Молодые люди узнали, что духовное лицо, приславшее «пастырское благословение», поддерживает довольно близкие отношения с владельцем поместья Ченсфильд... Оказалось также, что, по странной случайности, не кто иной, как именно надзиратель Хирлемс, некогда привел Шарля Леглуа к узнику четырнадцатой камеры... А хлебец, содержавший записку «друзей», не был ни надрезан, ни проколот для проверки...
...Был пятый час дня, когда члены лондонской комиссии добрались, уже под конец инспекторского обхода, до углового каземата.
В полутемном подземелье замерцал огонь свечей. Каземат наполнился мантиями, париками, мундирами и лентами. Позади блестящей свиты прятался надзиратель Хирлемс. Он вытягивал свою шею из-за перьев и эполет, чтобы не упустить замечаний прокурора, но при этом старательно прикрывал рукою рот и сдерживал дыхание, ибо оно испускало в атмосферу подозрительные пары.
Прокурор молча осмотрел каземат и, уже собираясь уходить, задал скучающим тоном казенный вопрос:
— Есть ли жалобы на тюремную администрацию?
— Сэр, нас содержат в невыносимых условиях. Разрешите подать вам лично письменную жалобу.
Брови прокурора удивленно поднялись, а затем недовольно сдвинулись. У майора Древверса задергалась щека. Он с наслаждением задушил бы собственными руками узников углового каземата. Жаловаться? Ну погодите, голубчики!..
— Господин де Кресси, — кислым тоном процедил прокурор, — прошу вас, примите от арестанта его жалобу. Мы возвращаемся в канцелярию.
Кавалер де Кресси остался в каземате. Он велел Хирлемсу принести принадлежности для письма. Два солдата конвоира стали за дверью...
Хирлемс, тяжело дыша, протянул офицеру бумагу, перо и чернила. При этом обоняние офицера уловило винные пары.
— Да вы пьяны, любезный?
Хирлемс споткнулся, и офицер должен был встряхнуть его за шиворот. В довершение бед, арестанты каземата повели себя нагло и предъявили в своей жалобе незаконные и неумеренные претензии.
Через четверть часа в крепости бушевал шторм. В угловом каземате, а также в опустевшем жилище Джорджа Бингля были произведены строгие обыски. У арестованных оказалась бутылка со свежими следами крепкого спиртного напитка и нашлись две пилки, что явно свидетельствовало о попытке к бегству. Надзиратель Хирлемс получил двадцать суток гауптвахты. Сэр Голенштедт наложил взыскание на майора Древверса.
— Вы распустили арестантов, вы отучили их от почтительности, Древверс! — гневно кричал милорд прокурор. — Они собирались бежать, и на воле у них есть сообщники! Приказываю вам немедленно посадить этих наглецов в карцер, приковать их к стенным кольцам, не спускать с них глаз! Вы ответите перед законом за малейшее послабление тюремного режима!
В гостиной на Сент-Джекоб-стрит лорда-адмирала уже ожидали. Вудро Крейг мешал угли в камине, Джеффри Мак-Райль полировал ногти замшевой подушечкой, Джозеф Лорн расхаживал по комнате. Накрытый столик перед камином напоминал артиллерийскую батарею крупных калибров. Ассортимент отличался простотою и был рассчитан на чисто морской вкус. Мерилом для подбора служила главным образом крепость напитков.
Граф Ченсфильд, эрл Бультонский, вошел стремительно. Не здороваясь с джентльменами, он сразу проследовал к столику, загородил его и свирепо оглядел присутствующих.
— Ни глотка, пока не услышу разумного слова! Кстати, к вашему сведению: прокурор велел арестовать Бингля.
— Вот те на! За что?
— Пока неизвестно. Попробуем выяснить через Хирлемса.
Вудро Крейг беспокойно заерзал на стуле.
— Нет, Джакомо, причина ареста, пожалуй, и без Хирлемса понятна. Прокурор молодец! Недаром образина этого Маттео Вельмонтеса сразу бросилась мне в глаза... Я разгадал его. Знаешь, кто он таков, этот Маттео?
— Не загадывай загадок. Кто же он? Англичанин?
— Американец?
— Достопочтенный гражданин бультонских мостовых, родом с чердаков Чарджент-стрит. Это мистер Томас Бингль, родной брат художника Джорджа. Помнишь рассказ о мальчишке с обезьяной?
— Матерь божия! Кто же его узнал?
— Уильям Линс. Как только глянул на портрет, так и узнал паренька из Голубой долины.
— Значит, это стало известно и прокурору. Дело запутывается. Комиссия, похоже, пронюхала немало... Лорн, ты беседовал с ними?
— Нет еще. Но советую тебе, Джакомо: перенеси-ка все наличное золотишко на борт моего «Адмирала» и держи наготове шлюпку!
— Не вешайте носов, старики! Унывать рано. Алонзо еще не распознан?
— Нет. Вероятно, это действительно испанец.
— Послушайте, нет ли у него в самом деле сходства с Бернардито? Не может ли он оказаться самим Диего Луисом?
— Чепуха, Джакомо. С Бернардито у него нет ничего общего. Уж скорее он похож на тебя.
— На меня? Эх, Джузеппе, после гибели Чарли на меня в целом мире походить некому...
Лорд-адмирал подошел к столу, смешал в стакане несколько напитков и выпил одним глотком.
— Нынче предстоит работа. Членам комиссии я послал приглашение в Ченсфильд. Я задержу их там до утра. Джузеппе, побег пленников придется устраивать тебе.
— А вы, ваше лордство, будете в это время угощаться с джентльменами шампанским и устрицами? Это приятнее, чем лазить по крепостным стенам и резать часовых...
Граф Ченсфильд хватил кулаком по столу так, что одна из бутылок упала и все рюмки жалобно зазвенели.
Лорн, ссутулясь, медленно подошел к столу, оперся на него обеими руками и, глядя прямо в злые глаза лорда-адмирала, проговорил негромко и решительно:
— Не дури! После твоего островка меня трудно напугать кулаками и стуком. Нечего строить из себя милорда перед нами. Маши руками под носом прокурора Голенштедта! Его можешь взять за пуговицу или хоть за горло и вытрясти из него хлипкую юридическую душу. А старых друзей береги, Джакомо! Залетел ты высоко, но без нас тебе крышка, друг! Мы-то не много потеряем, коли придется переходить на новую «Черную стрелу», а вот ты, Джакомо... Тебе падать побольнее!
— Хватит, Джузеппе! Давайте потолкуем о деле.
Лорд-адмирал принял миролюбивый тон, но в глубине его расширенных зрачков тлела плохо скрытая злоба. Вудро и Джеффри Мак-Райль притихли.
Четыре бультонских джентльмена уселись за столиком. Напитки убывали быстро. Со двора донесся звук подков, и камердинер Мерч в сапогах и плаще вошел в гостиную. За ним следовал Уильям Линс, владелец таверны «Чрево кита». Камердинер вручил лорду-адмиралу записку от патера Бенедикта. Граф пробежал ее и бросил в камин.
— Мерч, ты видел милорда Голенштедта? Каков ответ?
— Велено сказать вашей милости, что джентльмены изволили отклонить ваше любезное приглашение в Ченсфильд. Но милорд прокурор благоволил просить вашу милость нынче самолично пожаловать в гостиницу к девяти часам вечера. А часом раньше, к восьми, милорд прокурор приглашает к себе мистера Вудро Крейга.
— Хорошо, можешь идти, Мерч.
