двадцати лет. Черная борода и давно не бритые щеки придавали ему более зрелый вид. Незнакомке на вид было лет тридцать. На ее лице, красивом и тонком, легко читались следы лишений.
Бернардито быстро повел незнакомцев через лесную чащу. Они с трудом продирались сквозь колючие кустарники. Буря качала деревья, обдавая путников холодными брызгами. Свой старый плащ Бернардито отдал женщине, и шипы изорвали его куртку в несколько минут. Труднее всех пришлось полуголому незнакомцу, весь наряд которого состоял из черных матросских шаровар и грязного красного пояса. Наконец путники выбрались на тропу. Бернардито повел их к лесному озеру. Непроходимая чаща бамбуковых зарослей раскинулась перед ними на полмили. Под ногами захлюпала болотная жижа.
— Ступайте вперед, держите направление на тот далекий утес. Пробираться будете по пояс в воде, но в середине болота, если вы правильно возьмете направление, наткнетесь на песчаный островок. Скройтесь там и ждите меня. Собака останется с вами. Я принесу вам поесть и отведу потом в безопасное место, в горы. Если вы готовы драться с вашими врагами, то возьмите это ружье и нож.
Полуголый человек схватил ружье.
— Драться я буду до последней искры жизни, — сказал он решительно. — Доротея, узнаешь ли ты это ружье? Мистер Фред, перебираясь на «Орион», оставил его в хижине на острове. Раньше этот штуцер принадлежал Джакомо.
— Дай мне нож, Антони, — глухо произнесла женщина. — Я не вернусь к ним живой.
Странная догадка озарила Бернардито. Уж не синьора ли Ченни перед ним? Но Антони — близкий сподвижник и любимец Грелли, а его сестра — любовница Леопарда. Из чьих же рук вырвались эти люди? Однако рассуждать и проверять догадки было некогда. Мальчик один сидел в пустой хижине; неведомые пришельцы с работорговых шхун ежеминутно могли обнаружить жилище охотников...
— Синьор, назовите ваше имя! — крикнул молодой человек вслед удаляющемуся охотнику.
— Это вы узнаете, когда будете в безопасности, — отвечал Бернардито, и заросли бамбука сомкнулись за ним.
Собака метнулась было к нему, но он резко послал ее назад, указав направление в глубину болота.
Шестеро негров благополучно преодолели полосу прибоя у скал и выбрались на сушу. Эти беглецы с разбитой шхуны тоже поспешили укрыться в лесу. Здесь они чувствовали себя уверенно, как дома!
Вся шестерка принадлежала к числу самых лучших охотников большого племени с берегов Конго. Углубившись в чащу, воины стали вооружаться первыми попавшимися средствами самозащиты — палками, сучьями и острыми камнями с зубчатыми гранями. Несколько часов они провели на деревьях, прислушиваясь к лесным шорохам. Перед закатом они тронулись в путь через заросли. По лесу они двигались, как безмолвные черные тени, и ни одной царапины не появилось на стройных матово-черных телах. Лес поредел. Плоскогорье стало понижаться; большие деревья уступили место низкорослым кустарникам; болотная вода стала проступать из-под ног, и в лучах проглянувшего вечернего солнца беглецы увидели сплошные заросли бамбука.
Внезапно один из негров предостерегающе поднял руку. Он заметил на болоте следы двух человек, прошедших здесь не позднее полудня. В ту же минуту из зарослей выскочило громадное серое животное. Оскалив страшную пасть, зверь кинулся на чернокожих.
— Бросьте оружие! — раздался голос из-за кустов.
Слова эти были произнесены на киши-конго — родном языке черных воинов. Чернобородый Антони показался из чащи.
— Бросьте дубинки, друзья, иначе этот дьявольский пес перервет вам глотки. Назад, Карнеро! Идите за мной...
