры, они напоминали митинги времен революции, на которых была воспитана коммунистическая масса. Вожди блистали речами, а рядовые члены бросали реплики, на которые выступающие более или менее остроумно отвечали. Часто слушали не то, что говорит оратор, а как он говорит. И еще было важно - кто говорит. Ленин приковывал внимание как вождь революции, Троцкий - как вождь Красной Армии, но в отсутствие известных людей из центра первую скрипку играл секретарь партячейки.
Лидеры оппозиции, многие из которых были блестящими ораторами, не могли объехать всю страну и победить на всех ораторских состязаниях, а местное начальство получало директивы из секретариата ЦК, то есть от Сталина. Впровинции это был практически единственный источник информации о происходящем. Понятно, что оппозиция не имела там шансов на успех. При этом оппозиционерам запрещалось пользоваться официальными каналами для распространения своих взглядов. Работа Л. Серебрякова (бывшего секретаря ЦК) по координации выступлений оппози-
ционеров была заклеймена как фракционная - в партии только органы ЦКмогли что-то координировать. Аони координировали борьбу с оппозицией. Перевес в «административном ресурсе» помог «триумвирату» Зиновьева, Каменева и Сталина победить Троцкого и его сторонников.
ВМоскве оппозиция получила поддержку около трети коммунистов. Несмотря на отсутствие возможностей развернуть широкую агитацию в провинции, оппозиционеров поддержала значительная часть коммунистов в Рязани, Пензе, Калуге, Челябинске, Симбирске, Юзовке, Иваново-Вознесенске. Но каждый раз от оппозиционеров на партийную конференцию избирались лишь считанные единицы.
Однако накануне партконференции, которая должна была подвести итоги дискуссии, уже достаточно ясные, в борьбу вмешалась «третья сила». 27 декабря 1923 года начальник Политуправления РККА, то есть представитель партии в армии, В. А. Антонов-Овсеенко, направил в ЦКгневное письмо, в котором говорил о тех большевиках, которые пока молча наблюдают межфракционные склоки, но «их голос когда-нибудь призовет к порядку зарвавшихся «вождей» так, что они его услышат, несмотря на свою крайнюю фракционную глухоту»27. Кто эти «молчаливые большевики»? Исследователь С. Т. Минаков считает, что Антонов-Овсеенко имеел в виду «красноармейские шинели»28.
Антонов-Овсеенко Владимир Александрович (18 8 3-1938).
Поводом для письма главного военного комиссара накануне конференции стал арест его офицера, позволившего себе поспорить с Зиновьевым. Но это была «последняя капля». Антонов-Овсеенко считал, что именно армия может стать гарантом единства партии при сохранении в ней множественности мнений. Спорьте, но не уничтожайте друг друга. Начальник ПУРа разослал циркуляр, в котором объявил о сборе конференции парторганизаций военных училищ в феврале (то есть после конференции всей партии, решения которой, таким образом, не признавались окончательными) и приступил к консультациям с партийными лидерами. Антитроцкистская фракция была серьезно обеспокоена возможным вмешательством армии во внутрипартийную борьбу, тем более что Троцкого поддержали парторганизации многих частей Московского гарнизона и военных училищ. По столице носились слухи о возможности военного переворота со стороны троцкистов.
Антонов-Овсеенко не считал себя сторонником Троцкого. «Я не фракционер; а у большинства Политбюро, как и у Троцкого, я вижу этот фракционный уклон»29, - писал он Дзержинскому. «Антонов-Овсеенко выражал не интересы Л. Троцкого и не интересы Зиновьева или И. Сталина. Он выражал интересы самостоятельной политической силы, заявившей о себе в этой политической борьбе, - интересы Армии»30.
ВМоскву срочно прибыл командующий Западным фронтом М. Н. Тухачевский.
Тухачевский Михаил Николаевич (1893-1937).
Еще два месяца назад все его мысли были связаны с вторжением в Германию. Но дерущиеся политики сорвали эти планы. Как и во времена Французской революции, которая во многом была для большевиков моделью поведения, политики мешали военным одерживать победы. «Зеркало» мнений многих близких людей, в которое в разное время с доверием «вглядывался» М. Тухачевский, стремясь «узнать» и «прочитать» себя, отражало «Наполео-на»31. Тухачевский переговорил о ситуации с Антоновым-Овсеенко и видными троцкистами Радеком и Пятаковым.
Радек Карл Бернгардович (1885-1939).
С. Т. Минаков считает, что все зависело от приказа Троцкого (на который он не решился). «М. Тухачевский мог выполнить лишь функцию «шпаги»32. Но у Троцкого и без Тухачевского была шпага: войсками Московского округа командовал его горячий сторонник Н. Муралов, в то время как силы