Антони повел беглецов через болото к песчаному островку. Собака, проявляя сильнейшее беспокойство, шла по пятам за людьми, с вожделением посматривая на мелькающие икры. Карнеро несколько успокоился и перестал рычать, когда черные воины уселись рядом с двумя белыми людьми под бамбуковым шалашом. Антони и Доротея успели прикрыть свое легкое сооружение листьями огромных папоротников. Едва кто-нибудь из сидящих пробовал пошевелиться, бдительный Карнеро угрожающе рычал, и всем поневоле приходилось сидеть смирно, словно школьникам под охраной сердитой классной дамы.
— Антони, — говорила женщина своему спутнику, и голос ее дрожал от волнения, — я уверена, что не ошибаюсь. Это он, тот самый человек. Я всего на один миг выглянула тогда в окно каюты, но лицо его запомнилось мне на всю жизнь. Говорю тебе, Антони: человек этот — пират Бернардито Луис, укравший моего Чарли.
— Дороти, это невозможно. Я сам видел следы их трупов. Не терзай себя напрасной надеждой, бедная моя сестра. Я не знаю, кто этот островитянин с завязанным глазом, но Бернардито погиб в пещере вместе с ребенком. Он хотел помочь мистеру Фреду, но не предвидел лавины и обвала.
— Как же попало в руки этого человека ружье Джакомо?
— Когда «Орион» покидал остров, мистер Фред оставил в хижине полное снаряжение. Он думал, что, может быть, судьба вновь забросит сюда одинокого мореплавателя, и даже положил на стол записку: «Неведомому другу от трех первых жителей острова».
— Но почему у этого человека тоже завязан глаз? Почему он скрывается от капитанов кораблей?
— Может быть, он сам расскажет нам об этом. Одно я знаю твердо: капитан Бернардито уже шестой год спит в могиле. И могилу эту я видел своими глазами.
Внезапно Карнеро кинулся в заросли. Фигура Бернардито, обвешанная оружием, появилась из кустов. Негры, заранее предупрежденные Антони, встали перед неведомым «хозяином острова» и поклонились ему.
— Вы разговариваете так громко, что сами выдаете свое убежище. Я невольно подслушал вашу беседу. Усадите-ка ваших чернокожих друзей, господа! Такие низкие поклоны отдают только их страшным богам, а не воскресшему пирату. Некоторые мертвецы, синьор Антони, ухитряются воскресать даже по два раза... Синьора Доротея, надежды ваши не напрасны. Ваш сын жив, и через час вы обнимете его... Антони, да поддержите же синьору, ей дурно! Бедняжка, она уже без сознания. Ступайте вперед, нам нужно скорее добраться до гор. Я сам понесу вашу сестру.
2
Мистер Вильсон, капитан «Глории», сипло командовал разгрузкой. Шхуна стояла в бухте Корсара. Три шлюпки непрерывно крейсировали между берегом и кораблем. Вечернее солнце золотило воду, ветер улегся, и только валы мертвой зыби бились в каменную грудь мысов. Стало жарко. Рои москитов наседали на лица и руки моряков.
Уже все негры из трюмов «Глории» были высажены на берег и рубили лес под охраной двух десятков матросов. Поодаль работали спасенные с «Доротеи». Между работающими бродили надсмотрщики, суданские арабы и берберийские туареги с бичами в руках. В больших черных котлах, подвешенных на жердях, варилась пища.
Шлюпка доставила с берега на борт «Глории» сухопарого капитана Хетчинсона, рыжего американского ирландца О'Хири и еще нескольких моряков с погибшей шхуны. Вильсон пригласил их в каюту своего помощника, датчанина Оге Иензена.
— Велики ли повреждения «Доротеи»? — осведомился капитан Вильсон у своего коллеги.
Хетчинсон вздохнул.
— Велика ли дырка в разбитой бутылке? — сердито проворчал О'Хири. — Мы утопили свои барыши, черт побери! Дернуло вас лезть на скалы, Хетчинсон! Весь излишек негров, который мы решили утаить от Райленда, теперь на дне... И еще эта сбежавшая француженка... За нее можно было взять хорошие деньги...
— Не стоит ссориться, джентльмены, — примирительно сказал Вильсон. — Француженка никуда не
